Крутой опер

Глава четвертая

Не удалось заснуть Кострецову в эту ночь. Как рука, заныло и сердце.

Яшино заявление по убийству Леши Бунчука было неожиданным, но все же Сергей его как бы предугадал. Уж больно точно совпадал почерк нападения на него и расстрела друга.

«Самым выдающимся из нашей троицы Леша был, — думал Кострецов. — Значит, еще год назад он начал разматывать Осу. Что же Леша ни ко мне, ни к Сане Хромину за помощью не обратился? Да потому что был увереннее в себе, талантливее нас. Не захотел подставлять друзей, надеясь, что хватит сил и самому с Осой справиться. В чем же он ошибся? Наверное, не рассмотрел за Осиповским его банды. Видимо, думал, что тот гангстер-одиночка. Трудно представить менту, что коллега, сидящий в соседнем кабинете, пахан банды… Вот и собрался, возможно, Леша подсечь разгулявшуюся щучку. А за ней-то — стая острозубых щурят».

Кострецов стал размышлять о методах банды, чтобы определить, как же убивали Бунчука. Подытоживал: «Отследила Лешу одна «тройка», расстреливала — другая. Вернее, двое киллеров. Кто? Как раз двое из «тройки» недавно убиты. Остался один».

Сергей достал снимок Четвертого: белокурый курносый парень с тонкогубым ртом. Он был сфотографирован в бессознательном состоянии, и на расслабленном лице читалось удивление. Добродушием веяло от верхней части физиономии, но это впечатление уничтожала искривленная прорезь рта; раздвинутые губы обнажали острые неровные зубы, наезжающие друг на друга.

«Настоящий щуренок, — подумал Кострецов. — Наверняка он и на Бунчука нападал. Остался последним, в перестрелке со мной толково себя вел. Лучший у Осы киллер. Отлично, что я решил его на себя выманить. Осы-заказчика черед еще настанет, а этого непосредственного Лешиного убийцу лично возьму. Но любой ценой — живым: с ним надо по душам поговорить и Сане Хро-мину».

Четвертый, по имени Боря, действительно являлся лучшим киллером Осы. Он был старшим среди «исполнителей», как Первый — в информтройке.

В расстреле Бунчука он бил с той же позиции, что и при нападении на Кострецова. Поэтому, расслабившись, и не натянул резиновых перчаток — обстановка знакомая, позиция пристрелянная. По Бунчуку собровец Четвертый работал в паре с Пятым, омоновцем, убитым Тундрой. Тот был надежней Шестого, напоровшегося на костре-цовские пули. Поэтому с Пятым они убрали Бунчука без проблем.

Место покушения на Кострецова было выбрано случайно. Филеры информтройки в тот вечер «довели» капитана к Кате и доложили Осиповскому. И майор обрадовался зловещей символике — прежнее удачное место, второй оперский легавый захлебнется свинцом на том же асфальтовом эшафоте.

Оса ненавидел Бунчука больше, чем Кострецова. Бунчук был его соперником по службе. И такой нюх имел этот опер, что, еще не ухватив ни одной ниточки из клубка уголовных дел майора, стал его ненавидеть Осиповский. Его отношение чуял во всем, повсюду словно натыкался на клинок бунчу-ковского взгляда. Может быть, поэтому майор постоянно проигрывал Алексею по служебным вопросам. Как бы то ни было, а несмотря на все усилия Осиповского, выпускника «Вышки» и юрфака, сноровистый Бунчук, а не он, был лучшим в ГУУРе.

Когда у Бунчука возникли против Осы серьезные подозрения, майор ощутил это всем своим шакальим нутром. Он не стал вникать, что и откуда узнал Бунчук. Ликвидация этого дамоклова меча стала у Осы идеей фикс.

Кострецов у майора вызывал скорее раздражение, чем ненависть. Осиповский не мог относиться к какому-то «земляному» как к равному противнику. Даже когда Кострецов в «Фазенде» закамуфлированно высказал ему все, что он о майоре думает, и даже, можно сказать, бряцал оружием, Оса, со своими амбициями, предпочитал воспринимать его не какой-то саблей или хотя бы кинжалом, а всего-навсего занозой.

Оса и принял мгновенное решение избавиться от этой колючки именно у дома Бунчука потому, что там же плавал в кровавой луже тот булатно заточенный опер.

У Четвертого же были с Кострецовым особые счеты. Этот опер убил последнего из его боевых товарищей. Каким бы неуравновешенным ни был Шестой, но он был той же, собровской, масти, что и Четвертый. Они плечом к плечу рисковали в своей удалой подпольной жизни, поровну делили кровавую славу и, останься Шестой в живых, могли бы вместе за пивком в каком-нибудь ресторанчике на Канарах вспоминать былые подвиги.

Бунчука, которого Четвертый когда-то «завалил», Боря и не вспоминал: мало ли их было за два года. Но Кострецов стал для киллера последней преградой перед теми же Канарами, где и одному неплохо выпить-за-кусить.

На рассвете Четвертый проснулся в своей машине свежим и бодрым. Въедливо проверил пистолет с глушителем, осмотрел запасные обоймы. Полистал досье Кострецова.

Кинул в рот мятную конфетку, чтобы не чувствовалось отрыжки перегаром. Раскрошил ее частоколом длинных зубов и порулил на Чистые пруды.

Когда рассвело, Кострецов поднялся с постели. Посмотрел на забинтованное Катей плечо. Свежая кровь за ночь не проступила. Значит, рана подсохла, отметил он. И уже не болело, как вечером.

Капитан сварил кофе покрепче. Прихлебывал его, куря сигарету. В этот момент раздался телефонный звонок.

Сергей взял трубку, привычно сказав:

— Кострецов.

По другую сторону молчали.

— Алло, вас не слышно, — проговорил Сергей.

Ответа не было. Потом раздались гудки.

Кострецов взглянул на часы и подумал, что так рано вряд ли ему могли звонить знакомые или даже со службы.

«Не проверяет ли Оса мое местопребывание? — подумал он. — Похоже. Ну что ж, «живец» выплывает».

Он так же дотошно, как Четвертый в это утро, осмотрел свой пистолет. Стал одеваться. Надел под куртку тонкий свитер на голое тело, чтобы свободнее действовать с бинтом на плече. Руку к груди уже можно было не подвязывать. Положил в карман куртки наручники.

Перед выходом из квартиры капитан с усмешкой подумал: «Неужели попробуют застрелить в моих родных дворах, где я каждый метр знаю? Крепко ошибется тот курносый щуренок, если здесь со мной свяжется В родимых степях, в «казаках-разбойниках» всегда казак верхний».

Капитан приоткрыл дверь и выскользнул на свой пустынный черный ход. Он был уверен, что опытный киллер поостережется охотиться в этой гулкости. Капитан спустился по лестнице вниз и постоял перед дверью во двор.

Через ее щели была видна часть двора-колодца. Дома плотным кольцом уходили ввысь, создавая подобие каменных мешков старого Петербурга. Долго рассматривать Кострецову было не обязательно, он и так знал, что удобных точек для стрелка вокруг нет. Не с крыш же стрелять. Появление Кострецова было неожиданным, и промахнувшемуся киллеру трудно смотаться с какого-нибудь чердака.

Реальнее было, что киллер попытается подловить капитана сзади, как и Бунчука, чтобы уложить выстрелами в спину.

«Это уже проверенный его почерк», — грустно прикинул Кострецов и быстро вышел во двор.

Передвигаться ему следовало на небольших открытых участках с постоянной проверкой на преследователя, что не представляло никакого труда: впереди, прямо как на заказ, тянулись цепь проходных дворов, закоулков, арок и выступы стен. Весь этот лабиринт Сергей изучил во времена «казаков-разбойников».

Он проскочил первый отрезок, свернув за угол следующего дома. Там пронесся вперед, миновал арку и встал за ее выступом, чтобы оглянуться.

Можно было бы и не оглядываться: в тишине Кострецов явственно различил топот бегущего человека. Капитан присел и осторожно выглянул из-за выступа — вон мелькнула белокурая шевелюра, виденная на фото. Старый знакомый!

Четвертый был хорошим стрелком и специалистом боя. Но не обладал этот собровец тем, за что отбирал Оса людей в информ-тройку банды: искусством незаметно «пасти» объект. Оказавшись в роли филера, Четвертый действовал как умел.

Кострецов прикинул, где перехватит убийцу. Это был следующий дворик, в одном из домов которого проживал с разгульной Нинкой стукач опера Валя Пустяк.

Капитан пробежал до угла и замедлил шаги, чтобы вынырнувший через арку киллер успел заметить, куда Кость движется. Быстро свернул во дворик.

На выбранном Кострецовым месте захвата очень кстати торчал остов старой телефонной будки в углу двора. Капитан скользнул за нее, обогнул и оказался в щели между будкой и углом дома. Отсюда на проскакивающего вперед киллера легко было нападать.

Вскоре мимо Кострецова мелькнула фигура блондина. Капитан метнулся из-за будки и, выхватывая пистолет, крикнул:

— Стоять! Арестован!

Киллер замер. Сделал вид, что удивленно оборачивается. Мгновенно вырвал из-за пояса пистолет.

Кострецов ждал этого. Он метнулся к бандиту, точным ударом ноги врезал по кис ти с оружием. Рука подпрыгнула, Кость железной своей лапой захватил ее, выламывая киллеру пальцы скобой его же пистолета.

Парень взвыл и выпустил оружие. Кострецов поднял его пистолет, сунул за ремень и ударил ногой киллера в живот. Тот согнулся, капитан добавил ему по голове. Киллер рухнул на землю.

— Закончили очередных «казаков-разбойников», — сказал Кость, доставая наручники. — Ты, падаль собровская, и друга моего Бунчука убивал. Тяжел будет остаток твоей жизни.

Четвертый, сидя на асфальте, затравленным хорьком глядел на опера, полуобнажив кривые зубы.

— Чего ж не пристрелишь? — сдавленно сказал он.

— Есть еще люди, которые на тебя живого хотят полюбоваться.

Собровец мгновенно сориентировался: Кострецов не будет его убивать, что бы он ни вытворил. Он вспомнил о ране, которой наградил опера.

Киллер приподнялся, группируясь для удара по больному кострецовскому плечу, которое от бинта бугрилось под курткой. И подставил руки капитану якобы для наручников. Кострецов держал пистолет в здоровой руке, а раненой хотел захлестнуть в браслеты запястья Четвертого.

Он защелкнул браслет на одном, фиксируя внимание на второй кисти парня, когда тот вскинул закованную руку, ударяя капитана в раненое плечо.

Кострецов, ослепленный болью, отшатнулся. Киллер ударил его болтающимися наручниками по голове и побежал.

— Стой! Стрелять буду! — закричал Кострецов и пальнул в воздух.

Парень несся в противоположный угол дворика.

Кострецов не случайно выбрал этот двор: он не был проходным. Из этой каменной мышеловки имелось два параллельных выхода между домами, и капитан находился как раз между ними.

Он занял позицию и приготовился встретить оказавшегося в ловушке киллера.

Киллер уперся в стену, выросшую перед ним там, где он надеялся найти выход. Бросился обратно, шаря глазами по двору. Между двумя выходами стоял и целился в него Кострецов.

Четвертый лихорадочно прикинул: «Убить не убьет, а засадит на поражение, чтобы не дергался!»

Он рванулся в дверь ближайшего подъезда.

«Ох, разбойничек, — усмехнулся Кострецов. — По чердакам здесь тебе от меня никак не уйти».

Он спрятал пистолет и ворвался следом за Четвертым в подъезд.

Это был стариннейший дом. Потолок парадного — в лепнине, оставшиеся кое-где по полам и стенам цветные изразцы. Над широкими ступенями тянулись отполированные многолетними прикосновениями дубовые перила. В громадных лестничных проемах гудело эхо, четко отражался каждый звук.