Я сам похороню своих мертвых. Реквием для убийцы. Проходная пешка

Немного рассерженный некоторой театральностью, с которой появился этот человек, и его замечанием, Рейкс возразил:

— Я не согласен. Идти на риск или нет — это уж решать мне.

Мандель прошел к столу, взглянул на Бенсона и сказал:

— Оставьте нас…

Бенсон ушел в спальню. Мандель развалился в кресле за столом напротив Рейкса. Чтобы лучше видеть собеседника, отодвинул вазу с цветами в сторону.

— В обычных условиях я не стал бы спорить с вами. Но это не обычные условия, как я вскоре объясню. Однако давайте перейдем к делу, а потом станем обсуждать все «за» и «против», — заговорил Мандель без всяких эмоций: слова ему были необходимы лишь как средство выражения мысли. — Вы это сделаете.

— Нет.

— Вы сделаете это по двум причинам. Во-первых, потому что способностей у вас хватит. И еще потому, что я вас заставлю.

Рейкса так и подмывало встать и уйти. Будь на месте Манделя другой, Рейкс, может, так и сделал бы. Но он почувствовал: чтобы добиваться своего, этот человек давно уже перестал блефовать. Он подразумевал именно то, о чем говорил, и мог подкрепить слова фактами. На мгновение Рейкса захлестнула усталая волна памяти: Сарлинг, Белль, Мери и Альвертон — все против него. Сдерживая желание уйти, он закурил, откинулся на спинку кресла и сказал себе: «Ладно, ты еще пока не свободен. Но ты знаешь, чего хочешь, знаешь, что у тебя будет, — так потрудись для этого еще чуточку, не дай никому сломить твое терпение. Думай, думай и еще раз думай. Пусть этот девиз висит на твоей стене».

И он с легким сердцем сказал:

— Хорошо, мистер Мандель, вы сделали весьма уверенное заявление. Теперь подтвердите его.

Мандель потер переносицу указательным пальцем.

— Вас с нами связал Сарлинг…

— Неужели?

— Да. Он часто пользовался нашей конторой для своих незаконных дел. Не один год он называл кодовым именем «Эпплгейт» и себя, и своих сотрудников. Итак, вы работали на мистера Сарлинга.

— Допустим.

— Вы читали эти записки? — Мандель указал на проспект, из которого торчали бумажки Сарлинга.

— Нет.

— Они написаны Сарлингом. Я знаю это, потому что иногда переписывался с ним. Сарлинг хотел, чтобы вы ограбили «Королеву Елизавету 2».

— Хотел.

— Если он заставлял именно вас, значит, считал вас способным на такое. В некоторых кругах были известны его методы. В своих сверхсложных делах он пользовался людьми, в которых верил и которых цепко держал в руках. Их обычно выуживал для него человек по имени Вюртер. Его теперь нет в живых.

— Как и самого Сарлинга. Хорошо, я допускаю это. Но после его смерти я стал свободным. И я сделал свой выбор, мистер Мандель.

— Вы сделали его слишком опрометчиво. Выбора у вас нет.

— Почему же?

— Потому что умри Сарлинг своей смертью, вы бы забеспокоились. Но что-то не похоже, чтоб вы волновались. По вашим собственным словам, вы стали свободны. Так ли это? Сарлинг действовал последовательно. У него были досье на всех, кем он пользовался, все их промахи, все секреты… все, что можно обратить против них. После смерти Сарлинга эти документы — по его собственным указаниям — нужно было уничтожить, не вскрывая. Но завещания не всегда выполняются. А вы не из тех, кто рискует понапрасну. Хотите что-нибудь сказать на этот счет?

— Нет, ничего.

— Хорошо. Вы сидите здесь как свободный человек, без дрожи в коленках. Умный, настойчивый человек, который знает, чего он хочет от жизни. Ну, а если Сарлинг умер не своей смертью? Предположим, его убили, и убийца — вы?.. Я этого не утверждаю. Честно говоря, я даже не знаю этого точно. Но предположим, убили все-таки вы. Давайте начистоту: само убийство — простейшая часть операции. Вы никогда не убили бы Сарлинга, не будучи уверенным, что не получите доступ к своему досье и к записям на всех, кто работал с вами, мисс Виккерс, например. Удивитесь ли вы, если я скажу, что знаю о двух бункерах, которые открываются отпечатком большого пальца левой руки и ничем другим?

— Это не только удивительно, но и ново для меня. Я даже не знал о существовании подобных запоров.

Мандель впервые улыбнулся — уродливая гримаса, открывавшая ровные, неестественно белые вставные зубы.

— Возможно, вы не лжете. Но я в этом не уверен, факты — вещь упрямая. Основная наша работа начинается с выводов. Что выплыло бы на самый верх, если бы убили Сарлинга именно вы. То, что нельзя скрыть, то, что появится в газетах — и действительно появилось: Сарлинга убили в его собственном доме. Только там вы могли воспользоваться его большим пальцем, чтобы открыть бункер до или после убийства. Но выплыло и еще кое-что. Оно восхищает меня и подтверждает, что вы можете справиться с «КЕ-2». Дело в том, что Сарлинг умер в лондонском доме, но покинул Меон-парк поздно ночью, лишь за несколько часов до смерти. Два бункера — один в деревне, другой в Лондоне, два набора досье. То есть отпечаток пальца нужен был дважды… Вот мой окончательный вывод: вы, мисс Виккерс и еще один человек — его имя Бернерс — убили Сарлинга.

— Я не знаю никакого Бернерса.

— Вам следовало бы прочесть заметки Сарлинга. Имя Бернерса упомянуто в связи с вашим.

Рейкс пожал плечами:

— Ну, и к чему же мы пришли, черт возьми? У вас есть предположения, по ним вы делаете выводы… — Он говорил простодушно, не выдавая своих чувств, но сердце подсказывало: хочет он того или нет, а все уже и так выплыло наружу. Однако даже сейчас отчаиваться не надо. Выход найдется всегда. Все возможно, если есть настоящая мечта, настоящая страсть, огнем жгущая сердце, а такая у него была…

— Когда выводы достаточно убедительны, я готов на них поставить. Я — бизнесмен. Вы можете провернуть дело с «КЕ-2», а мы можем сделать на этом большие деньги. Значит, его надо выполнить.

— Тогда заставьте меня, — покачал головой Рейкс. — Пока вы еще не сказали ничего такого, что могло бы меня заставить.

— Всему свое время, мистер Рейкс Альвертонский.

— Так вы знаете и о нем?

— Узнать как можно больше о клиенте, перед тем как заключать с ним договор, — наш долг. За квартирой на Маунт-стрит сначала следили, а уж потом пошли к мисс Виккерс. Три раза, по меньшей мере, вы уходили от нее в клуб. Остальное просто. Один из членов клуба — мой зять.

— Теперь даже в хороших клубах ошиваются дурные люди. Однако я все еще не узнал, как вы собираетесь заставить меня работать на вас.

— Я думал, вы уже сами об этом догадались. Стоит шепнуть слово-другое полиции — и вам крышка. Нетрудно сделать, чтобы это слово шло не от меня. Обстоятельства смерти Сарлинга стоит покопать поглубже. Полиция получит ваше имя, имена мисс Виккерс и Бернерса. Вас с Бернерсом не расколоть, но мисс Виккерс не выдержит. Да и запутается. А у вас интересное прошлое, даже если оно не значится в архивах полиции. Они ухватятся и за эту ниточку. Вы сказали, что знаете пределы риска. Так пойдете вы на собеседования с полицией?

Рейкс встал. Затушил сигарету о пепельницу, взял проспект, сложил пополам и сунул в карман пальто.

— Я все обдумаю, — ответил он.

— Вы достанете золото.

— Да, если возможно.

— Сарлинг верил в вас. Я тоже верю. Вы сможете это сделать.

— И если сделаю, какова гарантия, что меня отпустят с миром?

— Мое слово. Не более. Если человек связался с преступным миром, ему уже нет пути назад к настоящему покою, настоящей безопасности. Этого нельзя избежать, живя вне закона. Вы лишили себя покоя, как только сделали первый шаг в сторону. Но в нашем мире есть некое доверие, и оно, пожалуй, даже выше веры простых людей друг в друга. Это все, что я могу предложить вам. Тысячам других этого хватает. Даже мне. И вам тоже должно хватить.

Мандель был прав. Волей-неволей Рейксу пришлось сдаться. Не будет ему настоящего покоя, страх никогда не отпустит его. Ну что ж, человек может научиться жить в страхе и даже бывает счастлив, как привыкает к уродству или бессилию.

— Вы всерьез считаете, что это я убил Сарлинга?

— Теперь я почти не сомневаюсь в этом.

— Я могу убить и вас.

Нет. За мной стоит слишком много людей. Сарлинг работал в одиночку. У него не было никакой защиты от вас, одна только надменная вера — довольно романтичная для человека его опыта, — вера в собственные силы.

— Мне надо обязательно брать с собой Бернерса? — Рейкс взял шляпу.

— Конечно. Если оставить его в покое, он потом станет опасным для нас. Возьмите его с собой — и все будет в порядке. То же самое относится и к мисс Виккерс.

Мандель встал. Он снова стал похож на сокола — когда тот вытягивает шею и расправляет крылья.

— Сарлинг был вашим другом? — спросил Рейкс.

— Нет. Иногда мы работали вместе. С золотом. Я не интересуюсь ничем другим. А теперь собираюсь заняться делом е вами. Вы интересуете меня только как исполнитель. И поскольку рискуете больше всех, то и получите семьдесят пять процентов и любую помощь с нашей стороны. Работайте по тому плану, который наметили с Бернерсом. До свидания, мистер Рейкс.

Мандель протянул через стол руку. Рейкс брезгливо посмотрел на нее и покачал головой:

— Вы принуждаете меня, Мандель. Заставляете силой. Из-за вас я должен менять свои планы. Вы разрушаете сейчас самое главное для меня — и еще ждете, что за это я пожму вам руку? Нет, обещаю: если когда-нибудь я и прикоснусь к вам, то только для того, чтобы придавить. Даю слово.

Рейкс вышел. Мандель сел.

— Ну и как? — появился Бенсон.

Мандель посмотрел на него, рассеянно поставил на место вазу с цветами.

— Он возьмет золото. Делайте все, что он ни попросит. Все. И ни на секунду не забывайте, что это за человек: мы поколебали его мечту…

Рейкс брел по заметенному снегом Лондону. Он точно знал, чего хотел, понимал, что его поведение — одна из форм самоистязания. У него не было сиюминутного выхода, а может быть, никакого вообще. Если так, придется научиться жить по-другому, строить жизнь вокруг страха. Но только здесь, а не в Альвертоне. Альвертон свят. Сначала Рейкса сдерживал Сарлинг, потом Мери, а теперь схватил этот Мандель и, видимо, не отпустит уже никогда. Рейкс не находил в себе злобы, лишь тупое отвращение, скотское примирение с рабством и зарождающееся терпение, которое, он знал, разрастется и будет поддерживать его столько, сколько понадобится… пока не представится случай, пока он не вознаградит себя мщением, какого требовала его натура. Расплывчатая, неясная мысль об этом заменит надежду и будет питать его силы недели, месяцы, а если нужно — и годы. Когда-нибудь, мистер Мандель, когда-нибудь.

Рейкс остановился у большой витрины здания кунардской морской компании, и его мечты отступили. За стеклом, в центре стоял макет новой «Королевы Елизаветы 2». Снег валил Рейксу на плечи, а он не мог оторвать взгляда от корабля, от длинного темно-серого корпуса с широкой красной ватерлинией, смотрел на него как будто сверху, представлял, как плещется у кормы голубая вода, видел аккуратно подвешенные шлюпки, необычную дымовую трубу, рожденную в десятках испытаний на обтекаемость, ветровой щит у ее основания, чтобы копоть и дым уносились прочь. Рейкс заметил мачту, которая была вовсе не мачтой, а трубой кухни, стойку связи, антенну и радары, ровные ступени бака, юта и шканцев… Глядя на макет, Рейкс говорил себе без всяких чувств, что раньше здесь стоял и Сарлинг, погруженный в свою бредовую мечту, не замечая прохожих.