Бесплотные герои. Происхождение образов "Илиады"

В «Илиаде» Агамемнон назван повелителем «всего Аргоса и многих островов» (II, 108). Если понимать это определение в буквальном смысле, то оно нереально, так как город Аргос, прилегающая часть Арголиды (больше половины) и острова Эгина и другие принадлежат, согласно «Каталогу кораблей», Диомеду. Понимать фразу об Аргосе и островах можно только в том же смысле, в каком родина всех греков называется (это нередко в «Илиаде») Аргосом, а сами они — аргивянами. Агамемнон здесь мыслится повелителем всех греков, хотя числиться таковым он может лишь в качестве верховного командующего, военного вождя. У каждого из царств, участвующих по договору в коалиции, свой царь и своя суверенная территория.

Более точная локализация Агамемнона содержится в «Каталоге кораблей» и в некоторых других местах поэмы. По этим данным, собственное царство Агамемнона — «златообильные Микены» и прилегающая часть Арголиды и Ахеи. Территория небольшая, но в древности очень важная. Судя по упоминаниям в мифах и по археологическим раскопкам, здесь действительно располагался один из главных центров ахейской Греции, один из самых богатых, сильных и влиятельных. Если уж представлять себе общегреческую коалицию конца бронзового века, то ее должны были возглавить именно Микены. Если уж представлять себе самого авторитетного греческого государя этой поры, то он должен был сидеть на троне Микен. Это понимали создатели эпоса и генеалогий, стремившиеся возвысить Агамемнона.

Но странное дело, в «Илиаде» нет никаких конкретных деталей, подтверждающих связь Агамемнона с Микенами. Единственным представителем огромного контингента микенцев оказывается в ней Перифет, сын Копрея, служившего вестником у царя Микен. То есть у Атрея, отца Агамемнона? Нет, Эврисфен из династии Персеидов. Правда, в реальных Микенах существовало в самом конце VIII века святилище Агамемнона (оно раскопано), но к этому времени уже бродили песни Троянского цикла (вряд ли святилище возникло под воздействием самой «Илиады»: в ней Агамемнон выступает отнюдь не в лестной роли). Больше ничто не связывает Агамемнона с Микенами.

Зато есть множество деталей, связывающих Агамемнона со Спартой, с Лаконией. Это наблюдение развивали такие ученые, как Э. Шварц, П. Кауэр, Э. Бете, Ф. Зелинский. По «Илиаде», в Спарте царствовал младший брат Агамемнона, то есть Спарта принадлежала его роду. В «Одиссее» сообщается (III, 287; IV, 514), что, как и его брат, Агамемнон возвращается из Трои не в Микены, а в Спарту — к мысу Малее. По другим источникам (Пиндар, Павсаний), в Амикле близ Спарты находится могила Агамемнона. В Спарте же почитался бог Зевс Агамемнон, что раскрывается как след культа правителя Агамемнона. По Геродоту (VII, 159), когда во время Персидской войны (VI век) Гелон, царь Сиракуз, потребовал себе пост верховного командующего всеми греками, спартанский посол воскликнул: «Воистину горько восплакал бы Пелопид Агамемнон, узнай он, что Гелон и сиракузяне лишили спартанцев верховного начальства!» С какой стати покойному Агамемнону печалиться об утрате главенства именно Спартой, если бы он не был спартанским царем? Выходит, был именно спартанским, и это еще помнили спартанцы во время Персидских войн! Вестником Агамемнона в «Илиаде» является Талфибий, но род Талфибиадов Геродот (VII, 134) и Павсаний (I II, 12, 7; VII, 24, 1) знают в Спарте, там и героон (святилище) Талфибия.

В «Илиаде» Агамемнон, стараясь помириться с Ахиллом, обещает ему в дар семь городов неподалеку от Пилоса, в Мессении, не спрашивая Нестора, царя Пилоса. Это на территории, не входящей в Микенское царство, и очень далеко от него. Нет никаких других случаев, когда бы верховный командующий мог распоряжаться городами других царств как собственными — это не входило в его прерогативы. Но если он был царем Спарты, тогда все объясняется как нельзя лучше: эти семь городов находятся между Пилосом и Спартой, а в VIII–VII веках Спарта в так называемых Мессенских войнах разбила Мессению, захватила мессенскую землю, так что в эпоху создания «Илиады» это была уже ее, Спарты, территория.

Наконец, обратимся к отчествам Агамемнона. В «Илиаде» он сын Атрея. Но патроним (отчество) Атреид всегда пишется через короткое «е» (эпсилон), тогда как если бы это был патроним, образованный от имени Атрей, «е» было бы длинным (этой). Поэтому К. Мейстер заключил, что слово «Атреид» первоначально было не патронимом, а названием рода, а уж из названия рода Атреидов выведено имя Атрей — как родоначальника. Недаром Агамемнон никогда не носит определения «сын Атрея», хотя такие определения обычны у других героев. Действительно, на греческом материке достаточно древние поэты Гесиод и Стесихор дают Агамемнону другого отца — Плейсфена.

Но у Агамемнона в «Илиаде» есть еще один предок: дедом царя считается Пелоп (Пелопс). У Геродота царь назван Пелопидом. Пелоп — фигура сугубо мифическая, но его значение в том, что он — эпоним Пелопоннеса. То есть по нему якобы назван полуостров: Пелопонесос — Пелопов остров. Реально дело обстоит противоположным образом: имя Пелопа возникло от названия полуострова (по древним понятиям, должен же быть у всякой местности эпоним!), а Пелопоннес, несомненно, получил название по народу — пелопам (такие названия народов греки относили к своим предшественникам: долопы, киклопы). Иными словами, имя Пелопа связывает Агамемнона с Пелопоннесом, где лежат и Микены, и Спарта. Но также и с Лесбосом, откуда Пелоп отправился похищать себе жену.

Пелопа миф выводит из Малой Азии. Это, видимо, наследство микенской эпохи, когда существовали культурные и политические связи Греции с хеттами. Не могут ли относиться к этому же времени и приключения Агамемнона?

По традиционной мифологической версии, экспедиция Агамемнона из Авлиды под Трою относится к концу микенского времени. Однако нужно проверить это представление с новых позиций, ведь Агамемнон оказался на деле царем не Микен, а Спарты, значит, коалицию возглавляли не Микены. Да ведь и вся завязка Троянской войны произведена вокруг спартанского царя Менелая, а старший брат в завязке не участвует. Значит, в этой эпопее царь у Спарты уже есть — Менелай? Впрочем, позже Спарта, по обычаю, имела одновременно двух царей. Но, как правило, это были не братья, а представители разных родов. Агамемнон же выведен как брат Менелая. Есть ли для этого реальные основания? Был ли у Менелая такой брат? В спартанском сюжете о похищении Елены и военной экспедиции под Трою оба брата несут определенные функции, и там, как мы теперь знаем, должны быть два брата — по природе сюжета. Но Менелай обращен к Спарте, Агамемнон — к Трое. Чтобы выяснить истоки образа Агамемнона — что в нем от спартанского сюжета, что от колонизационных легенд, — нужно исследовать связь между Спартой (или шире — Пелопоннесом) и Троадой.

Почему и когда протянулась эта связь?

Страбон (IX, II, 3; XIII, I, 3) передает древнее предание о том, как происходила греческая (эолийская) колонизация северо-запада Малой Азии. Из Авлиды, порта на Беотийском побережье, отплыла флотилия под водительством Пенфила. Пенфил был связан со Спартой двояким родством: отец его Орест был сыном Агамемнона, а мать — дочерью Менелая. По крайней мере это провозглашала родословная Пенфилидов. По-видимому, очень уж хотелось им связать Пенфила со Спартой, возвести его к царскому роду Лаконии. Но был ли он на деле сыном Ореста, внуком Агамемнона?

По Страбону, еще Орест, подвизавшийся в Спарте, продвинулся на север, в Аркадию, там и был похоронен, а Пенфил с братьями проводил военные действия в Беотии. Сыновья Пенфила захватили остров Лесбос, и греки расселились по берегам Малой Азии. Археологические материалы говорят о появлении греческого населения на Лесбосе в X веке до н. э. — это и есть дата начала эолийской колонизации этого региона.

На Лесбосе известен город Пенфиле. Трудно сказать, от названия ли города его жители образовали имя героя, чтобы почитать его как основателя, или, в самом деле, по основателю был назван город и царский род Лесбоса — Пенфилиды. Эта династия правила на Лесбосе до конца VII века. Когда же им заблагорассудилось сделать Пенфила потомком царей Спарты? Вероятно, тогда, когда Спарта начала свою быструю агрессию и еще не имела поражений, то есть в первой половине VIII века. Возможно, у Пенфилидов имелись и более ранние мотивы для почитания Спарты, возможно, какие-то политические связи, но о них ничего не известно. Пенфил в Спарте, видимо, не жил, сведения Страбона фиксируют его на материке только в Беотии.

Участие беотийцев в эолийской колонизации многократно засвидетельствовано источниками. Коль скоро это так, Авлида, беотийский порт, была естественным отправным пунктом для колонизационной экспедиции, тогда как отправка Агамемнона из Авлиды — был ли он микенским царем или спартанским — крайне маловероятна: очень уж далеки от Авлиды и Микены, и Спарта. Иное дело беотийцы. Сам факт военной экспедиции беотийских эолийцев из Авлиды на рубеже XI–X веков вполне реалистичен. Что Пенфилиды приписывали своему родоначальнику Пенфилу участие в ней, естественно — они бы это, вероятно, делали в любом случае, участвовал он или нет, существовал вообще или нет. Но нельзя исключать и реальное существование такого родоначальника, как и его участие в основании города и в экспедиции из Авлиды. В этом случае Пенфил был беотийским эолийцем. Родство с Агамемноном и Менелаем ему приделали между X и VIII веками.

К концу этого периода с Лесбоса началась колонизация северо-западного побережья Малой Азии. Легенды о древних завоеваниях приобрели актуальность: надо было освятить древними захватами притязания на новые земли, на Троаду. Возможно, припомнились какие-то легенды об экспедиции из Авлиды. Поскольку Пенфил был героем освоения Лесбоса, для более дальних захватов — мифических и потому очень отдаленных во времени — потребовались более древние герои. Тогда-то сказания о реальной военной экспедиции из Авлиды могли быть перенесены на искусственно заполученного для Пенфила предка — легендарного Агамемнона. Это позволяло отнести экспедицию в более древние, героические времена и расширить ее состав. Агамемнона поставили во главе ахейской коалиции и отправили из Авлиды осаждать Илион. А уж раз он во главе всех ахейцев, то возвели на микенский трон. Но, возможно, след лесбийской подготовки образа Агамемнона остался на его предке Пелопсе, которые в мифе начал свой путь в Олимпию с Лесбоса.

В общей форме идею о том, что основой сказания о походе на Илион послужила эолийская колонизация XI–X веков, высказал еще в первой половине прошлого века Фёлькер, позже поддержали В. Крист, Э. Белох и др. Эта идея подтачивает веру в реальность Троянской войны. Тут есть повод для возмущения: как идея может подточить факт? Но Троянская война — не факт, а лишь предание. На весах истории ему долго придавали силу реального события. Факты же все больше накапливаются на противоположной чаше весов. В том числе и факты об Агамемноне.

Разработка образа Агамемнона была связана в эпосе со смещением идейных акцентов: защиту супружеских прав как главную тему потеснила идеализация ахейской военно-морской экспансии на восток, авантюрный эпизод личной биографии перерос в поучительный пример общегреческого предприятия. Этим примером, идеальным образцом и была Троянская война, осада Илиона.