Народные сказки о богатырях русского эпоса

Мы видим, что бои, которые ведет здесь Илья Муромец, не простые приключения странствующего богатыря. Илья каждый раз выполняет важную богатырскую задачу, совершает подвиги, нужные людям. Это еще не авантюрная сказка того крайнего типа, о котором говорилось выше. Но все происходит совершенно вне времени и пространства, каждый раз в новом «и´нном царстве». Здесь мы наблюдаем полное превращение сцепленных вместе былинных сюжетов об Илье Муромце в героическую богатырскую сказку, которую связывает с эпосом лишь имя и прозвище героя.

Аналогичные явления находим и в других сказках. Так, Например, в сказке самарского сказочника Абрама Новопольцева встреча с Соловьем и победа над ним происходят в каком-то «нерусском королевстве». Эта неопределенность времени и места действия — одна из отличительных черт сказочного жанра по сравнению с былинным эпосом — характеризует стиль большинства сказок о былинных богатырях.

В указанном варианте Иваницкого обращает также на себя внимание законченность всей истории. Это тоже характерная тенденция сказок об Илье Муромце. Мы уже видели, что некоторые сказки оканчиваются рассказом о смерти Ильи Муромца: Илья то погибает в гробу, то на пути домой подымает свою смерть — лежащего на дороге младенца. Или дается такое окончание: «На Руси стало тихо и спокойно. Илья Муромец семь годов прожил после войны и скончался. Ему было тогда сто семнадцать годов».[60] Часто сказка завершается рассказом о возвращении домой, к родителям. «А отправился к своим родителям домой, а теперь у родителей живет».[61] Возвращением домой заканчивается и упоминавшийся уже рязанский вариант.[62] Илья, победив Соловья-разбойника, едет домой. «Приехав домой, мать с отцом встретили, тут же сосватали за него невесту, на завтрашний день свадьба была. Все свое село собрали и всех поили вином». Афанасьевская сказка об Илье — победителе Змея заканчивается уже совершенно по-сказочному — женитьбой на царской дочери. «Обвенчалися и топерича живут».

Эта завершенность сказок об Илье Муромце — одно из характерных проявлений переключения былинных сюжетов в жанровую систему сказки, так как героические былины даже в контаминированном, сводном виде не дают такого завершенного повествования, сказка же всегда стремится досказать историю героя до конца.[63] Не случайно один из сказочников, рассказав про Илью Муромца, добавил: «Конец всей жизни. Вот Илья Муромец каков».[64]

Сказочная неопределенность времени и места коснулась и начальных частей сказок. Есть сказки, которые сохранили память о Муроме как родине богатыря. В некоторых упоминается также и село Карачарово, Грачарово. Сказки знают и имя отца Ильи (Иван Тимофеевич, Иван Григорьевич, Иван Васильевич, Иван Иванович и т. п.), а изредка и имя матери (Ефросинья Яковлевна). Но многие сказки начинают повествование в соответствии со сказочной традицией: «Жили были старик и старуха», «Жил старик со старухой», «Жили два старика, у них был сын», «У одного крестьянина родился сын. День ото дня, год от году растет. Два года сравнялись — не ходит. Три года сравнялись — не ходит. Отец с матерью: „Ну, как-нибудь будет ходить“». И наконец, даже: «He-в котором царстве, не-в котором государстве жил-был мужичок и с хозяюшкою», «В некотором царстве, в некотором государстве жили-были такие же старые люди, вот как мы с бабушкой. И был у них сынок, Илюшей звали».

Передаваясь обычно свободной сказовой речью с развернутым диалогом, сказки об Илье Муромце пользуются традиционными устойчивыми сказочными формулами. В одной из сказок так рассказывается о выхаживании Ильей шелудивого жеребенка: «Долго-коротко коняшка росла, не по дням — по часам. Вырастили коняшку, ни в сказке сказать, ни пером написать». Говоря о передвижении богатыря, сказка обращается к известной формуле: «Ехал много ли, мало ли», «Вот он ехал много ли, мало ли»; «Долго ли, коротко ли едет Илюша на своем Бурушка-Кавурушка, видит — стоит терем, а коло него сад». Встречаются и характерные сказочные концовки. Так, уже не раз упоминавшийся рязанский вариант, оканчивающийся рассказом о свадьбе Ильи по возвращении его домой, присоединяет к этому рассказу концовку, явно связанную с известной «И я там был, и мед-пиво пил…»: «На этот раз и я там был, тоже поднесли винца и мне. С тех пор я его (Ильи Муромца, — А. А.) стал свадьбу помнить». Зарегистрирован также и случай, когда сказка об Илье Муромце оказалась обрамленной присказками. Вступительная присказка из 32 стихов начинается словами: «Начинается-починается бочечка-сороковочка, про любимого зятя про Лютина…» и кончается традиционным: «Это не сказка, а присказка, а сказка вся впереди». Присказка заключительная имеет 21 стих и начинается словами:

Только я и видал.
Только я и слыхал.
Сказку сказал
И на нитку связал
И на погост посылал.
А пого´ськи ребятки
Нитку пе´рервали
И сказку мою пе´реняли.

Вместе с тем порой удерживаются и отдельные былинные формулы и фразеологические обороты, характерные для эпоса, вроде: «Куды едет, туды улица падет силы, куды переве´рнется, туды переулок падат» или: «Какой ты орды и земли… и какого роду-племени… и какого отца-матери сын?». Но такие словесные выражения встречаются преимущественно в сказках, в наибольшей степени удержавших некоторые элементы былинной историчности.