Бесплотные герои. Происхождение образов "Илиады"

1. ПАРИС

Смысл выражений «яблоко раздора» и «суд Париса» знаком каждому образованному человеку: повод для Троянской войны. Между тем в «Илиаде» Парис появляется нечасто и в сюжете поэмы играет второстепенную роль. Основной конфликт разыгрывается между Ахиллом и Агамемноном, а затем между Ахиллом и Гектором; в конце поэмы важны отношения между Ахиллом и Приамом — примирение над трупом Гектора. В этих событиях Парис как второстепенный герой кое-где участвует, но его участие ничего не изменяет. Сюжет развивается без него.

Но в «Илиаде» Парис изначален, более того — вошел в нее готовым персонажем, потому что до ее создания он уже был героем других песен Троянского цикла. Для Троянского цикла песен в целом это один из основных героев: из-за его проступка (похитил жену у ахейского царя Менелая) началась Троянская война. И без его смерти война, по оракулу, не может окончиться. «Илиада» держит в памяти это значение героя: она повествует в VI песни о том, как он пытается решить спор поединком с Менелаем.

Жену у Менелая Парис похитил по наущению Афродиты, богини любви, и с ее помощью. Афродита же обещала ему (и даровала) любовь Елены, самой прекрасной женщины мира, за то, что он помог богине выиграть соревнование трех богинь — Геры, Афины и Афродиты. Избранный судьей в их состязании за звание прекраснейшей, Парис решил спор в пользу Афродиты. Это все описано в «Киприях», первом звене Троянской эпопеи. Вся «Илиада» пронизана враждой Геры и Афины к роду Париса и всем троянцам. В XXIV песни «Илиады» прямо вспоминается и причина этой вражды — суд Париса. При раскопках святилища Артемиды Орфии в Спарте был найден гребень с изображением сцены суда: бородатый Парис держит в руке яблоко, которое он должен вручить прекраснейшей из богинь. Дата (рубеж VIII–VII веков) совпадает с временем формирования «Илиады». Но если учесть, что многие другие звенья Троянского цикла (так называемые киклические поэмы), по выводам неоаналитиков, древнее «Илиады», то истоки мифа уходят глубже. Какую-то роль в оснащении мифа деталями сыграли Каллистеи — ежегодные конкурсы красоты, проходившие на Лесбосе в святилище Геры. В «Греческой мифологии» Л. Преллера — К. Роберта (конец XIX века) эти празднества характеризуются как «зачаток сказания о суде Париса».

О том, что образ Париса сложился еще до создания «Илиады», свидетельствуют в «Илиаде» следы его прежнего бытования в другом качестве. Он не всегда был таким, как в «Илиаде». Тут он выступает изнеженным, порой трусливым, сумасбродным повесой, баловнем Афродиты. Это поверхностная окраска, введенная для контраста с Гектором и в развитие идеи о проступке Париса перед отечеством — ради своего наслаждения нарушил закон гостеприимства и святость брака, навел на Трою войну и осаду. Но, как заметил Э. Бете, в XI песни, сражаясь бок о бок с Гектором, Парис показан как сильный герой. Он ранил троих очень важных врагов — Диомеда, Махаона и Эврипила. И это ведь он убьет Ахилла — о таком его предназначении неоднократно напоминает «Илиада».

Суд Париса. Деталь костяного гребня из святилища Артемиды Орфии в Спарте (около 620 года до н. э.)

Правда, он поражает врагов не копьем или мечом, как надлежит идеальному герою, а стрелой из лука, что для Гомера рангом ниже: подлое оружие — поражает не смело, а из-за укрытия (вспомним коварный выстрел Пандара, вспомогательную роль лучника Тевкра). В этой оценке сказываются настроения аристократии, презиравшей и ненавидевшей действенное оружие простолюдинов, от которого погибало без чести много знатных воинов. В Лелантской войне конца VIII века стороны даже заключили конвенцию о запрете оружия дальнего боя — сражаться лишь врукопашную (Страбон, X, 1, 12; Плутарх, «Тез.», 6). Но не так оценивали лук мифы о древних богатырях. Древние богатыри — как раз лучники: Геракл, Эврит, из более близких по времени к эпопее — Одиссей, Филоктет. Да ведь и бог Аполлон — лучник!

Похищение Елены тоже вряд ли всегда вменялось Парису в вину: в эпоху колонизационных авантюр и набегов для морали завзятых завоевателей, мало отличающихся от грабителей, захват самой прекрасной женщины это подвиг, а человек, сумевший ее похитить, есть великий герой. Это заметил еще Г. Узенер. Другим похитителем Елены является величайший герой Афин Тезей. В VI песни «Илиады» всерьез говорится о «гневе Париса» — гневе, который он питает на троянцев. Это точно такой же гнев, каким Ахилл пылал на ахейцев или Мелеагр — на этолийцев. Парис гневался на троянцев за то, что среди них были такие, которые предлагали выдать, вернуть Елену ее первому супругу Менелаю и тем избавить Илион от войны и осады. Парис же согласился лишь уплатить выкуп, но Елену отдать отказался наотрез. И, терзаемый обидой, он устранился от боев. Точно как Ахилл. Правда, советы троянцев и отказ Париса поданы в VII песни после разговора о «гневе» в VI песни, но певец замыслил эту ситуацию раньше, знал о ней. Другой мотивировки у «гнева» нет. А в эпосе на такой гнев имел право лишь великий герой ранга Ахилла или Мелеагра.

В соответствии с этим ранним статусом героя может трактоваться и его имя.

Мы привыкли называть похитителя Елены Прекрасной царевичем Парисом. Но в «Илиаде» у него два имени, которые применяются вперемежку: Парис и Александр. Более того, он именуется Александром в четыре раза чаще, чем Парисом. Имя Парис стало употребляться наравне с именем Александр только в позднем эпосе, в подражаниях гомеровскому эпосу у Квинта Смирнского и других авторов, а в новое время у этого персонажа осталось практически только одно имя — Парис. Из этой динамики соотношений имен ясно видно, что раньше, до «Илиады», этот персонаж был главным образом Александром. В «Киприях», судя по их пересказу у Прокла (оригинал не дошел до нас), есть только Александр. Итак, имя Александр вошло в эпос раньше, Парис — позже.

Я попытался проверить эту последовательность, эти соотношения возраста имен оценкой оснащенности каждого из них постоянными эпитетами. Дело в том, что, как уже сказано, для героического эпоса (как фольклорного жанра) характерно сложение жестких «формул» — штампов, состоящих каждый из существительного и эпитета (в русском фольклоре: «стрела каленая», «добрый молодец», «красна девица»), и чем старше текст, тем больше в нем употребительность стереотипных формул. Чем раньше имя вошло в эпос, тем прочнее оно уложилось в формульные стихи, обросло постоянными эпитетами, сеть эпитетов образовала сгустки. Подсчеты показали, что для имени Александр доля его употреблений с постоянными эпитетами составляет 47 процентов от всех упоминаний имени (для сравнения: у Гектора соответствующая доля составляет 41 процент, у Ахилла — 40, у Приама — 32, у Патрокла — 23, у Энея — 18), а для имени Парис соответствующая доля — ноль, то есть это имя ни разу не употреблено с постоянным эпитетом!

Александр — имя греческое, означает «отвращающий от мужей» (в смысле: «защитник людей»). Тут все ясно. А гордое имя это хорошо отвечает раннему статусу героя. Но если это не случайное соответствие, то что тут первично — статус или имя? Или оба они обусловлены чем-то третьим? Это надлежит решать на других основаниях.

Имени Парис в греческом обиходе не было, исходя из греческих корней оно не раскрывается. Ученые считали его иллирийским или фракийским, сравнивали с санскритским пара (лучший). Фракийское порис означает «юноша», «боец». У Тита Ливия (40:4:4) упоминается энеец (юноша из Фракии) с таким именем. А на южно-фракийском диалекте это имя должно было звучать как Парис. Родственное слово есть и в греческом: порис означает «звереныш», фюо-парис — «выродок», «неудачное дитя». Все это по смыслу могло бы подойти к характеристике злосчастного царевича.

И ученые строили догадки, как нашествие балканских племен на Троаду принесло туда фракийские и родственные им фригийские имена и мифы, как образование смешанной греко-фракийской или греко-фригийской знати привело к снабжению фигур местной греческой мифологии новыми именами или к слиянию местных мифических или легендарных героев с пришлыми. Так думали Томашек, Бранденштейн, П. Кречмер и др.

Проступок Париса: похищение Елены. Деталь костяной пластинки из святилища Артемиды Орфии в Спарте (около 620 года до н. э.).

И только Л. Мальтен выдвинул более простое и, на мой взгляд, более верное предположение, ныне забытое: Парис мыслился эпонимом (основателем, от которого взято имя) города Париона на северном берегу Троады. В эпосе действовало много таких фигур: Кебрион — эпоним города Кебрена, Асий — эпоним города Ассоса, Эней — эпоним племени энеев или города Эния, Дардан — эпоним города Дардании или народа дарданов. Парис, видимо, считался основателем Париона, но не был им. Потому что на деле Парион был основан колонистами с острова Пароса в VIII веке, и сначала основателем признавался Парий или Пария, сын или внук Деметры — главной богини острова. А когда разгорелся спор за Парион между властями Пароса, Милета и Эрифры, появились противники выведения Париона с Пароса и от Пария. Они-то, видимо, и придумали другое происхождение для названия города — вместо Пария основателем стал Парис (или, по другой русской передаче этого имени, Парид). Этой вымышленной фигуре надо было подобрать подобающую генеалогию и биографию, связанную с давним владетелем Троады. Париса включили в число сыновей троянского царя Приама, а затем отождествили с Александром. Этруски рано заимствовали у греков образы эпоса и мифологии. На этрусских изображениях с надписями «Александр» и «Парис» — это два разных человека: на зеркалах изображался Александр с тремя богинями (его «суд»), а на погребальных камнях и урнах — воин Парис.

Почему же Парис так прочно слился с Александром — любовником Елены? По-видимому, тут сказались главные культы города Париона (естественно, отразившиеся в характере эпонима). Главными богами Париона были Приап — бог плодородия и мужской половой силы и Эрот — бог любви. Оба культа перешли в Парион с острова Пароса.

Есть одно важное обстоятельство в количественных характеристиках бытования имени Александр в «Илиаде»: по оснащенности эпитетами это имя чрезвычайно схоже с одним из двух синонимичных названий осажденного города (Троя и Илион), а именно с названием Илион, то есть с тем, которое сопряжено с раскопанным в урочище Гиссарлык городом. Оснащенность топонима Илион постоянными эпитетами точно такая же, как у имени Александр: тоже 47 процентов. Налицо полное совпадение. Это говорит об одновременности вхождения обоих терминов (Александр и Илион) в эпос, то есть о какой-то прочной сопряженности образа Александра с Илионом.

Объяснение этой связи давно в распоряжении исследователей. Когда в руки ученых попали хеттские таблички из раскопок царского архива в Богазкеое (столице хеттского царства Хаттусе), забрезжила возможность совместить Александра с реальной исторической фигурой — действительным царем Илиона. В 1911 году ориенталист Д. Лакенбилл прочел в одном хеттском документе XIII века до н. э. имя Алаксандус и связал его с гомеровским Александром. С 1924 года стали появляться статьи П. Кречмера, который развил эту идею и привел ряд доказательств. Документ оказался договором (ок. 1280 г.) хеттского царя Муваталиса с царем города Вилусы Алаксандусом. В Вилусе Ф. Форрер, Кречмер и другие опознали гомеровский Илиос (начальное «в», близкое к английскому «w», в раннем греческом выпадало), а Илиос позже превратился в Илион.