Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига

14. Равновесие

Утром я проснулась оттого, что солнечный луч светил мне прямо в глаза. Упавшая ель, в чьих замшелых корнях я ночевала, образовала в кронах просвет, через который солнце осветило крохотную полянку. Может, поэтому выворотень не приглянулся волкам под нору?

Я потянула на лицо край плаща, чтобы ещё чуть-чуть поспать, но тут же резко села, вспомнив вчерашнее.

— Джастер?

С замирающим сердцем я оглядывала место ночлега. Затушенное кострище… Мои вещи…

Шута не было.

Уже никуда не спеша, я закуталась в плащ. Солнечный день для меня погас. На душе стало очень горько и больно.

Он ушёл. Не смог простить и ушёл.

А чего я ждала?

Видела же сама, в каком он состоянии. Он же просто чудом к той свинье в придачу меня вместе со всей деревней в порошок не стёр…

А я, глупая, думала, что он просто обиделся…

Слёзы снова закапали из глаз, но я не вытирала лицо.

Какая разница теперь, как я выгляжу…

Джастер ушёл, я потеряла его навсегда. Из этой чащи мне не выбраться, я даже не знаю, куда идти. Такие дебри кругом, что жильём даже не пахнет.

Наверняка он опять короткими тропами шёл, пока я за ним бежала…

А значит, до ближайшей деревни может быть и неделя пути.

Да не проживу я столько. Этой ночью волки меня не тронули, потому что Шут здесь был. А следующей сожрут и косточек не оставят.

В Кронтуше я думала, что моя жизнь рухнула, потому что дар с изъяном оказался? Ха, девчонка глупая… Свою жизнь я угробила сама, своими руками в несчастной свинской деревне по собственной глупости…

Точнее, языком.

Слишком много знаю и много болтаю…

Нет, Джастер, ничего я о тебе не знала, а теперь и не узнаю. Потому что в самом деле болтала слишком много.

А надо было смотреть и слушать, как ты говорил…

Ну почему, почему я такая дура?!

Он ведь хорошо ко мне относился! Заботился обо мне! Столько всего для меня сделал! Таким вещам научил!

А я…

Великие боги… Да я бы теперь ему в рот заглядывала, язык бы за зубами держала и каждое слово, как откровение богов, слушала! Слова бы поперёк не сказала!..

Я рыдала в голос, уткнувшись лицом в колени.

Больше у меня ни на что сил не было.

Глухое рычание, вдруг раздавшееся в нескольких шагах, заставило вскинуть голову и испуганно уставиться на волчью морду.

Крупный зверь стоял между сосен, смотрел на меня и принюхивался. В следующее мгновение он облизнул нос и снова глухо зарычал.

Я обмерла, понимая, что всё.

Он сейчас прыгнет — и только пикнуть успею.

Или даже не успею…

— Не рычи. — Раздалось вдруг у меня за спиной, а затем из-за вывороченного комля показался обладатель знакомого баритона. — А ты сиди, где сидишь, — не глядя, пригвоздил он меня к месту.

От звучавших в голосе холода и металла вся радость потухла, не успев даже разгореться. Джастер, с котелком воды в руке, спокойно прошёл мимо, пристроил котелок в корнях, чтобы не опрокинулся, и достал из моих пожитков круг колбасы.

— Держи, — он отломил половину и бросил волку, словно это был домашний пёс. — Забирай и иди.

Хищник обнюхал угощение, снова облизнулся, подхватил подарок и скрылся между рыжих стволов, как его и не было.

Шут сунул остаток колбасы обратно, забрал котелок и отправился к сосне, под которой провёл ночь. Все его вещи оказались укрыты чёрным плащом в тени корней, и потому я их просто не заметила.

Я молча смотрела, как он разжигает костёр и ставит котелок на огонь. Живой меч на поясе под солнцем блеснул ледяным.

Вчерашняя стена вокруг Шута исчезла, но её место заняла хорошо знакомая мне стальная, покрытая ледяным куржаком.

Может, Джастер и успокоился, но меня точно не простил.

А значит…

Значит, лучше бы меня загрыз волк.

— Ты исполнила договор, ведьма, — Джастер смотрел не на меня, а в огонь. — И ты отказалась от моей помощи. Но снова пришла. Зачем?

Растерявшись, что он заговорил со мной, я не сразу сообразила, что он сказал.

Ис… Исполнила?!

— Но я… я не…

— Договор исполнен, ведьма. — Воин посмотрел на меня. Холодно и так пронзительно, что я снова почувствовала себя на острие фламберга. — Прекрасно исполнен. Мастерски, я бы сказал. Я оценил.

В сердце словно вонзился меч. Мир перед глазами потемнел и поплыл от потёкших слёз. Мастерски исполнила договор… Лучше он бы меня убил… чем… так… хва… хва-ли-и-ить…

Невидяще я зашарила рукой, чтобы хоть за что-то ухватиться и удержаться в реальности. Под пальцами осыпался песчаный край выворотня. Бессильно цепляясь за остающуюся в руках горькую полынь, я ободрала ладонь о подвернувшийся шершавый корень.

Это не важно.

Бесполезно. Всё было бесполезно…

Он меня не простит.

Как мне теперь жить?..

— Итак, зачем ты пришла? Говори, не бойся. Я не буду тебя убивать. — Джастер не собирался терпеть мои рыдания.

Я вздрогнула, потому что поняла: он не шутил и не пугал. Он на полном серьёзе обдумывал такую возможность и принял решение оставить мне жизнь.

Слишком много знаю и много болтаю…

В глазах Шута текло и переливалось чёрное пламя, которое никуда не делось. Под этим тёмным и тяжёлым взглядом стало… жутко. Куда страшнее, чем пробираться за Шутом по непроходимой чащобе.

И в то же время Джастер стал… другим. Что-то сильно изменилось в нём за эту ночь, хотя я и не могла понять, что именно.

Но я точно знала, что дело не в его стене. И не в договоре. Совсем не в нём.

Зачем пришла… Нет, не о чувствах сейчас надо сказать. Совсем не о них. Иначе отмахнётся, и это уже будет… будет навсегда.

— Джастер… Научи меня быть ведьмой! Пожалуйста! — доверившись какому-то внутреннему порыву, я выпалила совершенно неожиданно для себя. — Я… я буду тебя во всём слушать, обещаю!

Шут смерил меня взглядом и хмыкнул, словно я угадала правильный ответ из множества ошибочных. Только это было ещё не всё.

— Объясни, почему я должен это делать, ведьма. Зачем мне учить тебя.

Вопрос без вопроса — такого я ещё не слышала…

Я решительно оборвала сама себя. Не о том думаешь, Янига. От твоего ответа сейчас зависит… всё.

Но что сказать? Что?!

Великие боги… Помогите…

— Потому что по судьбе, — на меня вдруг словно что-то накатило. — Ты сам это знаешь. И ты знаешь, что нужно сделать.

Джастер вздрогнул. Чёрное в его глазах уступило место изумлению. Шут отвел взгляд и опустил веки.

А когда открыл снова — чёрный вихрь… погас. Просто погас, как будто его и не было.

Глаза воина были обычными, серыми как сталь.

А я растерянно моргала, пытаясь понять: что это вообще было?

Про какую судьбу теперь говорила… я?!

Что должен сделать Джастер, о чём он сам знает?

Шут бросил в кипящую воду горсть трав из своей торбы и хмуро ворошил огонь веткой.

— Джа… — я прочистила внезапно пересохшее горло. — Джастер… П-прости, я не знаю, что…

— Датри подсказала. Великая богиня подсказала тебе ответ. — Воин хмуро покосился на меня. — Что так смотришь? Боги живы, пока о них помнят люди, даже если и зовут их Забытыми или Древними. Я же говорил. Или ты не верила?

Я молча ловила ртом воздух, пытаясь прийти в себя от неожиданности. Сама Датри — Богиня, говорила через… меня? Неужели… неужели она меня услышала?! Боги и в самом деле… живы?!

Разве это возможно?!

— Они всё слышат, — мрачный Джастер помешивал отвар и не нуждался в моих вопросах. — Ты можешь говорить и вслух, и в мыслях, и в душе, как хочешь. И ответ придёт. Просто надо его понять. Иногда ты что-то увидишь, иногда услышишь. А иногда… Иногда они могут ответить и вот так. Шанак и Датри — источники магии людей, поэтому люди с даром — проводники их воли. Да ты и сама это читала в «Легендах», если помнишь. Поэтому Великие боги всегда отвечают людям. Всегда…

— И… и что теперь? Что ты должен сделать, Джастер?

Воин снял котелок с огня, достал свою чашку, а потом посмотрел на меня. Взгляд был очень усталым и… каким-то обречённым.

— Мы, ведьма. Мы друг другу по судьбе. И ты, и я пришли, чтобы изменить этот мир. И этот путь придётся пройти до конца.

Я только покачала головой, не в силах поверить услышанному. Нет, я конечно, всё понимаю, но это… это как-то…

Да не может такого быть! Не верю!

Изменить мир…

Это звучало… страшно.

— Джастер… Зачем его менять?! Мне нравится мир такой, как он есть! Мне нравятся города и деревни, мне нравится ходить по дорогам, нравятся реки, поля и озёра, мне даже эта чаща нравится! Я не хочу ничего менять!

— Над судьбой не властны даже Великие боги, ведьма. На то она и судьба. — Шут спокойно отпил отвар из чашки. — Тот, кто идёт против судьбы, живёт не долго и не счастливо.

— И… и что нам теперь делать? — я растерянно огляделась. — К-как его менять? Траву здесь посадить? Грядки вскопать?

— У тебя там была еда, если не ошибаюсь, — воин кивнул в сторону моих пожитков. — Давай поедим и пойдём. До дороги путь неблизкий.

— Джастер…

— Менять мир можно по-разному, ведьма. Иногда для этого свергают королей, а иногда — копают грядки. Всё, хватит об этом. Я есть хочу. Неси, что там тебе надавали, пока не протухло на жаре и вся стая на запах не сбежалась. У меня ни сил, ни желания нет ещё и с волками разбираться.

Вспомнив утреннего гостя, я торопливо кинулась разбирать запасы, радуясь, что не зря всё это тащила вчера. Набрав полные руки, я обошла костёр и, не задумываясь, опустилась на колени рядом с Джастером, расстелила тряпицу и положила на неё хлеб, яйца, остатки колбасы и заметно увядшую зелень.

— Вот, пожалуйста…

Воин кивнул, спокойно отломил хлеб и кусок колбасы, неловко выбирая левой рукой луковые стрелки и петрушку позеленее. Великие боги… Он же и в самом деле три дня ничего не ел! И раны до конца не зажили! Да ещё и натерпелся столько из-за меня…

В порыве сочувствия я осторожно коснулась руки под чёрной шелковистой тканью. Горячий…

— Джастер… Ты… ты как?

Воин замер, коротко покосился на мою руку, а затем посмотрел мне в лицо.

Под тёмным и глубоким взглядом я смутилась и убрала ладонь. Судьба — судьбой, но… Одним взглядом он дал понять, что его прощение, как и доверие, мне ещё предстоит заслужить.

Шут перевёл взгляд на бледные язычки костра.

— Раньше люди знали, что в каждом человеке есть частички божественной тьмы и света. Так задумано Божественной Парой, чтобы у человека был выбор, чему он хочет служить. Внутренние свет и тьма нашёптывают мысли, подталкивают к поступкам, склоняя каждый в свою сторону. Когда человек говорит или делает что-то из этих частичек — он умножает свет или тьму, как в своей душе, так и вокруг себя.

Джастер говорил негромко, но каждое слово западало мне в самую душу.

— Сказанное в гневе или обиде можно пережить, забыть и простить. Сказанное в сердцах из тьмы… Оно легко толкает на самое дно души. В самые тёмные глубины.

Я закусила губу, виновато опустив голову и понимая, к чему он клонит.