Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига

И взгляд…

Неотрывный. Долгий. Вбирающий в себя малейшую деталь. И… Присваивающий меня себе.

Никогда он на меня так не смотрел.

Под этим взглядом стало жарко. Мне одновременно хотелось и опустить глаза от внезапного смущения, и сделать что-то такое, чтобы он смотрел так дальше… И не только смотрел.

Я не успела даже вздохнуть, а он шагнул ко мне, не отводя этого удивительного взгляда.

И я замерла, глядя ему в глаза, боясь пошевелиться и всё испортить. Потому что очень желала того, зачем он шёл.

Воин остановился в полушаге от меня. Тёмные глаза горели и этот же жар исходил от него самого. По телу прокатилась дрожь, а в коленях появилась слабость. Джастер поднял руку, и я замерла в предчувствии прикосновения.

Горячие пальцы невесомо скользнули над моей щекой, едва не коснулись губ и очень легко тронули мокрые пряди надо лбом. Воин наклонился, прикрыв глаза, и его дыхание коснулось моей шеи, вызвав такую дрожь желания, что я еле устояла на ногах.

Великие боги, что он со мной делает…

— Не простудись, — низко и хрипло вдруг сказал Шут и на мои плечи внезапно опустился его плащ.

Ч… что?

Совершенно ошеломлённая, я смотрела, как он резко развернулся и скрылся за деревьями.

И только когда я услышала громкий плеск воды, то поняла, что всё.

Ничего не будет.

Совсем ничего.

В одно мгновение всё волшебство растаяло, словно ничего не было.

Я стянула его плащ, отнесла к костру, отжала волосы и надела рубаху. Старого платья я не увидела, да и ладно: утром найду.

— Сам не простудись, — буркнула я и отправилась в шатёр.

Всё равно сидеть и ждать его бесполезно.

Лёжа в темноте и пытаясь уснуть, я вспоминала его взгляд, от которого пробирала сладкая дрожь, и пыталась понять, что же это было? Он смотрел так, словно впервые меня увидел. И в то же время так, как будто… увидел кого-то из прошлого.

Закутавшись в плащ, я сердито нахмурилась, ругая себя за собственную недогадливость. Ну конечно! Вот почему он так смотрел. Я просто напомнила ему его любовь.

Вот и всё.

А до ведьмы Яниги ему нет дела.

Разбудил меня вкусный запах ухи. Зевая и протирая глаза, я выбралась из шатра. Солнце светило сквозь деревья, но достаточно высоко. У костра сидел мужчина, помешивая наш завтрак, и я не сразу поняла, что не так.

— Д…джастер? Ты?!

— Что, не похож, ведьма? Это хорошо, богатым буду, — знакомо ухмыльнулся смуглый тёмноволосый и бородатый мужчина в пёстрой лоскутной рубахе, теперь действительно походивший на бродячего шута. — На себя полюбуйся.

Сон как водой смыло. С замирающим сердцем я кинулась к озеру и с изумлением уставилась на отражение. Великие боги…

— Это навсегда? — дрожащей рукой я подняла к лицу тёмно-коричневую прядь. — Я не хочу быть такой!

— Не навсегда, успокойся, — он невозмутимо попробовал уху. — Отмоется за несколько раз. Так что надо будет повторить, если нужда наступит.

Я снова взглянула на отражение. Кто бы мне сказал, что из рыжей и белокожей я вдруг стану тёмноволосой и загорелой. И опять с веснушками.

Обсмеяла бы дурака.

— Мне не нравится, — я села у костра и стала расчёсывать тёмные пряди. — Я хочу свои волосы обратно.

Шут коротко взглянул на меня, но ничего не ответил, снимая котелок с огня.

— Не знала, что у тебя другая рубаха есть, — я принесла свою миску и села у костра.

— Это та же, — отозвался он, протягивая полную миску обратно, и посмотрел на меня. — Я её просто постирал.

— Ты дурак, а не шут! — рассердилась я, едва сдержавшись, чтобы не опрокинуть горячую уху ему на голову. — Ничуть не изменился!

Воин негромко рассмеялся.

— Да ты тоже не изменилась, ведьма, — он налил ухи себе и начал есть.

Разговаривать я с ним больше не собиралась, но пришлось.

— А где моё платье? — я помыла посуду и сообразила, что так и гуляю в рубахе, словно мы никуда не собираемся, хотя Шут явно был готов к путешествию.

— Здесь, держи, — Джастер достал из торбы свёрток и бросил мне.

Я развернула ткань и удивилась второй раз за утро.

— Но это же…

— Цвет твой, не волнуйся, — воин спокойно что-то искал в торбе. — Одевайся.

— Но оно же… синее! Только не говори, что ты его тоже постирал!

- Да, два раза. Как ты догада… Тихо, тихо Янига! Я его купил!

— Зачем? — я разглядывала платье. Простое льняное, какие носят небогатые девушки в городе или крестьянки по праздникам. — У меня же…

— Ничего нет, чтобы из леса в люди выйти, — обрезал он мои возражения. — Так что одевайся, косу заплети и это тоже возьми.

К платью добавились узкая красная лента и мой пояс, но без меча, только с кинжалом.

— Это обязательно? — я хмуро смотрела на Джастера. Он и в самом деле решил из меня девку деревенскую сделать?

— А как ты защищаться собираешься, если к тебе приставать начнут? — он вопросительно приподнял бровь.

— Приставать? — такой ответ поверг меня в полное недоумение. — Но ведь ты же…

— Я просто дурак и шут, ведьма, — улыбнулся он, и я только сейчас обратила внимание, что оружия при нём не осталось. Ни фламберга, ни Живого меча. Только торба, лютня и потрепанный обычный плащ. Даже ножа на поясе нет.

— Ты серьёзно?

— Разумеется, — он спокойно сворачивал наш шатёр. — А ты как думала?

Глядя на него, я вообще не знала, что думать. И потому решила выбросить все мысли из головы и отправилась одеваться.

Обувки к новому наряду мне не полагалось. Шут ночью сжёг мои старые туфли, а других у меня не было.

Волосы я заплетать не стала. Джастер ничего не сказал, а я не решилась признаться, что не умею плести косы.

Уходили мы молча.

Хотя платье и в самом деле подошло к новому цвету волос и мне нравилось, но я всё ещё сердилась на Джастера за его выходки. Но, кроме этого, в глубине души мне было страшно.

Потому что он, тёмноволосый, бородатый и в лоскутной рубахе, шёл впереди меня без оружия, только с торбой, лютней и моим шатром за спиной.

И безмятежно насвистывал какую-то песенку.

Хотя сейчас он действительно куда больше походил на обычного шута, я жалела, что он так изменился.

К хмурому и мрачному язвительному воину, одетому в чёрное и вооружённому до зубов, я привыкла и достаточно хорошо его знала.

Но такой Джастер меня пугал.

Потому что отправится навстречу смертельной опасности без оружия, без магии, и насвистывая легкомысленную песенку мог только… Шут на всю голову.

Или сам Шанак, если бы он вдруг решил заняться человеческими делами.

До дороги мы добрались к полудню. Выбравшись на колею, Шут огляделся из-под руки и свернул влево.

На вопрос, почему он так решил, Джастер только усмехнулся и ответил «надо».

Этим «надо» оказалась крестьянская телега с нехитрым скарбом, запряжённая сивым от старости мерином и застрявшая без колеса посреди дороги. Колесо лежало в пыли, а возле него стоял и чесал в затылке хозяин этого добра.

— Помощь нужна? — Шут не нуждался в ответе, он вежливо обозначил наше появление.

— А как же, добры че… — обрадованный мужичок обернулся и осёкся на полуслове, разглядев нашу колоритную пару. — Э-э, трубадур, толку — то с тебя… Сам управлюсь.

- Ага, а жена на сносях помогать будет, — фыркнул в ответ Джастер. — Ты от помощи нос не вороти, а то могу и мимо пройти. Как потом ни позовёшь, а удачу не вернёшь.

Шут подошёл к телеге, а я только теперь увидела прятавшуюся за спиной смутившегося мужа молодую женщину. Свободное платье не скрывало, что она действительно на сносях. Женщина стискивала пёстротканную шаль, но разглядев меня, немного успокоилась.

— Говори давай, чем помочь, — Джастер остановился перед крестьянином. — Я в телегах не разбираюсь, на своих двоих хожу.

— Колесо вот…

— Назад надеть надо?

Крестьянин кивнул.

— Так бы и сказал. Давай, надевай. — Джастер взялся за задник и с видимым усилием приподнял телегу над дорогой. Крестьянин охнул, но тут же схватил колесо и занялся ремонтом.

Его жена от волнения то стискивала руки на груди, то обнимала живот.

Когда ремонт был закончен, крестьянин помог своей ненаглядной забраться в телегу, взял мерина под уздцы и обернулся к нам.

— Благодарствую за помощь, трубадур. Чем отблагодарить вас?

— Хорошим людям помочь не жалко, — улыбнулся Шут. — Поблагодарил и будет с тебя.

Крестьянин с женой снова переглянулись. Кажется, друг друга они понимали без слов.

— А вы откуда будете, люди добрые? — спросила женщина.

Я поняла, что не знаю, как ответить на этот вопрос, но Джастер и глазом не моргнул.

— Да вот сами бы хотели знать, — он растерянно огляделся. — Из Пеггивилля шли, хотели дорогу скоротить, трав целебных набрать, да заблудились. Насилу вышли, даже не знаем куда.

— Из Пеггивилля? — недоверчиво сощурился крестьянин. — И сколь же вы по лесу плутали?

— Да демоны ведают, — Шут задумчиво почесал бороду. — А только слыхали несколько дней назад крик страшный, да чудище жуткое видали в небе. Мы в кусты залегли и шелохнутся боялись, пока не стемнело.

Мне очень хотелось закрыть лицо ладонью, потому что слушать это было… невыносимо.

Однако крестьянин с женой переглянулись, и к моему изумлению женщина улыбнулась, а её муж негромко рассмеялся и похлопал Джастера по плечу.

— Эх, молодо-зелено. Сманил девку из дому, твоё дело, трубадур. Слыхал я от людей, что в деревне той недоброе творится, а что за беда — никто не ведает, — крестьянин многозначительно посмотрел на меня.

Но я снова не успела и рта открыть.

— Да что ж там ведать: проклятие было ведьминское, страшное, — Шут, как ни в чём не бывало, обошёл телегу и взял коня за повод. — Сняла его молодая ведьма. Я как раз там был, своими глазами всё видал. Ух, и жутко было! Силища у неё — ого-го какая! Коли хошь, расскажу по дороге.

— Неужто проклятие? — женщина всплеснула руками. — Сохраните, боги!

— Но-но, ты энто, мне жону не пужай! — крестьянин перехватил у Джастера повод мерина. — Она у меня на сносях!

— Что ж ты её по такой погоде от дома увёз? — Шут совсем не собирался молчать, удивляя меня всё больше и больше.

Крестьянин оглянулся на жену, робко ему улыбнувшуюся, посмотрел на меня и решился.

— К лекарю в город ездили. Наш-то, деревенский Заруба, по неделю назад утоп, а он настрого велел Вольте беречься. До сроку-то совсем ничего осталось…

— Пошли тогда, что время-то зря терять? Солнце-то на месте тоже не стоит.

Крестьянину ничего не оставалось, как потянуть мерина за поводья, и наш маленький караван тронулся в путь. Джастер, к моему удивлению, так и шёл по другую сторону от коня. Мне ничего не оставалось, как идти пешком за телегой. Солнце заметно припекало, и я радовалась, что на дорогу падает какая-никакая тень. А вот будущая мать в телеге явно чувствовала себя не слишком хорошо.

— Первый, поди? — Джастер так легко и непринуждённо перешёл на деревенскую речь, что крестьянин перестал обращать внимание на его пёстрый наряд.