Край забытых богов

Глава 3. Храм

Первые дни было трудно. Сознание словно окутала беспросветная серая мгла. Ничего не хотелось. Ничего не было жаль. Даже сны мне не снились. Я разрывалась между необходимостью двигаться, для того, чтобы жить, и непониманием — а зачем? Я же смерти искала. Так зачем мне вставать, вылезая из теплого шатра на остывший за ночь до нуля воздух? Зачем разводить костер или отправляться за дровами? Зачем готовить еду и поддерживать в себе видимость жизни? Но умереть — вот так вот, просто лечь и ждать смерти — никак не получалось. Жажда жизни, все же, была сильней. Жизни, которой теперь ничто не угрожало.

Кроме медведей, разве что. Пару раз натыкалась на следы их могучих лап, однажды — на остатки их «жизнедеятельности», но лично пока не сталкивалась, а то тут и был бы — «сказочке конец». А впрочем, возможно, еще и будет, защититься от них мне нечем.

А потом незаметно пришел покой. Я ничего не ждала, ни на что не надеялась, просто жила, проживала каждый свой день, ведь пока жизнь есть — ничего еще не окончено.

И все чаще посматривала туда, где, по словам лунного, располагалась Выжженная долина. Что искала там Арчара? Зачем посещал это место Анхен? Зачем он отправил сюда меня? Просто ткнул в хорошо знакомое место? Может быть. Но Арчара? Что делала там она?

Мысль о том, чтоб сходить и взглянуть, посещала все чаще. Правда, в первые дни я была слаба для подобного перехода, но физический труд на свежем воздухе сил потихоньку прибавлял. Вот только у меня ни то, что рюкзака, даже сумки нормальной с собой не было, а идти предполагалось не близко.

А впрочем… В один прекрасный день я проснулась и подумала, что сидеть на одном месте сил больше нет. До Выжженной долины не так уж и далеко, успею за день взглянуть и вернуться. И с узелком, как героиня наивной детской сказки, отправилась в путь.

Прогулка вышла утомительной. Идти было местами топко, так, что ботинки почти полностью скрывались в жиже, местами приходилось продираться через заросли карликовой березы (вот почему я всю жизнь считала, что это безобидное такое деревце?). Еще встречались каменистые осыпи, похожие на каменные реки. А порой по ним действительно текла вода, так, что камни оказывались еще и скользкими, и опасность падения возрастала.

Но через несколько часов упорного движения то вверх, то вниз, я замерла завороженно, понимая: пришла. Передо мной и в самом деле Выжженная долина. Серые пики гор, расцвеченные яркими мазками нестаявшего снега, сияли на фоне пронзительной синевы небес. Мягкие изгибы склонов переливались зеленым, порой покрытые лишь травой, порой поросшие лиственницей и елью. По ним струились ручьи и водопады, стекая на самое дно долины, а дно это было… черным.

Здесь заканчивалась жизнь, заканчивался цвет. Огромная извилистая долина была вся залита застывшей некогда лавой. Огромные языки черного туфа вдавались в сочную зелень трав или холодную голубизну вод по границам безразмерного лавового поля, застынув так, должно быть, тысячи лет назад. И вот уже тысячи лет жизнь не могла вернуться на дно этой затерянной в Сияющих горах долины. А далеко впереди, посреди бесконечного мертвого поля возвышался идеально ровный и симметричный конус со срезанным верхом.

По сравнению с вершинами горных пиков он казался совсем небольшим. По сравнению с мертвой чернотой у ног, его зеленые склоны дышали жизнью. Но сомнений не возникало — это он, виновник всех бед Выжженной долины, это его лава залила здесь все на многие километры вокруг. Вулкан. Давно потухший, давно уснувший, но по-прежнему возвышающийся ровно и гордо посреди устроенного им некогда беспредела. А еще — я поняла это, почувствовала — мне нужно туда. К нему.

По сравнению с пройденным за сегодня путем, он казался совсем недалеко. Но путь через лаву оказался долог. Нет, она не блестела на солнце ровной, отполированной тысячелетиями гладью. Она змеилась трещинами и провалами, она издевалась выступами и выбоинами. Она резала ноги даже сквозь толстую подошву ботинок. И путь по ней был подобен бесконечному лабиринту. То вправо, то влево, то вниз, то вверх. Этот провал лучше обойти. А по дну этого разлома можно попробовать пробраться вперед. Да, только здесь не вылезти, значит снова немного назад.

И я шла, стараясь не спешить, выверяя каждый свой шаг, а зеленый конус вулкана, казалось, совсем не приближался. Устала. Подумала, что зря я, наверное, не сделала привал, прежде чем отправилась в путь по застывшей лаве. Но сейчас — останавливаться уже не хотелось. Мне очень нужно было туда, вперед, к такому обыденному и не страшному, такому зеленому и мирному холму, что резал глаз разве что своей геометрической правильностью.

Никогда раньше не доводилось мне видеть вулканы, на картинках если только. Но на картинках вулкан всегда был на вершине горы, горы высокой и обязательно одинокой, он горел и дымился, словно факел, зажженный над миром. А здесь… горные пики вокруг, шутя, облака задевают, а вулкан — ну, так, небольшой пригорок посреди долины.

Я, наконец, добралась. А вулкан оказался не такой уж маленький. Метров на сто над долиной он возвышался. Путь наверх был несложен, и вот я уже стою на самой кромке, разглядывая коричневатую воронку кратера. Тоже ровная такая, симметричная, а на самом дне, там, где жерло некогда было, заполненное водой углубление. Лужа, если проще. И что я сюда так рвалась?

Делаю всего один шаг к внутреннему краю — разглядеть чуть внимательней. Что именно? Уже никогда не вспомню, потому как нога скользит, и я падаю, и качусь вниз вместе с водопадом мельчайших камушков, осыпь внутри кратера слишком подвижна, здесь трава не растет и землю ничто не скрепляет. Еще вижу небо над головой, а потом нестерпимый жар заполняет тело, взрывает разум, и реальность уходит, оставляя меня во тьме.

В непроглядной тьме. Но тьма — не пустота, она существует. Она живет вокруг меня, пульсирует, дышит. И наконец, разгорается пламенем. И нет больше тьмы, осталось лишь пламя. Только пламя. Прекрасное, словно огненный цветок. С огромными лепестками, переливающимися всеми оттенками красного, рыжего, синего, становящимися прозрачными и вновь насыщающимися цветом. А я — в сердцевине. И не понять, горит тот огонь из меня, или сквозь меня, чувствую лишь, что он не обжигает — согревает. И лишь теперь, в чаше огненного цветка, ощущаю, как же я все-таки замерзла.

А огонь течет по мне, по тончайшим ниточкам вен, от кончиков пальцев — к сердцу. Чтобы стать там пожаром и согреть, чтобы взорваться огненным смерчем и наполнить силой и радостью. До краев, а может и выше. Кажется, еще немного и я — выплеснусь через край, и залью своей силой долину, расплескаю ее по дну этой пади, и лишь холодные воды, сошедшие с гор, меня остановят…

Моргаю, пытаясь прийти в себя. Вокруг серые сумерки, я лежу, съехав по осыпи кратера почти до самого дна. Кажется, нигде ничего не болит. Упала, выходит, удачно. А еще — тепло. Я щупаю землю, она холодная. Но мне — тепло, словно я лежу дома, завернутая во все одеяла. И мне мягко, будто подо мною перина. И уютно. Я пришла, и мне не надо больше уходить. Нужно остаться здесь. Навсегда, совсем.

Но что это было? Весь этот огонь в крови, все эти видения, это тепло? Огонь… И Арчара, огненная дева, что любила тут бывать… И я уже не сомневалась, что именно тут, в этом кратере давно погасшего вулкана. Потому что… Да, потому, что это храм. Храм огня. И оттого здесь порою бывал и Анхен, но никогда не бывали «дети».

Но зачем… зачем же тогда сюда отвезли меня? В моей крови огня нет. Вода была, но и ту пролили… А впрочем, меня ведь отвезли не сюда, на озеро… Он, видимо, просто ткнул пальцем в место, которое было ему хорошо знакомо. Едва ли он облазил здесь каждую гору и долину. И едва ли он думал, что я сумею почувствовать этот храм. Он же сам заявил, магии во мне больше нет, ни капли.

Стоп, но если магии нет, как тогда я смогла почувствовать это место? Откуда тогда видения? Откуда огонь? Почему я не только видела его, но и ощущала? И спросить уже не у кого. И едва ли когда доведется…

Прикрыла глаза на миг, и вновь провалилась в забытье. И снова вокруг огонь. Столп огня, идущий из глубин, из самого чрева этой тьмы, и уходящий ввысь, в небеса, растворяясь там дымом, становясь облаками… нет, облака — это же не дым, это вода… река. Река, текущая с небес на землю. И уходящая в бесконечные глубины. И птица. Прекрасная птица-лебедь, скользящая по реке, взмывающая в небеса, ныряющая под воду… Нет, не птица, я узнала его. Человек в странном костюме — с рукавами-крыльями и рогами оленя на голове. Коэр… нет, он же человек. Шаман. И вздымается вновь огромный бубен, и бьет в натянутую кожу колотушка, и звучит, заполняя мироздание, его музыка — резкая и пронзительная.

Тот самый рваный, нервный ритм, что слышала я в их стойбище. Проникающий в мозг, вибрирующий глубоко внутри меня. И звук его пения — низкий, горловой, пугающий. И колотушка становится мечом в его руке, а бубен щитом. Он воин, сражающийся с тьмой. Ах, нет, его бубен — лодка, а колотушка весло, и он плывет — вверх по реке, что стекает с небес. И лодка оборачивается конем, а весло — хлыстом, и он уверенно скачет по дороге, что видна лишь ему. Но нет, он не всадник, он олень, прекрасный и гордый зверь, в чьих рогах запуталось солнце, и он скачет по небу, помогая солнцу освещать нашу землю — всю-всю, до самых глубин. И солнечный свет ослепляет, и даже, кажется, оглушает, слишком мощно он льется на меня с небес…

Вновь открываю глаза. Надо мною вовсю светит солнце, это странно, ведь только что были сумерки. И видение было странным. Почему, откуда взялся шаман? Он ведь человек, а я в эльвийском храме… Но ведь и я человек. А эльвины на этой земле вообще не местные. А храм был здесь всегда. Ведь это не строение, не сборище статуй. Это место, где из земли сочится сила. Первозданная сила одной из стихий. А если шаман — это как коэр, значит люди тоже способны общаться с богами, то есть чувствовать магию, чувствовать силу… И для них это тоже храм. Как и та пещера на острове… Пещера, которую они не готовы покинуть, не готовы сбежать, скрыться в горах и лесах. Хоть туда и приходят порой очень страшные «боги». И они откупаются. И остаются.

А Анхену тот шаман мешал. Даже странно, ведь шаман — служитель богов, а вампир — вроде как бог. Разве можно сражаться с богами, мне казалось, богам поклоняются… Но выходит, можно, раз бубен его щит, а колотушка — меч. Вот только огненная стрела черноглазого бога тот щит пронзает… И вновь вижу его — с рогами оленя надо лбом и огненным цветком на груди. И слышу крик орла и пронзительный шелест деревьев. А ведь на шаманском бубне — том мистическом его щите, что так и не защитил — тоже нарисовано дерево. Я вижу это только теперь, но теперь — так ясно. Огромное дерево с корнями, уходящими в недра земли и ветвями, застрявшими в облаках. И дерево оживает, и колышется от ветра. И яркая вспышка озаряет небо, и молния бьет в могучее дерево, и оно падает, обнажая корни. А из сплетения могучих корней вырывается птица — прекрасная, белая — и устремляется ввысь, в небеса. А в небе гроза, и раскаты грома, и порывы ветра, но птица летит, летит…