Злая королева

Глава 7. Штиль

...А думать, между тем, следовало совершенно о другом.

Открыто расспрашивать королеву, почему она нарушила договоренности с пиратским капитаном, конечно же, никто не рискнул. Но стоило мне только перешагнуть порог гостевой каюты, как на меня устремились сразу три сгорающих от любопытства взгляда: фрейлины не удержались от искушения поделиться своими наблюдениями с сиром Родриго. Прослышав про загадочные поиски «того самого», наконец-то увенчавшиеся успехом, благородный рыцарь не на шутку разволновался и, кажется, почти протрезвел.

— Капитан принял золото и драгоценности в качестве выкупа, — подпустив в голос чуть-чуть укоризны — как же можно сплетничать о своей королеве?! — сказала я и села на койку, жестом велев всем не слишком усердствовать с придворным этикетом в слишком тесной для церемоний каюте. Родриго тут же с облегчением облокотился о стену, а Каталина и Ампаро забрались в гамаки. — Мы свободны, а «Бродяга» взял курс на Фриайленд, где нас ждет встреча с самопровозглашенным губернатором Коринезийских островов.

— Прекрасные новости, Ваше Величество, — сдержанно отметила Ампаро, но любопытно сверкать глазами не прекратила.

Я поняла, что если сейчас не выдам какую-нибудь правдоподобную версию произошедшего, то ее придумают самостоятельно или, что хуже, начнут искать. А если еще и найдут?!

— Я попрошу вас сохранить в секрете мой разговор с капитаном Оздемиром, — решительно объявила я. — Яфт давно искал выходы на Коринезию, но не рисковал высылать флот вслепую: это означало бы оставить незащищенными морские границы, а мир с Павосси и без того был весьма хрупок. Если бы не мой брак с Его Величеством, скрепивший союз с Альвеоном, Яфт сейчас наверняка был бы вынужден обороняться от павоссийских войск. Благодаря моему договору с капитаном Датри вскоре я буду знать, где именно расположена пиратская база в Коринезии, и смогу передать информацию о ее расположении в Яфт. Но до тех пор никто не должен заподозрить, что мне нужно не просто убежище.

Ампаро утвердительно сощурилась и с готовностью кивнула, Родриго, похоже, не до конца осознал, что именно я сказала, — а Каталина прикрыла пальцами губы и недоверчиво уточнила:

— Вы собираетесь уничтожить оплот пиратства в Коринезии… завоевав доверие капитана Датри? — пауза перед словом «завоевав» была слишком заметной, чтобы не заподозрить вовремя проглоченное «обманув».

Я тяжело вздохнула. Не то чтобы я не привыкла к тому, что из всех моих фрейлин Каталина была самой нежной фиалкой, но порой это изрядно утомляло.

— Конечно. Пиратство весьма скверно сказывается на торговле и военных расходах, не говоря уже о сложностях… — я запнулась, вспомнив о загубленной невесте юного короля, и внезапно почувствовала себя так, словно пыталась объяснить застольный этикет грудничку. — В политике нет места оторванному от реальности благородству, Каталина. Оно хорошо на страницах романов, но ничуть не помогает управлять государством. Кроме того, осмелюсь напомнить, что эти же пираты похитили нас ради выкупа, и уж они-то в тот момент о благородстве не задумывались!

Родриго обреченно потер шею. В его случае о благородстве тоже никто не вспомнил.

— Как скажете, Ваше Величество, — сдержанно ответила за всех Ампаро.

Каталина склонила голову, но промолчала. Похоже, ее я так и не убедила, но продолжать было опасно: я и без того уже наговорила весьма противоречивых вещей (слышали бы они, какой расклад я описала капитану Датри!). К с частью, благородство фрейлины имело один весомый плюс: если она пообещала никому не рассказывать, то можно не переживать. Не расскажет.

— Что дальше, миледи? — спросил Родриго, поуспокоившись насчет возможного соперника.

— Дальше, — мрачно сказала я, — мы наслаждаемся морскими видами, посещаем ужины у нашего любезного капитана и, возможно, играем в фанты с пиратскими «офицерами».

— То есть… — Каталина так растерялась, что, забыла о том, как она во мне разочарована.

— Выкуп за нас выплачен с лихвой, — нехотя сообщила я. — Теперь мы — полноправные пассажиры «Бродяги» и можем вести себя соответственно. Во всяком случае, до тех пор пока это не раздражает команду, поскольку на пиратском судне, к сожалению, право голоса есть даже у юнги, и при неблагоприятном стечении обстоятельств нашу судьбу в конечном счете будет решать голосование. Я постаралась, чтобы большинство голосов оказалось на нашей стороне, однако ни в чем не могу быть уверена, и поэтому рекомендовала бы не менять линию поведения. Чем больше времени мы проводим в каюте, тем меньше вероятность, что что-либо пойдет не так.

А пойти не так могло очень многое.

Отправляясь в длительное плавание, я переживала о тысяче вещей.

Опасалась морских хищников и матросского бунта. Прикидывала, что делать, когда кто-нибудь из длинной цепочки свидетелей, которым было известно, куда я направилась, решит предать меня и сообщит о планах беглой королевы альвеонским властям. Изучала судовые журналы, чтобы определить, когда в Коринезии чаще всего бушуют шторма, и даже подумывала, не обучиться ли определять путь по звездам, но не успела найти соответствующие книги и карты и пришла к выводу, что при необходимости можно сразу взять пару практических уроков у опытных мореходов.

К чему я не была готова, так это к тому, что в одно прекрасное утро проснусь от того, что жара стала совсем невыносимой, и обнаружу скорбно обвисшие паруса.

Мы никуда не плыли. «Бродяга» угодил в штиль.

Все было плохо. Очень плохо.

«Бродяга», как назло, был лишён вёсел: вместо гребной палубы пираты предпочли организовать дополнительную орудийную. Галеон полагался исключительно на паруса — и без ветра застыл посреди океана как игрушечный кораблик в бутылке. Солнце раскаляло беспомощное судно, отбивая аппетит — но не жажду.

Сейчас трюмы «Бродяги» ещё полны после удачного рейда. Нападение на «Гордость Эль Монте» позволило изрядно пополнить продовольственные запасы. Но надолго ли этого хватит нескольким сотням человек? Сколько времени осталось до того момента, когда придётся урезать пайки? До голода?

До того момента, когда отчаявшиеся матросы решат, что стоит им принести океану кровавую жертву, как ветер переменится и они наконец-то смогут ступить на твердую землю?..

Я ведь даже могла сходу назвать имя человека, который начнет подстрекать команду, если ветер не поднимется в ближайшие дни! Чар невзлюбил меня с первого взгляда и едва ли упустил бы такой шанс избавиться от женщин, которых считал потенциальными конкурентками за внимание капитана. А Родриго — конкурент вполне реальный — наверняка бросится на защиту леди, несмотря на численное превосходство противников, и его конец будет предрешен.

Слишком удобно и предсказуемо, чтобы не воспользоваться возможностью.

И что гораздо хуже, у Чара действительно получится. Сейчас команда ничего не знала ни обо мне, ни о моих фрейлинах — кажется, даже видели нас отнюдь не все; а чужаки для пиратов не значили ничего. Куда проще выбросить за борт незнакомку, чем беглую королеву Марисоль, «страшную женщину» и пассажирку «Бродяги»!

Нужно было поговорить с капитаном и убедиться, что он на моей стороне — и в случае необходимости сумеет удержать команду от излишне опрометчивых действий. Но сейчас за дверью каюты царила такая напряженная тишина, что я сидела без движения на койке, до побелевших костяшек и боли в ладонях стиснув переплетенные пальцы, и все никак не решалась выйти.

Наверное, тактика молчаливого выжидания тоже могла принести свои плоды, если бы погода переменилась в течение пары-тройки дней… и если бы не проклятый Чар!

Шум за дверью раздался так внезапно, что я ничего не успела сделать. Корабельный секретарь мелькнул где-то у мачты, но быстро затерялся в разгневанной толпе моряков, заполонивших палубу. Все они в каюту вместиться не могли, и внутрь уверенно шагнули всего три матроса, в которых я безошибочно опознала тех, кого Бузур отпугивал от меня еще в мой первый день на «Бродяге».

Я с леденящей отчетливостью осознала, что терпения у пиратов куда меньше, чем я полагала, а Чар соображал весьма быстро — особенно для зависимого. А значит, сейчас все будет хуже, чем в самых скверных предположениях.

Каталина испустила какой-то придушенный писк и забилась в угол. Родриго спрыгнул с гамака и заступил пиратам дорогу, но его состояние все еще оставляло желать лучшего, а потому он пропустил первый же удар. Что характерно, опять под дых, так что рыцарь оказался качественно выведен из игры как минимум на несколько минут.

Целая вечность, когда дело касается нападения на женщину.

Я позорно оцепенела. Самопровозглашенный предводитель матросов — тоже, но яростные выкрики из-за спины быстро заставили его взять себя в руки.

— Ты смотри, какая… — протянул он и запнулся.

Я не сводила с него глаз.

Незаконное морское ремесло было к нему не слишком милосердно: по бронзовой от загара коже расползались глубокие морщины, пересеченные многочисленными шрамами — от едва заметных, похожих на прилипшие к лицу ниточки, до длинных бугрящихся рубцов. Волосы, напротив, выгорели так, что седина на висках стала почти незаметна; образ успешно довершали покрасневшие белки глаз, резко контрастирующие со светло-голубой радужкой, и до крайности несвежая рубаха. Двое подельников тоже не блистали красотой, да и под моим изучающим взглядом заметно растерялись.

— Что, Зуб, бабы испугался?! — не выдержал кто-то из толпы на палубе. — За борт ее, и конец истории!

Я повернула голову на голос, и это оказалось самой большой ошибкой: застывшие в каюте люди словно вспомнили, зачем здесь собрались, и пришли в движение — одновременно, суматошно и несогласованно.

Ампаро схватила лампу и разбила ее о голову ближайшего к ней матроса. Тот округлил глаза, вымученно выдохнул и рухнул прямо на Родриго, который как раз отдышался и вознамерился разобраться с предводителем, но в результате только врезался головой под колени второму матросу. Тот пошатнулся, инстинктивно вытянув руки в поисках опоры, и, разумеется, тут же ее нашел.

Каталина брезгливо взвизгнула и с неожиданной силой оттолкнула его прочь. Тесная каюта не была рассчитана на столь активные развлечения — матрос налетел на гамак, не удержался на ногах и выписал эффектный кульбит, прежде чем грохнуться вниз. Пока он осоловело мотал головой, Ампаро успела подскочить к нему и выдернуть из-за пояса мушкет.

А самопровозглашенный предводитель самосуда, не обращая внимания на возню за спиной, деловито протянул руку к моему вороту. Я инстинктивно шарахнулась от грязной пятерни, но матрос уже успел сжать пальцы — и рубаха порвалась под его хваткой, как бумажная, выставив на всеобщее обозрение четыре белые полосы на моей груди — следы от ногтей, тотчас же начавшие наливаться воспаленной краснотой.

Краска бросилась мне в лицо, но предпринимать что-либо было поздно — я уже падала назад, на койку, поскольку совершенно не ожидала, что ткань рубахи окажется такой ветхой. Бить я никого не планировала (хотя очень хотелось), но случайность решила все за меня. Падая, я поджала ноги к нестерпимо уязвимому без корсета животу, и движение коленом вышло таким точным и безжалостным, что матрос согнулся пополам. Дружелюбия это ему точно не добавило, но драгоценные секунды были упущены, и Родриго, так и не поднявшись, метко двинул под колени и ему.