Злая королева

Глава 11. Земля

Запас сказок у сира Родриго оказался поистине неисчерпаемым. Истории про коварных морских дев закончились только на излёте второй недели, и в ход пошли древние легенды о сиренах. Тоже, следовало отметить, не слишком добродетельных.

Капитан Датри приходил на вечерние посиделки и слушал рыцаря со слегка издевательской невозмутимостью победителя, и сказки становились все более и более ядовитыми. Мне приходилось держать лицо — делать вид, будто и близко не представляю, кому на самом деле Родриго рассказывает свои страшные истории, и каждый вечер уходить под руку с Нилом, всей спиной ощущая чужой взгляд.

Возможно, не один.

Капитан, к моему немалому облегчению, вел себя по-рыцарски. За две недели он ни разу не заговорил ни о ещё одном представлении для команды, ни о том поцелуе, который уже успел сорвать; ужины с ним проходили так благочинно и спокойно, что мне все чаще становилось не по себе, и я стала звать с собой фрейлин, к вящему неудовольствию — их и Нила.

Посвящать придворных дам в свои планы по свержению самопровозглашенного губернатора Коринезийских островов я не рисковала. Тем более что планов как таковых и не было — уже хотя бы потому, что никто из экипажа «Бродяги» не был вхож в губернаторский особняк и не мог поведать ровным счётом ничего, за что я могла бы уцепиться и выстроить какую-никакую стратегию. Оставалось только ждать личной встречи да судить о правителе по подданным — и порядкам, которые царили на Фриайленде.

По словам Нила выходило, что все острова подчинялись тем же правилам, что и матросы на пиратских кораблях. Только у губернатора было солидное преимущество перед капитанами: тем приходилось прислушиваться к мнению команды, поскольку в противном случае их быстро заменили бы; а вот губернатора сместить не удалось бы просто потому, что он держал в своих руках все каналы сбыта, и без него пиратский промысел терял смысл. Что толку от награбленного золота, если на него ничего нельзя купить?..

Изящно. Я бы и сама, пожалуй, выстроила подобную систему, попади мне в подчинение пиратский порт.

Это-то и пугало.

Напряжение витало в воздухе. Предгрозовое настроение преследовало и меня, и команду, уже изрядно уставшую от повторяющихся развлечений, тесноты и постоянной качки. Все рисковало закончиться весьма плачевно, и я уже начала задумываться о том, как бы еще отвлечь экипаж, — но море, казалось, само было на моей стороне.

— Земля! — воодушевленно заорал смотровой, свесившись из вороньего гнезда.

Каждый матрос на палубе внезапно подорвался с места. Мне оказалось не к кому подойти с вопросами: до Коринезийских островов, по моим прикидкам, оставалась ещё не одна неделя плавания, а другой суши поблизости я не припоминала.

Как выяснилось, потому, что пираты все же опасались постоянно пользоваться теми же морскими путями, что и торговый флот — и королевские картографы. В этом я с лёгкостью убедилась, поднявшись на верхнюю палубу, где уже собрались капитан, боцман и штурман — все в одинаковом нетерпении и с одной подзорной трубой на троих.

Ее-то я и увела, едва удостоверившись, что галеон сменил курс.

— Это необитаемый остров, — с мягкой усмешкой прокомментировал Нил, пока я жадно рассматривала далёкие пальмы, склонившиеся над белым песком. — Он слишком маленький для поселения, и в сильные шторма порой скрывается под водой целиком, но мы всегда делаем здесь остановку. На острове есть источник пресной воды, а на деревьях растут фрукты. Если повезёт, то они даже успели вызреть, но я почему-то практически уверен, что после стольких дней на солонине тебя это уже не так уж и волнует.

Я сглотнула и вернула ему подзорную трубу, с надеждой заломив брови.

— Мы будем там к вечеру, — пообещал капитан Датри и вдруг нагнулся ко мне так близко, что только присутствие зрителей вынудило меня не отшатнуться. Но он всего лишь хотел оставить сказанное между нами: — А ещё на горе в центре острова после дождей собирается пресное озерцо. Крошечное, но чтобы искупаться, его хватит.

Я немедленно ощутила, как все тело чешется от морской соли, — и прониклась всеобщим нетерпением. Но если матросы были заняты парусами и такелажем, то мне для того, чтобы скоротать время, пришлось вернуться в пассажирскую каюту — уже ужасно надоевшую теснотой и духотой. Впрочем, свою порцию изрядно несвежих впечатлений я получила ещё на подходах.

Родриго стоял на палубе, загораживая собой дверь каюты, и самозабвенно препирался с Чаром. Корабельный секретарь по случаю скорой стоянки снова щеголял шейным платком, но его нрава это ничуть не смягчило. На месте сира Родриго я, пожалуй, уже двинула бы ему в рыло, однако рыцарь держался, вынуждая и меня следовать каким-никаким, а правилам приличия.

— Что здесь происходит? — хмуро поинтересовалась я, на всякий случай вклинившись между спорщиками.

Чар, к моему удивлению, выдохнул с заметным облегчением.

— Вот ты где, — констатировал он и напрочь утратил интерес к рыцарю. — У тебя-то хватит благоразумия меня выслушать?!

Родриго снова вскинулся, но промолчал, поскольку я успела с готовностью кивнуть. Почему нет? Выслушать — не значит прислушаться, в конце концов, а информация лишней не бывает!

— Ну хоть кто-то, — с отвращением пробормотал Чар и схватил меня за рукав. — Ну-ка, пойдем с глаз долой!

Родриго растерянно оглянулся на запертую дверь каюты, но счёл, что матросам сейчас не до фрейлин, а вот за королевой лучше проследить, и увязался за нами. Далеко идти не пришлось: Чар всего лишь нырнул под лестницу, ведущую на верхнюю палубу, и матросский гвалт с лёгкостью перекрыл его голос — мне даже пришлось придвинуться поближе.

— Ребята не верят, что капитан с тобой спит, — мрачно известил корабельный секретарь. — То есть им, конечно, хотелось бы верить в капитанскую удаль, но они-то не раз видели, как кэп ведёт себя с женщинами, с которыми он на самом деле спал!

Я досадливо поморщилась, но ответить не успела, потому как на этот выпад сир Родриго отреагировал моментально:

— Рискну предположить, что среди этих женщин не было ни одной королевы, — едко заметил он и скрестил руки на груди.

Чар прибег к тому же приему, что и я, когда слышала что-то неуместное, — попросту проигнорировал Родриго и продолжил:

— Кэп, конечно, волен играть в благородство сколько ему угодно, но ты-то понимаешь, чего оно может ему стоить!

Это понравилось мне ещё меньше, чем гипотетические женщины, с которыми капитан спал.

— И чего же ты хочешь от меня? — прохладно уточнила я. — Ты же понимаешь, что не может быть и речи о том, чтобы я на самом деле провела ночь с кем бы то ни было?

Чар раздражённо отмахнулся, наконец-то выпустив мой рукав.

— Зато ты можешь заставить их поверить, — ответил корабельный секретарь и тут же, не успела я умилиться столь высокой оценке моих способностей, припечатал: — Если только не будешь такой холодной рыбиной!

Родриго демонстративно опустил руку на пояс, к шпаге, и я поспешила остановить его жестом.

— Хорошо, — произнесла я. — Я подумаю, что можно сделать.

Чар недовольно дёрнул щекой, развернулся и молча ушёл, видимо, не слишком желая знать, что могло прийти мне в голову. Впрочем, ничего утешительного там и не было. Язык тела меняется после близости, но достоверно изобразить все тонкости и нюансы не вышло бы даже у меня — что говорить о пиратском капитане, который явно предпочитает саблю дипломатии?..

— Ваше Величество, вы же не собираетесь...

— Марисоль, — невесть в который раз поправила я и удручённо потерла виски. — Не собираюсь. Но иногда мне кажется, что это было бы самым простым выходом что для Нила, что для тебя.

Родриго подавился вздохом — да так и замер с приоткрытым ртом, уставившись на меня во все глаза. Его напряжение так плотно вплелось в атмосферу нетерпения и нервозности, царящую на палубе, что я невольно отступила на полшага назад, выставив вперёд раскрытую ладонь.

Родриго выдохнул и выпрямился. Слишком медленно, чтобы я снова ощутила себя в безопасности.

— Надеюсь, ты помнишь, что все это — всего лишь игра, чтобы одурачить губернатора Коринезийских островов, — с нажимом произнесла я, не сводя с него глаз.

Рыцарь несколько стушевался — и наконец-то отступил сам, едва не вписавшись затылком в ступеньки лестницы.

— Конечно, — слишком быстро ответил он и опустился на одно колено, склонив голову. — Вы моя королева, что бы ни случилось.

Это было на целое «что бы ни случилось» больше, чем я могла ему позволить, но от назревающей отповеди Родриго надсадный вопль смотрового:

— Паруса!

Крик тотчас подхватили десятки голосов, пока с верхней палубы не послышался ответный, слишком длинный и неприличный, чтобы повторять его на разные лады. Корабль заскрипел, поворачивая; я выскочила из-под лестницы и обнаружила, что над кормой по-прежнему реет альвеонский флаг: капитан Датри не спешил выдавать настоящую принадлежность галеона.

— Предполагалось, что ты дождешься высадки в каюте, — хмуро намекнул он сверху, не отрываясь от подзорной трубы.

Я поднялась к нему и трубу отобрала.

Чужие паруса были еле видны из-за изрезанного волнами берега, но «Бродяга» менял курс, и из густой зелени островных пальм постепенно показывался корпус корабля. Над его кормой реял сине-красный флаг Павосси, и я нервно стиснула подзорную трубу, прикидывая, как бы это попасть к ним на борт и обменяться новостями, — но потом всё-таки вспомнила, что капитан говорил о торговых путях.

Павоссийский корабль мог оказаться здесь разве что из-за шторма, сбившего его с курса. Но море уже долго было спокойно.

— «Грешница»! Это «Грешница»! — снова закричал смотровой, опасно свисая из вороньего гнезда.

Капитан Датри со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и решительно заорал:

— Поднять черный флаг!

На далёком корабле нас тоже заметили. Павоссийский флаг быстро пополз вниз, чтобы смениться черным — с человеческим скелетом, вооруженным карикатурно большой саблей. На «Грешнице» о «Бродяге» явно слышали и раньше.

— Старый знакомый? — поинтересовалась я, рассматривая мельтешение на чужой палубе: наше появление вызвало на «Грешнице» немалый переполох.

— Слишком старый, — мрачно отозвался капитан Датри и протянул руку. — Верни трубу, страшная женщина, тебя все равно никто на этом судне слушаться не станет.

— На этом — нет, — задумчиво согласилась я.

Больше всего я опасалась, что неожиданная встреча лишит нас с фрейлинами возможности ступить на твердую землю. Капитан Датри вполне мог запретить нам покидать судно — просто из соображений, что другие пираты едва ли отмахнулись бы от возможности похитить злую королеву Альвеона и ее верных слуг, а без нас Нил лишился бы изрядной доли влияния. Если бы он приказал оставаться в своей каюте, я бы подчинилась без единого возражения — уже потому, что добиться от команды «Грешницы» такого же лояльного отношения, как на «Бродяге», без наглядной демонстрации возможностей Су и долгих недель добровольно-принудительной дружбы с тоскующим в тесноте экипажем возможным не представлялось.