Злая королева

Глава 10. Рыцарь печального образа

— В Альвеоне после похорон короля королеве полагается три дня горевать в своих покоях, не показываясь никому на глаза, — сообщила я. Голос вдруг зазвучал неестественно ровно, и я раздраженно дернула одним плечом, но на это, по счастью, никто не обратил внимания — отвлекающих факторов было более чем достаточно, чтобы не концентрироваться на поведении беглой королевы. — Полагаю, это все, что осталось от обычая убивать вдову…

— Это горем, что ли? — скептически уточнил Чар, оторвавшись от полива капитанских лимонов.

— Это жаждой, голодом и постоянным давлением, — не выдержал Родриго. — «Не показываясь никому на глаза» — значит вообще никому. Включая прислугу.

Взгляды скрестились на мне, как гвардейские шпаги в момент клятвы верности. Я приподняла подбородок, неосознанно вытягиваясь на табурете, как на троне в зале торжественных приемов.

— Сейчас все не так плохо, — справедливости ради заметила я по-прежнему слишком ровным тоном. — К королевским покоям примыкают сразу два потайных хода, и один из них заканчивается на дворцовой кухне. Я условилась с парой слуг, и мне приносили еду в одно и то же время, чтобы я могла уйти в другую комнату и не попасться на глаза. Но жена прежнего короля — я имею в виду отца моего покойного супруга — была не столь предусмотрительна. А ее прабабка вовсе повесилась на собственном пояске.

Взгляды стали еще более жалостливыми. Я не выдержала и раздраженно передернула плечами.

— Главное, что в эти дни никто меня не видел. Никто не знал, чем я занята. Никто не был уверен, выйду ли я из покоев живой. По-моему, это идеальный момент, чтобы верный рыцарь прокрался в королевскую спальню, — я нарочно держала паузу до тех пор, пока Нил и Чар не перевели взгляды на Родриго. Верный рыцарь немедленно залился краской, словно подобный вариант развития событий ни разу не приходил ему в голову, и смущенно кашлянул. — Просто чтобы убедиться, что после этих трех дней у Альвеона по-прежнему будет королева. Кронпринцу на тот момент было всего пятнадцать, он не справился бы сам… — голос вдруг по-дурацки сел, и я глубоко вздохнула, дожидаясь, когда расслабится пережатое горло. — Было бы весьма разумно со стороны Родриго тайком принести корзинку с кухни.

— А вот задерживаться в королевских покоях — совершенно неразумно, — пробормотал Нил и обреченно провел рукой по лицу.

— Разумность плохо сочетается как с горем, так и со страстью, — спокойно ответила я. Чар пробормотал что-то вроде «ну да, заметно», но его я предпочла проигнорировать. Еще не хватало, чтобы первый встречный мог сказать, о чем переживает королева! — Это вполне логичное начало истории. Объяснить, почему она не закончилась через три дня, будет гораздо сложнее.

Нил с легким недоумением вскинул брови и смерил Родриго взглядом. Рыцарь стоял у двери капитанской каюты, прислонившись к косяку, и на фоне того же Чара смотрелся более чем выигрышно, следовало признать: морское солнце выкрасило по-альвеонски светлую кожу в темную бронзу, взамен высветлив волосы и подчеркнув глубокую зелень глаз. Его не портили ни шрамы от укусов, ни заштопанная рубашка из дешевого ситца, ни даже нарочито развязная поза, вызванная необходимостью балансировать на постоянно покачивающемся под ногами полу. Будь на моем месте кто-нибудь другой, затянувшийся роман с верным красавцем-рыцарем был бы не просто понятен — неизбежен. Но…

— Меня с двенадцати лет готовили к отъезду в Альвеон, — напомнила я. — К четырнадцати, когда Ее Величество Летисия умерла родами, я знала, что стану королевой, а к семнадцати уже короновалась и несла свою ношу до этого года. Не думаете же вы, что для женщины с моим воспитанием и образованием возможно так просто поступиться честью и, что даже важнее, безопасностью — своей и королевства?! Временное помутнение рассудка от горя еще объяснимо, но я должна была отослать Родриго сразу же, как только вышла из своих покоев после похорон Его Величества!

Родриго стиснул зубы, но не нашелся что возразить. Зато Нил хмыкнул и повернулся к Чару:

— Ты об этом знал?

— Вот ночей не спал, зубрил биографию королевы и придворный этикет! — огрызнулся корабельный секретарь.

— И я не знал. Значит, и губернатор не знает, — сделал вывод Нил и снова обернулся ко мне. — По-моему, ты усложняешь, Марисоль. Фриайленд — не дворец. Лучше прикинь, почему после того, как роман продлился целый год, ты вдруг решила прикрыть его другим. Да еще со мной!

Я недовольно покачала головой. Фриайленд, возможно, и не дворец, но это вовсе не означало, что все его население поголовно эрудировано на том же уровне, что и экипаж «Бродяги»… впрочем, мотивацию, пожалуй, можно было и упростить.

— Это как раз несложно, — ответила я. — Во дворце есть потайные ходы и укромные уголки, да и затеряться среди придворных и гостей гораздо проще, чем на корабле, где мы вчетвером занимаем одну каюту. Фрейлины могли что-то заподозрить, и я выбрала первого мужчину, в связи с которым меня вообще можно было заподозрить. А раз уж меня так удачно затащили в капитанскую каюту и бросили наедине с тобой… — я развела руками, предлагая присутствующим самостоятельно вспомнить, как после разговора с Нилом я вышла из капитанской каюты в его жилете, а уже через несколько дней разгуливала с ног до головы в его одежде… пока как-то не показалась в рубахе Родриго.

— Тогда назревает следующий вопрос, — вклинился рыцарь, нахмурившись. — Простите, Ваше Величество, но почему я должен был это стерпеть?

— Марисоль, — поправила я его и смущенно улыбнулась. — Привыкай, это придаст легенде правдоподобности. А что до терпения… — я провела пальцами по шее, и Родриго повторил мой жест, тут же наткнувшись на свежие шрамы от вампирского укуса. — Не нужно изображать, что ты терпел.

— А меня от убийства соперника, надо полагать, удержал договор морского братства, — с каким-то злым бесшабашным весельем заключил капитан Датри.

Я покосилась на Чара и промолчала. Первой версией, пришедшей мне на ум, был не договор, а чахлый и тощий корабельный секретарь. Сколько крови в нем — и сколько в рыцаре, который имел неосторожность оказаться соперником вампира?..

Чару и без подобных наблюдений хватало причин для неприязни что ко мне, что к Родриго.

— Роковая женщина, — брезгливо прокомментировал корабельный секретарь. — Как тут в тебя только весь корабль не перевлюблялся?

Родриго недовольно поморщился, но до спора с пиратом не опустился. Я и вовсе пропустила комментарий мимо ушей: альтернативу-то до сих пор никто не предложил, а мой вариант был аккурат настолько правдоподобен, чтобы в него поверили далёкие от дворцовых интриг люди, и при этом таким дурацким, что ни один мужчина не захотел бы знать подробности!

Зато капитан Датри вдруг улыбнулся и неожиданно серьезно ответил, хотя вопрос адресовался вовсе не ему:

— Я и сам не понимаю.

Чар скривился и отвернулся, сделав вид, что всецело поглощен уходом за лимонами.

— Не переигрывай, кэп, — хмуро посоветовал Родриго.

Ему капитан тоже ответил улыбкой. Только очень широкой — и чрезмерно зубастой.

А я печально подумала, что, кажется, изобрела новое развлечение для команды...

Ветер всё-таки поднялся — даже немного сильнее, чем хотелось бы. К вечеру матросы были измотаны, и под навес из парусины приползли только самые молодые и стойкие — и, что особенно ценно, весьма болтливые.

Я только надеялась, что при этом они достаточно наблюдательны, потому как открыто демонстрировать привязанность к капитану Датри сочла слишком топорным ходом и теперь просто сидела рядом — в рубахе Родриго и атласном жилете Нила. Но мой внешний вид, как и следовало ожидать, никого особо и не волновал — хоть и создавал нужный антураж.

— А что, сегодня без рома? — с неизбывной печалью спросил юнга — загорелый до черноты, невероятно тощий паренёк ростом с Каталину, одаренный столь густым и сочным басом, что было совершенно непонятно, где в этом тщедушном тельце таится столько звука.

Следом за ним заворчала ещё пара человек, но капитан быстро расставил все по местам:

— Или посиделки без рома, или последние две недели плавания — без питья, — категорично изрек он и откинулся назад, улегшись в большую бухту каната, как в гамак. — Мы изрядно подъели запасы за время безветрия.

Кто-то сплюнул и ушел, но большинство печально повздыхало и всё-таки полезло под навес, рассудив, что уж лучше зрелища без хлеба, чем полная аскеза. Сегодня, правда, Каталина сидела не на бочке в центре, а на бухте каната в стороне — и была всецело поглощена небольшим гобеленом на переносной раме: качка делала плетение несколько небезопасным занятием, и фрейлина не поднимала головы. Бузур сидел рядом и подавал нити для челнока, вызывая неизменные ассоциации с терпеливым матерым волкодавом, на которого ребятня забавы ради нацепила розовый бант, воображая, будто перед ними просто болонка-переросток.

Нил поглядывал на него с тщательно скрываемой тревогой. Столь трепетного отношения к женщине, которая могла оказаться предательницей, сдавшей королеву и укрывший ее корабль Альвеону, капитан от своего квартермастера явно не ожидал и теперь не знал, что с этим делать.

Вышло как нельзя кстати — Родриго пришел под навес в числе последних присоединившихся, проследил за взглядом Нила и понимающе хмыкнул:

— К слову о женском коварстве, да, кэп?

Нил повернулся к нему и едва заметно приподнял верхнюю губу — презрительно и угрожающе одновременно. Родриго оценил показавшиеся кончики клыков и несколько побледнел, но добавить ничего не успел: Каталина отвлеклась от гобелена и удивлённо уставилась на рыцаря.

— Сир Родриго?

Бузур набычился и повторил гримасу капитана — вышло даже выразительнее. Каталина покачала челноком, даже не взглянув в его сторону, и квартермастер тут же отвлекся, чтобы отыскать нужный клубок ниток.

— Пожалуй, мне есть что рассказать, — решительно и зло объявил Родриго и направился к заветной бочке в центре круга.

Юнга разочарованно застонал.

— Эй, а как же...

— Я бы послушала, — весомо вставила Ампаро. — Сир Родриго — прекрасный рассказчик.

Каталина согласно опустила ресницы, и уж ей-то никто возразить не решился. И хотя было не до конца ясно, что тому виной: девичье обаяние или ручной вампир с тесаком, — но Родриго беспрепятственно залез на бочку и обвел внимательным взглядом своих слушателей.

Я взволнованно обернулась к капитану, но он только отмахнулся, а Родриго и вовсе сделал вид, что нас не существует.

— У подножия Моренских гор, где они встречаются с морем, когда-то стояла маленькая деревушка, — заговорил он, понизив голос. — Ее жители выходили на промысел в море, ловили рыбу и собирали жемчуг. Самым удачливым из них был юноша по имени Понкайо, седьмой сын рыбака. Он почитал бога и его благоволением объяснял свою удачу, а потому каждый день относил часть своего улова в деревенскую церковь.

Судя по скуке на лицах слушателей, стремление капитана Датри к тихой и мирной жизни большинство не разделяло — а то и вовсе удрало на пиратский корабль подальше от рыбацких сетей и деревенских церквушек. Впрочем, насколько я знала Родриго, его арсенал жутковатых сказок был поистине огромен, и начинались они все пасторально. А вот заканчивались... по-разному.