Пепел. Наследие

Глава двенадцатая

Джил

Алкоголь. Это именно он виновен в том, что я следую за молчаливым Мэтью и прокручиваю в голове варианты развития разговора с Майклом. Но каждая воображаемая беседа заканчивается нелепо. Самое печальное то, что я понимаю – мне не стоит идти к нему. Но ноги несут меня.

Подходим к ангару, Мэтью встает к нему спиной и кивает мне на приоткрытую дверь. А я стою и думаю, что дура, раз поперлась к Майклу, будучи под изрядной дозой алкоголя. Зачем я вообще пришла? Я знаю зачем, но признаваться себе в этом не собираюсь, а ему и подавно. Что я скажу? Приперлась посреди ночи и…

– Он внутри, – говорит Мэтью, видимо, думая, что я беспроглядная тупица и не догадалась об этом сама. Мысленно страдальчески вздыхаю и открываю створку ангара.

Огромное помещение. Дальняя часть обустроена под спортзал, там маты, груши, даже ринг есть. Остальное я не успеваю рассмотреть, потому что Майкл действительно здесь. Облачен в чёрные военные штаны и только… даже обуви на нём нет. Он с остервенением лупит грушу. Наблюдаю, как мышцы его спины напрягаются от каждого движения, они перекатываются под влажной кожей. Руки невообразимо быстро и чётко врезаются в снаряд. Завораживающе. Ещё как.

Майкл останавливается. Рукой придерживает болтающийся снаряд и, не поворачиваясь ко мне, спрашивает:

– Зачем ты здесь?

Действительно, зачем? Разглядываю его торс и руки. Они все в шрамах. Множество отметин покрывают всё его тело. Медленно иду к нему, и каждый шаг отдаёт эхом в полупустом ангаре. Майкл не оборачивается, и я прохожусь взглядом вновь и вновь по разношёрстным шрамам. Столько боли. Мне даже не представить, что Майкл испытывал в течение своей жизни. Подхожу ближе и мне удаётся рассмотреть совсем старые шрамы. Они еле видны. Метки из детства. И они не были получены в ходе игр и развлечений. Они появились из-за опытов и пыток… благодаря моему деду.

Прочищаю горло и тихо говорю:

– Я не знаю зачем. Мы были в баре, но ты не пришёл.

Майкл поворачивается ко мне и спрашивает:

– Ты пришла, чтобы сказать мне, что я не пришел в бар?

– Да? – как полная дура переспрашиваю я и не могу оторвать взгляда от отметин. Пулевые ранения, нож, зубы. Вспоминаю, что я тут не ради созерцания его тела, и поправляюсь. – Вроде того.

Майкл пару мгновений смотрит мне в глаза, а потом неожиданно спасает нас от странного разговора и уводит корабль моих глупых ответов в другую гавань.

– Как твои ноги? – спрашивает он.

– Уже лучше, – отвечаю я.

Майкл берет серую футболку и натягивает её на себя. Зачем-то. Без футболки было отлично. Возможно, Майклу неприятно, что я пялюсь на его шрамы. Я приближаюсь к нему и вспоминаю, что не поблагодарила его за спасение от аборигенов. Хватаюсь за эту мысль, ведь она – идеальный предлог моего нахождения здесь.

– Майкл? Я не сказала тебе спасибо. Спасибо, что вытащил меня из…

– Не смей! – резко отрубает он, я вздрагиваю, и Майкл уже более спокойно добавляет. – Не смей благодарить меня за это.

Майкл зол. Он ещё раз ударяет в грушу и уходит в сооружение, которое находится в задней части ангара, это что-то наподобие дома. Я иду за ним.

– Почему? – спрашиваю я.

Майкл останавливается, разворачивается и моментально оказывается рядом. Нависает надо мной, на его лице мелькает множество эмоций и самое частое – сожаление. Он нежно касается моей щеки, хмурит брови, у меня складывается ощущение, что ему невыносимо больно, не успеваю ничего сказать, как Майкл уже тихо шепчет:

– Прости. Ты вообще не должна была там оказаться. Твоего спасения вообще не должно было быть.

– Не понимаю, – шепчу я. И я действительно ничего не понимаю. Майкл стоит так близко. Очень-очень близко. Моя рука поднимается, я тоже хочу прикоснуться к нему, но не делаю этого. Не смею. Потому что трусиха.

– Я потерял тебя, там, в лесу. Я не должен был этого допустить. Я облажался. Не стоит благодарить меня за ошибку. Из-за меня ты попала к аборигенам.

– Это не так, – произношу я и всё же поднимаю руку, но не успеваю положить её поверх ладони Майкла. Он отстраняется и отворачивается, а я в бессилии опускаю голову и зажмуриваю глаза.

Все наши недомолвки, взгляды, случайные касания и вскользь брошенные фразы. Всё это выматывает и оставляет после себя печаль. Не обычную печаль. Серую-серую, но со слабым просветом в центре. Именно этот просвет не даёт мне возможности прекратить думать о Майкле, и именно он не позволяет отпустить мужчину, который по-прежнему мне нужен. И каким-то неведомым мне чувством я понимаю, что тоже нужна ему. Я знаю это, но что-то стоит невидимой преградой и не даёт мне добраться до этого чёртового просвета.

Замечаю на стене огромную металлическую табличку, а на ней выбиты имена. Подхожу и провожу рукой по двум последним. Ронда Орейро и Фредерик Мун. Насчитываю двадцать одно имя.

– Это имена тех, кто служил под моим началом. Тех, кто погиб. – Сообщает Майкл.

– Мне жаль.

Осматриваю помещение, оно является домом внутри ангара. Большая кровать, на ней мой взгляд задерживается дольше, чем следовало, она застелена серым покрывалом. Два шкафа, один из которых закрыт на замок. Стол и стул. У дальней стены небольшой диван. Так же две двери, не считая входной, которая по-прежнему открыта. Майкл подходит к закрытому шкафу, открывает его и достаёт оттуда пистолет и пачку с патронами.

– Джил, тебе пора. Я провожу, – говорит Майкл, не оборачиваясь.

И я не успеваю подумать, что говорю, как мои губы сами произносят вопрос:

– Можно, я останусь?

Сердце замирает.

Дыхание спирает.

Вся чёртова планета перестаёт вращаться.

Спина Майкла каменеет. Пару секунд он молчит, оборачивается, смотрит на меня и, тяжело вздохнув, словно против своей воли, говорит:

– Оставайся. Я посплю на диване.

И планета стартует так быстро, что у меня начинает кружиться голова. Одновременно я чувствую себя тряпкой, которая не уважает себя. Но так же я ощущаю облегчение. Мне нужно, чтобы он был рядом, пусть как друг, но всё же.

Майкл уходит в душ, а я сажусь на кровать и обдумываю всё, о чем я хочу поговорить с ним, и незаметно для себя проваливаюсь в сон. Мне снится мама, она снова бежит на меня, а я кричу. Кричу так, что связки готовы лопнуть. Но сон обрывается. Я слышу, что кто-то зовёт меня. Кто-то пытается достучаться до моего кошмара. Это Майкл. Открываю глаза, он сидит передо мной на кровати и зовёт по имени. Слезы текут по моим щекам. Он берет мою голову в свои ладони и утирает влагу с лица большими пальцами. Истерика отступает, и Майкл прижимает меня к груди. Он не пытается успокоить, сказать, что всё будет хорошо. Он просто рядом. Просто со мной. Успокаиваюсь окончательно, если это, конечно, возможно, и не отстраняясь от Майкла, говорю:

– Прости, я разбудила тебя.

– Я не спал.

Чувствую, как Майкл отдаляется от меня.

– Не уходи, – пищу я.

Он замирает, ничего не говорит, и я чувствую, что сейчас он снова оттолкнет меня, но он ложится рядом и тянет меня за собой, я кладу голову ему на плечо и протяжно выдыхаю. Он обнимает меня. Мне неловко, прислушиваюсь к ровному дыханию Майкла, к мерному биению его сердца. Каждая клеточка тела чувствует его рядом и тянется, но я стараюсь не шевелиться. Постепенно я перестаю думать о чём-либо и просто наслаждаюсь моментом. Засыпаю.

Просыпаюсь. Не от кошмара. Я просто просыпаюсь и, открыв глаза тут же понимаю, где нахожусь. Голова немного побаливает, во рту привкус вчерашнего алкоголя. Но все мысли уходят на задний план, когда я осознаю, что лежу в объятиях Майкла. Того самого, которого я любила, будучи подростком, того самого, что отталкивал меня и спасал.

Я лежу к нему спиной, мы прижаты друг к другу так тесно, что даже лист бумаги не проберется. Его левая рука покоится на моей талии, но она не просто лежит, она удерживает меня. Опускаю свою руку поверх его, прохожусь пальцами от локтя до пальцев, и Майкл неожиданно переворачивает ладонь, и наши пальцы образуют замок. Я задерживаю дыхание. От такого незатейливого движения его руки внутренности сжимаются, а мурашки проносятся по рукам.

Он не спит.

Я не сплю.

Мне бы встать и уйти.

Но…

– Дверь ангара открылась, и сюда идёт Истон, – говорит Майкл, и я быстро сажусь.

ОШИБКА!

Это была ошибка.

Я словно приблизилась к Майклу, и тут же сама оттолкнула его, но если Истон увидит меня в кровати с другим мужчиной, то это добром не кончится. Ни для кого из нас.

– Майкл, я…

Он смотрит мне в глаза, садится на кровати, оказавшись ко мне спиной, ерошит рукой свои черные волосы и говорит:

– Я всё понимаю.

Встаёт с кровати, и в этот момент в открытый дверной проём заглядывает Истон. Сначала его лицо ничего не выражает. Потом он находит меня глазами, переводит взгляд на измятую кровать, на которой я до сих пор сижу, и кричит:

– Какого х*я?!

Действительно какого?

И я говорю самую банальную фразу, которую можно только придумать:

– Истон, всё не так, как ты думаешь.

Сама не знаю как, но явно не то, что сейчас творится в голове моего парня. Нужно объяснить ему всё. Но что сказать, я не знаю. Мне нужно дать понять Майклу, что даже самое невинное прикосновение его руки дороже того, что у меня когда-либо было. Но я не делаю ни того ни другого. Взгляд Истона говорит больше, чем слова или действия. Я предала его. И он явно уверен в измене. Да я бы и сама так подумала.

– Разве? Я искал тебя пол ночи! Мне никто не сказал где ты! А ты тут! Какого хрена, Джил?!

– Ничего не было. Я просто пришла и уснула.

Я говорю правду. Но это правда лишь отчасти.

– Истон, выйди за дверь, – спокойно говорит Майкл, подходя к шкафу с оружием. – И прекрати на неё орать. Ничего не было, – Майкл оборачивается ко мне и замораживает взглядом, – и быть не могло.

Я растеряна. Мне больно. Что я натворила? Что я только что сделала? Я причинила боль себе, Истону, и теперь практически уверена, что Майклу тоже.

Истон тяжело дышит и протягивает руку в мою сторону:

– Джил, идём!

Майкл снова оборачивается, и я встречаюсь с ним взглядом. Я жду, что он что-то скажет, и он говорит, но не то, что я хотела бы слышать. Совсем не то.

– Джил, уходи.