Пепел. Наследие

Глава двадцатая

Джил

Дорога, города и ещё раз дорога.

Мы в пути уже три бесконечно долгих и утомительных дня. В машине, в которой мы с Кейт едем, практически все молчат, изредка Майкл даёт указания по рации. Иногда переговариваются военные, но в основном тишина.

Тишина и холод во всём.

Майкл так и не заговорил со мной.

Ни разу.

Ни единого разочка.

Он вообще тактично делает вид, что меня здесь нет. За маршрут, что нам удалось преодолеть, на нас напали дважды. Не мертвые. Они были убиты, а мы даже не остановились, чтобы проверить действительно ли это так. Ещё до того как твари появляются в поле нашего зрения, Майкл показывает знак Убийце, что сидит перед нами, тот встаёт, открывает люк в потолке автомобиля и отстреливает не мертвых из винтовки. Несколько чётких выстрелов, и путь свободен.

Мне и Кейт выдали бронежилеты, по два пистолета и по три запасные обоймы патронов, по четыре ножа и спички. Всё это было расфасовано в бронежилеты, с карманами на липучках.

Убийца провёл нам инструктаж в первую же остановку. Он рассказал, как действовать в той или иной ситуации. И главным его указом было всегда держаться рядом с ним или Майклом и беспрекословно выполнять приказы. Мы с Кейт коллективно кивали головой. Но было одно отличие в наших кивках и в выслушивании инструктажа, Кейт за весь монолог Убийцы даже не посмотрела на него. Он вёл себя невозмутимо, лишь в самом конце, мельком посмотрел на подругу и ушёл.

Три дня дороги.

Я грязная и потная, но с каждым пройденным километром, я шестым чувством ощущаю, что папа ближе. Надеюсь, он тоже понимает – я скоро буду рядом. В голове прокручиваю момент нашей встречи, и я не могу подобрать слов, которые помогут папе более проще перенести боль.

Нет таких слов.

Но зато я буду рядом.

На четвертый день на закате мы устраиваем очередной привал. Машины встают кругом, образуя собой солнце. Мы не разжигаем костёр, вырубаем фары и ведем себя максимально тихо. Кто-то заливает топливо, кто-то ест, кто-то стоит на страже. Кейт спит в практически пустующей машине. За рулем которой сидит Майкл.

Я больше не в силах выносить его молчание.

За эти дни я десятки раз хотела подойти к нему, но он всегда при делах. Постоянно связывается по рации с Хелл и с отрядом, что находится в бывшем жилище общины аборигенов. Помимо этого он много времени уделяет машинам и оружию. Постоянно просматривает всё и проверяет.

В данный момент он один, не считая уснувшей Кейт. Уверенным шагом подхожу к пассажирской дверце и забираюсь внутрь. Майкл кому-то отдаёт очередной приказ по рации, убирает её и поворачивается ко мне.

Удивлена. То есть он меня видит, я не до конца стала невидимкой.

Майкл молчит.

Но его глаза говорят больше слов. Он разочарован.

Его взгляд моментально загоняет меня в угол. Я не могу вынести то, как он смотрит. Словно я предала его. В груди пустота и там гуляет эхо печали. Пока оно не засосало меня, беру себя в руки и начинаю разговор:

– Прости, – тихо шепчу я. – Я должна была поехать.

– Не должна, – Майкл отворачивается от меня, перезаряжает пистолет и тихо говорит, словно сам себе. – Я сожалею.

– О чем? – напряжённо спрашиваю я.

– О том, что ты здесь.

Он никогда так со мной не разговаривал. Отчуждённо. Я не хочу, чтобы мы вошли в город мертвых в таких отношениях. Я знаю, он защитит меня в любом случае. И злость пройдёт, но я просто не могу выносить этой молчаливой войны между нами.

– Но я не могла поступить иначе, – начинаю я.

Майкл горько ухмыляется, убирает пистолет в кобуру и говорит:

– Могла.

– Но там мой папа, – я пытаюсь достучаться до него, но мои удары отлетают от панциря Майкла в неизвестном направлении.

– Кроме твоего отца, там ещё тысячи не мертвых.

– Это ничего не меняет…

– Меняет! – голос Майкла поднимается на октаву выше. Он медленно втягивает воздух. Пытается держать себя в руках. Поворачивается ко мне и, глядя в глаза, спрашивает. – Неужели ты думаешь, что я бы отправил тебя в Возрождение, если бы был вариант оставить тебя рядом?

Это вопрос, на который Майкл не ждёт ответа. Он выходит из машины и направляется в сторону леса. Разжимаю пальцы и смотрю на отметины на ладонях. Я даже не заметила, в какой момент так сильно сжала кулаки. Так наш разговор не закончится! Выбегаю вслед за ним и догоняю, когда мы уже на достаточно большом расстоянии от группы.

– Майкл, я больше не буду тебя обманывать…

Майкл резко останавливается и оборачивается ко мне. Вокруг темно, но я вижу, как его глаза пылают.

– При чём тут обман?! Я, – Майкл тычет в себя пальцем, – не смогу защитить тебя там. Ты это понимаешь? Ты хоть подумала о том, что никто может не вернуться? Мы все можем умереть! Это опасно! Это не прогулка под луной! Это реальность, от которой я пытался оградить тебя! А ты наплевала на это… – Майкл устало проводит ладонью по лицу, и снова смотрит на меня, так что я уже сама готова собраться и пешком идти в Возрождение, лишь бы такой его взгляд больше не был направлен на меня. Я думаю, что Майкл закончил монолог, но он только начал. – Ты хоть понимаешь, что после сообщения Ральфа о твоей пропаже, я поднял весь Хелл на уши? Ты понимаешь, что твой побег поставил Чарли в неудобное положение? Он договорился с Возрождением, используя шантаж. И в итоге не прислал тебя. Ты подумала о том, что одно твоё действие может сказаться на многих? Джил, ты не должна была этого делать. А я не должен был тебе доверять… Моя ошибка в том, что я самолично не затащил тебя в машину, которая увезла бы тебя в Возрождение.

– Я не хотела…

– Джил, сначала нужно подумать, а потом действовать. Хорошенько подумать. Желательно, несколько раз.

– Не злись, – прошу я.

– Я не могу, – Майкл снова проводит рукой по лицу. Он устал. Я даже не видела, чтобы он спал. Глава отряда всегда за рулём. – У меня нет времени. Ты понимаешь это? Я должен вернуть Майкла и Хантера домой, я обязан не потерять тех, кто едет вместе со мной в чистилище. Мне нужно контролировать ворота Креста и действия Гриро на расстоянии. Я должен помогать Чарли справиться с городом и командирами отрядов Хелл. И это ничтожная часть того, что я должен постоянно держать в голове. За всё это в ответе я. Каждая капля крови, что будет пролита в этой поездке. Каждая жизнь, что сейчас в опасности в Хелл, потому что приспешники Гриро там. Люди, которые в километре от стен Креста…

– Я понимаю…

– Нет. Не понимаешь. У меня нет времени нянчиться с тобой.

Больно. В глазах закипают слёзы. Как он не может понять, что я должна быть там, где мой папа? Мне не объяснить ему. Не донести. Зря я затеяла весь этот разговор. Молчаливая война была не настолько горькой, как его слова. В этом море сказанного – он прав, и я это понимаю, но мне бесконечно жаль, что в потоке сказанного затерялась капля моей правоты. И она важна для меня.

– Ты сделала самый глупый поступок в своей жизни!

Я начинаю злиться. Я не права? Да, возможно. Но не это моя самая глупая ошибка в жизни. Не она. От сказанных Майклом слов, как и от него самого, веет яростью. К сожалению, она не проходит мимо меня, а оседает.

– Это ТЫ моя самая глупая ошибка в жизни, – шепчу я с предательскими слезами на глазах и разворачиваюсь, чтобы уйти.

Не хочу его сейчас видеть.

Не хочу слышать его.

Не хочу его чувствовать.

Делаю пару шагов и слышу уже спокойный голос Майкла:

– С этим я согласен.

Возвращаюсь к машинам и забираюсь к Кейт. Она сидит у окна и смотрит на мужчин, что ходят рядом. Не оборачиваясь ко мне, она спрашивает:

– Поговорили?

– Немного, – отвечаю я, шмыгаю носом.

В груди холодно и пусто. На языке вкус сгнившего яблока, словно я отравилась своими же словами. Я хочу вернуться к Майклу и накричать на него. Сказать, что не нужно со мной нянчиться! Не нужно смотреть на меня как на нерадивого ребенка! Я решила, что должна быть здесь и не ему помыкать мной. И в это же время я хочу, чтобы лед между нами растаял и всё вернулось на круги своя. Но холодок, что веял между нами, отныне – арктический мороз.

Пусть мы не вместе, но всё же люди, которые важны друг для друга. Во мне борются огонь и лёд. И никто из них не побеждает, я остаюсь сидеть в машине, заламывая руки и чувствуя себя поганей, чем было час назад.

– Это уже хоть что-то, – тяжело вздохнув, говорит Кейт. – Я вот ещё не говорила с Убийцей, боюсь, что на одного убийцу станет меньше. Хотя нет, я же сравняю счёт. Убью Убийцу, стану убийцей. Баланс в мире не будет нарушен. Круговорот убийц в природе останется не тронут. Численно, не тронут. – Кейт оборачивается ко мне и спрашивает. – Что за бред я несу?

Утираю скопившиеся, но не пролитые слезы, и замечаю, что руки трясутся. Я как сжатая пружина. И я снова всё испортила.

– Сейчас я тебе не советчик. В голове каша.

– И у меня каша. Я не понимаю, зачем мучаю себя, злясь на Убийцу. Он ведь по сути мне никто. Как и я ему. Просто в одной из больных фантазий я решила, что могу понравиться кому-то… правильному. А он оказался обычным, не правильным, очередным.

– Ты ему нравишься, – уверяю я подругу.

– Тогда он ещё хуже, чем я о нём думаю сейчас.

– Из-за его девушки?

– Да. Как можно встречаться с кем-то и проявлять симпатию к другому? Это грязно. Безнравственно и отвратительно. – Кейт резко замолкает, а её губы образуют огромную букву "о". – Упс.

– Ты сейчас про Истона, меня и Майкла?

– Да. Выходит, я только что назвала свою лучшую и единственную подругу отвратительной, безнравственной и грязной, – резюмирует Кейт, морщит нос и продолжает. – Но, к счастью, у тебя между ног нет яиц, и только лишь это спасает тебя от моего гнева.

– Гнева в мою сторону на сегодня достаточно.

– Майкл и должен злиться. Он переживает за тебя. Это вроде как мило.

Наш разговор с Кейт вороном кружит над Майклом и Убийцей. Так проходит не больше десяти минут, а потом машина заполняется военными, мы снова отправляемся в путь. Периодически бросаю взгляд на темный затылок Майкла и не знаю, как вести себя с ним дальше. Не стоило говорить, что он ошибка. Я ведь так не считаю. В тот момент мне впервые в жизни захотелось сделать ему больно, но в итоге боль я причинила только себе. Ему тоже не стоило говорить многих вещей.

Слова ранят. Все знают эту простую истину, но редко кто держит колючие изречения при себе.

Через пару часов дороги я засыпаю на плече Кейт. Мне снится папа в окружении не мертвых. Они нападают на него и терзают так, что в итоге от него и следа не остаётся. Я же молча смотрю на это и ничего не чувствую. Я не пытаюсь броситься на его защиту. Не кричу. Не плачу. Ничего не делаю. Когда твари прекращают поедать папу, то все их головы одновременно поворачиваются ко мне.

Их лица – все одинаковые.

Их лица – это я.