Пепел. Наследие

– Мама ничего мне об этом не говорила.

– Она пыталась уберечь тебя.

– Макларен был уверен в этом?

– Да. Девяносто три процента на то, что ты изменишься. И всего семь, что в тебе ничего не поменяется.

– Но шанс есть, – настаиваю я, хотя понимаю, что этот шанс практически ничто.

– Я не готов рисковать.

– Я понимаю, что ты боишься…

– Не понимаешь. Джил, у меня никогда никого не было. Родителей, родственников. Но я терял людей, которые были мне небезразличны. Это больно. Это невыносимо. Но если с тобой что-то случится по моей вине – это…

Он не договаривает, но ему и не нужно. Я так хотела услышать слова любви и, услышав их, испытываю только горечь. Только пепел.

Накрываю руку Майкла своей и закрываю глаза. Его тихий голос развеивает оглушительную тишину:

– Ты можешь жить полноценной жизнью с любым человеком на планете.

– Я не хочу с любым, – протестую я.

– У тебя будет семья и дети. А такие, как Чарли и я, никогда не испытаем чувства отцовства. Мы обречены на одиночество. Но у тебя есть шанс прожить полную жизнь. Не отказывай себе в этом.

– Ты не станешь отцом, потому что беременность от тебя убьёт мать… вымышленного ребенка?

– Да.

– Но моя мама жила.

– Это исключение. Я пришёл сказать, что бы ты не сделала, ты всегда будешь особой частью моей жизни, но ты должна… когда мы вернем Майкла и Хантера, ты начнешь жить так, как того заслуживаешь. Я уеду. И всё станет как было прежде.

– Не уверена, что хочу этого.

– Джил, ты не облегчаешь мне задачу.

Сегодня последняя ночь перед началом ужаса, что скрывается за воротами города мертвых. Кейт нет, а я не хочу оставаться одна. Я до боли в сердце не хочу, чтобы Майкл уходил. Ещё сильнее прижимаю его руку к своей щеке и тихо прошу:

– Поцелуй меня.

Он молчит.

Открываю глаза и встречаюсь с его голодным взглядом. Наши лица находятся буквально на расстоянии вдоха. Но это очень далеко. Майкл молчит, и я тоже больше ничего не могу сказать. Его взгляд обжигает и замораживает одновременно. Больше трёх лет я убеждала себя, что любовь к Майклу – это глупая подростковая влюблённость. Но это не так. Сейчас я в этом уверена, как никогда. Не думаю, что смогу испытывать к кому-то другому то, что ощущаю в присутствии Майкла. Это невозможно передать словами. Мне одновременно спокойно и волнительно. Жарко и холодно. Горько и сладко. А то, что происходит в груди, вообще не поддаётся логическому или научному объяснению. Словно сама душа рвется из тела и стремится к нему. Только к нему.

Майкл склоняется ко мне, я подаюсь навстречу, и наши губы встречаются. Взрыв. Миллиарды сомнений и неуверенности сгорают и превращаются в огонь неутолимого желания. Поцелуй пропитан горечью и нежностью. Обхватываю лицо Майкла ладонями. Одна его рука держит меня за подбородок, а вторая ложится на плечо. Она оставляет огненный след на плече, потом он переходит на шею, и в итоге рука Майкла зарывается в мои волосы. Майкл отстраняется, и мы сидим, молча смотря вниз. Наши лбы уперлись друг в друга, так же как это было в ангаре.

Тут нечего говорить.

Тут ничего не исправить.

Я снова, как уже было однажды, прошу его остаться.

– Я не могу, – говорит он, – у меня есть дела, которые не могут ждать.

Он уходит, я ложусь на кровать и поджимаю ноги к груди. Я понимаю его нежелание попытаться попробовать отношения со мной. Одна попытка. Она всего одна. И она может быть фатальной.

От этого не легче.

Переодеваюсь в сухую одежду и засыпаю, но в ночи чувствую, как проминается под кем-то кровать. Открываю глаза и вижу Майкла. Он молча ложится рядом и обнимает меня. Я нежно целую его в щеку, словно делала это сотни раз. Он прижимает меня ещё ближе и шепчет:

– Спи.

Он всё же пришёл.

На утро, открыв глаза, я его уже не обнаружила.

Был ли он вообще здесь?

Или мне только привиделось?