Шестерни системы

Глава 12. Улики и следы

— Нам надо переговорить наедине! — я принял решение срочно разрядить обстановку. Один из нас еще может выйти из себя, но, если это случится у обоих — беды не миновать.

— Да, — тут же подхватил сыщик.

Графиня не произнесла ни слова, и мы, выйдя в коридор, свернули в сторону кухни, отыскав ее по приятному аромату.

— Надо быть тактичнее, — сказал я скорее сам себе, чем сыщику, опершись на стол.

— Тактичнее, скажешь? Что она рот разевает, где ни попадя?

— Ты о чем? О девушке? Отстань от нее, видишь же, мать здесь всем рулит. Нам надо найти к ней подход и попасть в кабинет Ипполита.

— Подход, смешно, — сыщик похмыкал немного себе под нос. — Можно, конечно. Но после такого концерта у меня нет особого желания потакать ее желанием.

— И все же надо. У меня самого уже в голове каша. А надо бы ее устранить. Как-то все составить. Мэр невнятную позицию держит. И самое главное — нет никаких намеков даже на виновных во всем этом.

— Тогда пошли кланяться в ножки графине. И ты — в первую очередь. Ты ж дворянин, а не я.

— То есть, вся ответственность на мне? — прищурился я, но, подумав, прикинул, что так оно и есть. — Ладно. Идем, — добавил я, немного помедлив.

Похоже, что действительно оставался единственно здравый вариант — извиниться перед графиней максимально натурально, и получить разрешение попасть в комнату к Ипполиту. Главное — начать.

Женщина встретила нас молча. С ее дочери уже сошел румянец — хотя бы один признак прошедших минут, потому что никто из них не сдвинулся с места.

— Простите, не знаю вашего отчества, — стартовал я в долгом пути растапливания сердца дамы с хищным лицом.

— Константиновна, — ответила она. Не сквозь зубы, но все еще с очень слабой артикуляцией. Но тоже неплохой знак.

— Евлампия Константиновна, — я набрал в грудь побольше воздуха, — Меня не каждый день встречают с оружием на вокзале, не постоянно преследуют по гостиницам, и потому прошу меня понять. Мое поведение — лишь следствие всех этих недоразумений.

Графиня, прищурившись, искоса посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я не рискнул садиться и продолжил говорить стоя, пока Быков переглядывался с дочерью графини.

— Поэтому я признаю, что мое поведение и многие слова были совсем неприятны для вас, а потому прошу принять мои извинения, — продолжил я, ощущая, что говорю с пустотой. — И за моего друга тоже. Что бы он не наговорил.

Я замолчал, но и Евлампия Константиновна тоже не открыла рта. Ира заговорила первой:

— Маман, — просяще обратилась она, но женщина, стоя к ней спиной, подняла ладонь, требуя молчания.

— Я думаю, — жестко ответила она. — Не мешай.

Отыгрывать роль виноватого пришлось до последнего — я так и не сел. Но, к счастью, думала графиня не слишком долго:

— Я вас понимаю, — сказала она наконец. — Понимаю и прощаю. Давление обстоятельств, вероятно слишком сильное для вас в таком возрасте. Вы карьерист, должно быть?

— Нет, я лишь делаю то, что просят.

— Хотя бы скромность в вас есть. Похвально. И все же то, что вы здесь натворили до сих пор оставило свой отпечаток. Да и общаться с вами непросто, — добавила она. — Но я надеюсь на то, что вы примете правильное решение.

— Для этого мне требуется больше информации, — кивнул я. — В городе все очень неоднозначно.

Я не стал вспоминать про неприятный эпизод с полицией, потому что надо было показать себя полностью раскаявшимся и заслужившим эти несчастные часы за решеткой. Будет ли случай про это вспомнить? Вряд ли.

За это я и не любил все политические игрища — а именно в такие я и попал. Мало того, что приходится наступать себе на горло, так еще и человека, который тебя раздражает или явно виновен, не призовешь к ответственности. Подавить внутреннего поборника справедливости оказалось нелегко.

— Не спорю, — графиня указала нам на стулья, чтобы мы наконец-то смогли сесть. — Наш городок хоть и мал, но грязи в нем предостаточно. И в первую очередь — от Новикова, — отрезала она.

Она явно хотела проверить мою реакцию на это. Я же изо всех сил старался сохранить нормальное выражение на лице.

— Думаю, вы согласитесь с тем, что мой брат вполне мог бы на него что-нибудь раскопать, не так ли?

— Я склоняюсь к тому, что в его кабинете могут находиться компрометирующие документы, — согласился я. — И сведения в них могут помочь мне привести все ваши дела в порядок.

— Вы правда так думаете или говорите это лишь для того, чтобы я впустила вас в кабинет брата? — подозрительно спросила графиня.

— Ипполит — единственный человек, который связан со столицей, где его арестовали, и с Новиковым, против которого он что-то искал. Ради этого мне и нужен доступ к нему в кабинет. Даже если он прекратил в последние месяцы все свои разработки, вероятно, он что-то нашел, либо имеются свидетельства, что его заставили остановиться.

— Я об этом не подумала, знаете ли, — сказала Евлампия и приложила пальцы к губам. — Внезапно все становится логично. Так! — она вскочила с места, — срочно наверх!

— Какая боевая, — шепнул мне Быков, — когда дело касается ее семьи.

Хворостова бодро вышагивала вверх по лестнице, стуча каблуками по ступеням. Следом шел Быков, потом я. Ира замыкала нашу небольшую процессию.

Графиня, сунув руку в складки платья, извлекла на свет небольшой чехол. Он походил на дамский кошелек, но имел размеры еще меньшие, а сделан был явно из плотной ткани.

Внутри лежало несколько ключей, довольно крупных даже в сравнении с привычными мне. Обернутые в окрашенную кожу, они не звенели в мешочке. Пара фактов напомнила мне, что графиня, вероятно, тот еще параноик.

— Дядя распорядился, чтобы в его комнату не заходил никто, кроме меня и маман, — пояснила Ира.

— Тогда у вас в доме явно есть кто-то, кого он подозревал, — выдал из-за моей спины сыщик. — К тому же, — он вылез вперед и показал на царапину на двери, — это явное доказательство моих слов.

— Что это? — Хворостова наклонилась, а потом провела пальцами по двери — эту царапину она видела в первый раз или хотела показать нам, что видит ее впервые.

— Думаю, что эта царапина — свежая, — Быков подошел чуть ближе. — Позвольте, я посмотрю, — он присел, слегка задев при этом графиню, вздрогнул от прикосновения и замер. — Извините, — натужно выдавил он из себя при этом.

Евлампия Константиновна поджала губы и слегка сдвинулась в сторону. Я ожидал, что она резко отскочит или сделает большой шаг, но в результате оказалась не очень далеко.

— У моего друга большой опыт в криминалистике, — сказал я, чтобы разрядить неловкую ситуацию.

— Что вы можете сказать? — настороженно полюбопытствовала графиня, пока ее дочь во все глаза смотрела, как пальцы Алана бегают вокруг металлической накладки, ощупывая вспоротую древесину.

— Кто-то хотел вскрыть замок — вот и все, что я могу сказать. Действовали непрофессионально и грубо. Но злоумышленника явно спугнули. Вот, смотрите здесь, — он указал пальцем на край отверстия, — видите, металл слегка загнут вовнутрь?

— Да, — обе женщины подвинулись ближе. Харизма сыщика действовала на обеих сильнее, чем мое псевдоблагородное происхождение.

— Так бывает, — Алан покрутил головой и убедился, что Ира тоже смотрит, — когда отмычку вытаскивают не до конца.

— Почему вы решили, что его кто-то напугал? — поинтересовалась девушка.

— Позвольте, я покажу, — улыбнулся сыщик и начал изображать, что пытается взломать замок, — вот я хочу его повернуть и вдруг — шум с лестницы. Или с первого этажа, — он дернулся, точно хотел убежать, — и вот, отмычка застряла. Но это хорошая прочная отмычка, добротный инструмент! Загнуть латунную накладку слабым инструментом нельзя, — добавил он. — Взломщик торопится, вытаскивает отмычку и... царапает дверь, — тут Быков задумался.

Он покрутился около двери, шагая то вперед, то назад. Потом прижался к двери и прошелся к ней вплотную.

— Да, вот так он ее поцарапал. Он скрывал инструмент. Или она, — сыщик примерил высоту ладони и сравнил ее с ростом Иры. — М-м-м, нет, это абсолютно точно был мужчина.

— Конечно, мужчина! У нас нет женской прислуги, — с налетом возмущения произнесла графиня.

Сыщик многозначительно покачал головой, а потом сказал:

— Точно, мужчина. Но он не смог попасть в кабинет, я уверен.

— Если следы свежие, вероятно, кто-то из ваших слуг может помнить, кого он застал здесь, — заметил я. — Вы могли бы переговорить с ними и выяснить правду.

— Когда в последний раз вы входили в эту дверь? — Быков обратился к графине, но сам отступил к ее дочери, почти незаметно, буквально на полшага.

— Достаточно давно, — резко отозвалась Евлампия, тут же сократив расстояние между ними.

Со стороны могло показаться, что грозная мать просто хочет предостеречь свою взрослую дочь от близости с Быковым. Но отчего-то у меня в голове засела мысль о том, что в доме никто не держит прислугу женского пола, и ситуация внезапно стала двоякой.

— Предлагаю войти, — поспешил сказать я. — Мы вместе посмотрим документы, а потом так же вместе разберемся с прислугой.

Хозяйка дома принялась молча ковыряться в замке, быстро отперла дверь, и все вчетвером мы вошли в просторный кабинет. От библиотеки он отличался разве что пустыми стенами.

Вместо шкафов с книгами я заметил лишь несколько разноразмерных картин — возможно, дорогих и ценных, но в них не было ничего, что цепляло бы глаз. Зато в углу стоял сейф, а напротив окна — стол, добротный, массивный и крепкий.

Сыщик сразу же шагнул к рабочему месту Ипполита и принялся смотреть разрозненные листы бумаги. Я попросил закрыть дверь, чтобы никто не увидел, что мы сейчас находимся в кабинете.

— Я доверяю ему целиком и полностью, — успокоил я графиню. — Поговорим лучше о тех, кто постоянно находится в доме. Или хотя бы заходил сюда в последние несколько дней.

— Я бы предположил не больше двух недель, — сказал сыщик, перелистывая пачку каких-то записок. — Хотя... вы же сказали, что других женщин здесь нет. А кто занимается уборкой? Гриша и Ваня, те два молодца с ружьями?

— У меня универсальная прислуга. И охрана, и готовят они прекрасно. И больше вам скажу, — горделиво добавила графиня, — что с уборкой они тоже справляются отменно.

— А третий кто? — спросил я. — Вообще, есть ли кто-то, с кем мы не встречались?

— Нет, всего трое. Двоих я вам представила, а третьего зовут Арно. Его родители приехали сюда из Франции. Но я уверена во всех троих.

— И мы это понимаем, — сыщик покрутил листок во все стороны, а потом отложил в сторону. — Вот это нам с тобой надо будет изучить, — затем он наклонился и принялся изучать содержимое ящиков, ключ от которых нашел прямо на крышке стола. — Но меня очень беспокоит ваша уборка.

Стоило увидеть лицо графини, которая восприняла это как критику. И если бы Алан не добавил еще пару слов, она непременно обрушилась бы на него с гневными речами. Но сыщик успел вовремя:

— Я заметил, что ее проводят регулярно. Как часто?

— Трижды в неделю. Не терплю пыли, — поморщилась Евлампия Константиновна.