Не мой прекрасный принц

Я устало вздохнула, подтянула колени к груди, сжала.

— Чего ты хочешь, Дагон? Специально издеваешься надо мной? Мстишь?

— Это что такое жестокое я делаю, что ты так думаешь?

Я недовольно поморщилась. И правда, он то ничего не делает. Это я тут едва ли не в любви, признаюсь.

— Дагон, — я порывисто обернулась к нему, поймала взгляд желтых глаз. — Послушай внимательно, пожалуйста. У меня есть к тебе чувства и, я думаю, это совершенно не та ерунда, которую я раньше принимала за влюбленность. Я говорю это прямо потому, что хочу, чтоб ты понимал — это меня мучает. Я страдаю, находясь рядом с тобой.

Орк выглядел лишь слегка удивленным, но я его в этом не винила. В романах, которые я читала, прекрасные рыцари пели серенады под окнами своих дам, слагали стихи в их честь и завоевывали для них крепости. Все, чтобы рассказать о своей любви. А дамы никогда не признавались так прямо, они вообще не признавались. Признаваться женщине в своих чувствах не этично, даже неприлично. Но о каком приличии говорить в моем случае, я живу-то среди орков!

Одним резким рывком Дагон потянул меня на себя и прижал к груди. Я прикрыла веки, тихо наслаждаясь моментом.

— Кете, — тихо начал он. — Я не понимаю из-за чего ты страдаешь? Я ведь не сделал тебе ничего плохого. Ну, не считая того, что украл. Я даже не овладел тобой, когда мое сознание было под властью отвара, хотя очень хотел. Но ты просила не делать этого. Мною было сделано все, чтобы тебе было здесь хорошо. Я думал, что этого достаточно, чтобы ты поняла — твои чувства взаимны.

На последних словах я дрогнула, прижалась к орку крепче.

— Ты лжешь, — прошептала в ответ. — Ты сам говорил, что я не в твоем вкусе! Ты играешь на моих чувствах!

Дагон тихо рассмеялся:

— Пташка, ты сама называла меня чудовищем еще с первой встречи. А тогда и вовсе разгромила мои покои, обвиняла невесть в каких намерениях. Что я должен был сказать, видя такую "благодарность" на спасение королевской особы?

— Прости, я больше никогда не буду называть тебя чудовищем.

— О, нет! Называй, мне даже нравится.

Я тихонько засмеялась, наслаждаясь моментом единения. Наконец, впервые за много дней после того злополучного праздника, мне было хорошо. Но спокойствие нарушили мои же мысли.

— Постой, — я вырвалась из его рук, прямо взглянула в глаза. — Это все равно ничего не меняет. Я никогда не смогу делить тебя ни с кем. Мы разные, Дагон.

Он окинул меня внимательным взглядом, задумался, а после кивнул и оборонил:

— Я что-нибудь придумаю, Каталина.

Вряд ли, тут невозможно что-то придумать. Но я все же ободряюще улыбнулась.

А потом перевела взгляд на виднеющийся сквозь деревья храм и спросила:

— Сколько лет орки приносили в жертвы своих детей, Дагон?

Он вздрогнул, поморщился как от зубной боли.

— Это только Траган мог рассказать. Я прав?

— Почему же?

— Потому, что он на половину человек. Чистокровные орки произносить в слух это не любят.

— Но вы ведь делали это?

— Не мы, а предки. И отвечая на твой вопрос — несколько столетий, Кете. Это и стало причиной того, что наш народ столь скрытен. Если бы нашу историю записывали, то весь мир узнал бы это противную правду.

Перед глазами пронеслись чужие воспоминания, ярость и боль.

— А много было тех, кто не желал менять покровителей?

— Нет, всего пять родов. Но и их быстро истребили за неподчинение. К чему ты все это спрашиваешь?

— Просто… я кое-что видела. Я не знаю, как сказать… Ты поверишь мне?

Орк снисходительно улыбнулся.

— Смотря, что ты скажешь.

— Значит, подумаешь, что я свихнулась. Но, все равно расскажу.

Я подробно описала происходящее в тот раз, когда впервые увидела все.

Дагон крайне заинтересовался, попросил показать те руны, которые я тогда тронула на алтаре. Стоило войти в храм, как нити оплели Дагона золотистым коконом, а их углов послышались тысячи голосов, требующих того же, что и в прошлый раз.

Увы, Дагон не видел ничего. Выглядел он очень задумчивым, мне даже показалось, что он точно что-то знает, но пока не говорит.

— Завтра я дам тебе некоторые книги из своей библиотеки, — сказал орк, когда мы уже вернулись домой. — Попробуешь найти что-нибудь об этом? Книг много, один я долго провожусь с этим.

Конечно же, я согласилась. Мне и самой очень хотелось знать, какого черта происходит и почему именно я вижу все это.

Тепло попрощавшись с Дагоном, которому удалось сорвать с моих губ пару поцелуев, я, окрыленная, направилась в сторону общих покоев, но чуть не снесла с ног Ису, которая вынырнула из поворота.

Эта гадина, как всегда, горела яростью и ненавистью. Думаю, она умудрилась стать тайной свидетельницей милейшей сцены наших объятий и поцелуев. Сама виновата, нечего по углам шастать и подглядывать!

— Радуешься? — ядовито выплюнула Иса.

— Конечно, — весело отозвалась я, наслаждаясь ее гневом. — Чего бы мне не радоваться? У меня все хорошо.

— Надолго ли?

— Хм, — я сверкнула обворожительной улыбкой. — А ты здесь надолго ли? Смотри, скоро пинка под зад получишь.

— Ты переоцениваешь свои сомнительные прелести.

— Зато ты недооцениваешь. И вообще, Иса, чего тебе надо? Дел нет? Почитай что-нибудь, а то только ядом прыскаешь. Или читать не умеешь?

— Ты, дрянь, можешь скалить зубы сколько угодно. Все-равно сбежишь после очередного праздника, который окажется для тебя пугающим. Я так смеялась, когда ты убегала из города. Правда, надеялась, что уже и не вернешься.

— О, нет, милая моя, — теперь уже мой голос сочился ядом. — скоро ты убежишь отсюда и более не вернешься.

Тогда я даже не представляла, что это случится настолько быстро.

— Когда-нибудь я рожу Домину сына и попрошу в качестве подарка твою белокурую голову на блюде, Кете. А отказать в подарке матери первенца нельзя, какой бы дар она не попросила.

— Эх, Исельнир. Ты все только говоришь. Скорее уж я рожу ему сына. А ты никогда никого так и не родишь. Кстати, интересно, как только Дагон не задумался о том, что пора сменить фаворитку? Ведь понятно, что ты просто бесплодна.

Последние слова задели девушку пуще всех остальных — кожа ее побледнела, а лицо превратилось в восковую маску. Я заметила, что рука, которую она прижала к своей шее, дрожит.

— Ты чертовски пожалеешь о своих словах, человечка.

Я безучастно кивнула и прошла мимо, продолжая намеченный путь. Угрозы Исы меня нисколько не волновали, я была в приятном предвкушении. Завтра Дагон предоставит мне книги, в которых я могу найти ответы на свои вопросы. Эх, найти бы еще ответ на главный вопрос.

Я совершенно не представляла, что делать дальше. Проблема того, что мы с Дагоном из разных миров никуда не исчезла. Но, зная, что твои чувства не безответны, бежать от них было еще труднее. Думаю, с этим я разберусь чуть позже. Сейчас главное — разобраться в столь внезапно открывшемся даре видеть предков орков.

Остаток дня прошел в легкой лени, приятном ужине и сплетнях, что принесла Зара. Стыдно признаться, но только сейчас я узнала, что Дагон в последнее время занимается разработкой нового средства передвижения, которое выше всякого понимания — по словам Зарабет, это будет нечто, похожее на карету, но оно не будет ехать по земле, а должно лететь по небу. Чудеса! Надо будет поинтересоваться у Дагона, что же это такое и как это возможно. Все-таки, я предполагала, что Зара многое напутала или придумала.

Когда наступила ночь, я с благоговением растворилась в объятиях сна. Снилось мне что-то волшебное — пещеры, ручьи, эльфийцы и, конечно же, Дагон!

Вот только сон мой прервали самым наглым образом, очнулась я резко и попыталась закричать, но рот мой был зажат рукой.

— Тише, человечка, — услышала я голос Исельнир.

К горлу моему прижималась острая сталь клинка, руки и ночи были связаны, а гадина сидела прямо на мне, оседлав меня будто лошадь!

— Ты вытрепала мне все нервы, сука, — шипела тем временем Иса, вдавливая клинок в кожу. Я почувствовала легкий всплеск боли, а потом тонкую струйку крови, которая затекла под шею.

Попыталась хоть что-то сказать, но она не желала меня слушать. Окинув взглядом покои, я обнаружила, что все спальные места пусты. Гадюшник, как он есть.

— Ищешь помощь? — усмехнулась Иса. — А ее не будет. Я всех выгнала, для них Хозяйка здесь я. А Домина нет, он уехал. Я специально проследила, как он удаляется на своем сциталиусе. Сегодня ты умрешь, человечка. Но сначала…

Клинок переметнулся от шеи к виску.

Страх сковал меня, превратил кровь в жилах из горячей, живительной в мертвый лед.

— Я изуродую тебя так, что даже если найдут — не узнают.

Лезвие впилось в кожу глубоко, делая рассекающий разрез от виска через щеку к самому подбородку. От боли, я немного очнулась, извернулась и, укусив Ису за пальцы, смогла подогнуть колено и немного сдвинуть орчиху с себя.

Я была свободна от ее тисков всего пару мгновений, но этого хватило, чтобы истошно, громко закричать.

— Ах ты, дрянь!

Девушка кинулась на меня с новой силой, на этот раз пытаясь всадить клинок мне в грудь, но я столь отчаянно извивалась и орала, что попала он в плечо, но очень удачно — всадила лезвие по самую рукоять.

От боли все поплыло перед глазами, я начала проваливаться в темноту, лишь в последнее мгновение мой взгляд уловил врывающихся в покои Ру и Трагана.

— Я теперь уродлива, да? — шепотом спросила, стараясь поменьше напрягать мышцы лица, чтобы не потревожить рану.

— Что ты! Красавица, — Урса ласково погладила меня по волосам. — Я очень аккуратно накладывала швы, будет не сильно заметно.

Если бы я могла, то сейчас бы истерически смеялась — как может быть не сильно заметен рубец от виска до подбородка? Я уродка и это уже не исправить ничем.

Боль в перевязанном плече уже почти не беспокоила — Урса напоила меня отваром, благодаря которому все чувства и ощущения притупились.

Урса молчала, пока я скользила рассеянным взглядом по стенам цвета песка. Находились мы в той части дома, куда я раньше не заходила, и комната эта выполняла функцию лазарета.

— Где Иса?

— Траган запер ее до возвращения Домина.

— А потом?

— Как-либо судить ее нельзя, но и в гареме она теперь вряд ли останется.

Это могло бы порадовать, но не сейчас. Какой в этом смысл, когда мое лицо ужасно? Когда Дагон увидит, что со мной стало, то весь флёр влечения ко мне, слетит. Он забудет обо мне сразу же.

Плакать хотелось, но слез не было, лишь глаза жгло, будто в них горячего песка насыпали.

— Поспи, маленькая госпожа, — Урса вновь нежно коснулась моих волос. — Я буду рядом, не бойся.

Слышала я уже такое, только от Дагона. Впрочем, его в произошедшем я не винила. Странно, но даже на Исельнир злости не было. Лишь отчаяние и глухое онемение внутри.

— Не надо, иди домой, — слабо отозвалась я в ответ. — С кем ты оставила малышку Дану?

— Она с моей сестрой, все хорошо.

— Ладно. Если вернется Дагон — закрой мне лицо.