Брак по-тиквийски. 3. Ни минуты покоя

— Чудесно, — резюмировал Ильтен. — Тереза, ты ведь и нашего сына всему этому научишь?

— Увянь! — осадила она его. — Какой еще сын? У нас будет девочка.

Ильтен повел плечами. Он в это не верил. Мало ли что там старой ниаеннке в голову взбрело.

Дени был счастлив. Кушал без капризов, спал без задних ног, почти не доставляя хлопот. У Ильтенов ему ужасно нравилось. Он вдоволь расходовал энергию, и никто его за это не ругал. Наоборот, говорили, что он на правильном пути, чтобы стать настоящим мужчиной, а не слабаком.

Но пару раз он все же заставил побеспокоиться. Чуть ли не в первую декаду неосторожно сел на паяльник. Случись такое ближе к концу лета, Тереза вообще не придала бы инциденту значения. Штаны — в утиль, попу — в таз с холодной водой, а наутро — на тренировку: небольшой ожог — не повод пренебрегать физической нагрузкой. Однако в тот момент Дени еще не привык к особенностям воспитания у госпожи Ильтен, расплакался. Господин Ильтен, испугавшись, порывался тут же завести машину и ехать в город к доктору.

— Где его документы? Скорее! Хэнк нас убьет, если что-то окажется не в порядке.

— Ну-ка усохни! — строго произнесла Тереза. — Что за паника? Ты мужик или кто?

— Вот именно! Тебя, как чужую женщину, Хэнк вряд ли тронет, а меня точно убьет!

— Рино, уймись. — Тереза призвала все запасы терпения. Не орать же на мужа, когда он и без того готов в обморок упасть. — Хэнк — военный, а не дизайнер какой-нибудь или визажист. Он отлично знает, какой должна быть рана, чтобы о ней стоило беспокоиться. Сейчас лопушок приложим, до свадьбы заживет.

Ильтен все-таки настоял на том, чтобы лопушком не ограничиваться. За консультацией отправились к Алисанте, как опытной матери. Ильтен тащил хнычущего Дени на руках. Тереза пребывала в уверенности, что пацан давно бы успокоился, если бы Ильтен так драматично не переживал.

Алисанта, приласкав мальчика, осмотрела место ожога и назначила лечение:

— Ага, тут лопушок надо приложить. И ложечку глинтвейна внутрь. Завтра будет, как новенький.

Ильтена тоже пришлось отпаивать глинтвейном. Но этот напиток никогда не был у старушки в дефиците.

Второй раз случился, когда они катались на лодке. Солнце, блики на воде… Дени гонялся за солнечным зайчиком и допрыгался. Кувырнулся в воду, слишком далеко потянувшись.

— Держи весло, пацан! — заорал Ильтен, чувствуя, как снова разгорается боль в груди.

Но Дени не ухватился за весло. То ли не слышал, то ли просто не мог. Тереза не сразу сообразила, что он не умеет плавать. Конечно, никто же его не учил! Отец ему даже купаться в озере не разрешал. Вот малец и растерялся, не понимает, что делать. Сквозь прозрачную воду было видно, как Дени, вытаращив полные ужаса глаза и нелепо барахтаясь, идет ко дну. И за волосы уже не поймать, мгновения упущены.

Тереза выругалась — теми самыми словами, которые в свое время показались Ильтену хорошо подходящими для выражения экспрессии, но были строго ею запрещены. Скинула куртку и сапоги и, не успел Ильтен сказать «ах», прыгнула в воду.

Сердце у него аж зашлось. Она ведь ждет ребенка! А вдруг у нее сведет ногу? Или не хватит воздуха? Или Дени лягнется и попадет ей по животу? Да хоть бы и по голове — потеряет сознание, и всё! Бросив заламывать руки, он буквально сорвал с себя одежду и сиганул за ней.

И, конечно, тут же пожалел. От холодной воды перехватило дыхание и судорожно сжались все мышцы, включая сердечную. В глазах потемнело…

Тереза ухватила Дени за рукав почти у самого дна. Дала легкую затрещину, чтобы пацан расслабился и не мешал себя спасать, потянула вверх. Перевалила вяло шевелящееся тельце через борт лодки, стукнула пару раз по спине, чтобы прочистить легкие. Дени раскашлялся и заплакал. Тереза перевела дух и огляделась. А где Ильтен-то, почему не стенает и не пророчит, что Хэнк их убьет?

Вот черт! Ильтен был где-то внизу. И даже не барахтался, лишь прижимал руки к груди. Не иначе, что-то случилось, он ведь прилично плавал. Тереза выругалась еще заковыристее — авось Дени в состоянии шока не запомнит — и снова нырнула. Только бы Рино не успел нахлебаться воды!

Терезе еще в юности пришлось вытаскивать из реки девушку, и ее поразило, как та, хрупкая на вид, сильно брыкалась и чуть не удушила, вцепившись в шею. Потом профессиональные спасатели объяснили, что такой у утопающего рефлекс — а потому, чтобы не утонуть с ним заодно, надо от души врезать ему по башке, в идеале — до потери сознания. Но Ильтена не надо было бить. Она закинула его безвольную руку себе на плечи, заторопилась вверх. Он был заметно тяжелее малыша, поднимались медленно. Кончился воздух, и она, борясь с желанием вдохнуть, вытолкала наконец тело на поверхность.

Дени, брошенный один в лодке, тихо ревел от пережитого. А когда госпожа Ильтен с плеском и брызгами показалась из воды с совершенно белым и неподвижным господином Ильтеном, испугался еще больше. Тяжело дыша, она втащила мужа в лодку, чуть ее не перевернув, принялась хлопать по щекам под отчаянный рев мальчика и причитания: «Рино, очнись!» Но тут же одернула себя, подавила истерику. Нервами делу не поможешь. Она закрыла Ильтену нос, приникла ко рту, вдула воздух. Еще, и еще…

Судьба только припугнула. Он задышал — не сразу, но и не поздно. И воды в легких практически не было: первоначальный спазм настолько сильно сжал горло, что она не смогла туда просочиться.

— Сердце, — прохрипел Ильтен.

— Чтоб тебе пусто было, ну зачем ты полез в воду? — укоризненно произнесла Тереза, укутывая его в куртку.

— Я… хотел тебя спасти. — На последнем слове он понял, как нелепо это звучит, и губы скривились не то в гримасе, не то в смущенной улыбке.

— Вот болван, — обреченно и совсем не сердито махнула рукой Тереза.

Мокрая одежда холодила тело, но от его глупых слов стало тепло. Тереза извернулась, поймала выпавшее из уключины весло, плавающее неподалеку, и погребла к берегу.

Примчавшаяся Алисанта тут же напоила всех глинтвейном, включая Дени. Пацан был растерт эфирным маслом из лиловых цветов — самое то от простуды и перенапряжения, отметила старуха, — и уложен в кроватку, где почти мгновенно отрубился от усталости, переживаний и горячего вина.

Ильтен отмокал в ванне. Впрочем, какое там отмокал — он сегодня намок более чем достаточно. На самом деле он отогревался и никак не мог согреться. Он вдыхал теплый аромат эфирного масла, щедро добавленного в воду, но зябкая дрожь не отпускала. А может, холод уже ни при чем. Это страх. И вроде критический момент позади, а страх не уходит. Он не утонул чудом, и имя этому чуду — Тереза. Она снова вытащила его, и не в первый раз. Она — его счастье и спасение, но радоваться ли этому? Его грызло ощущение неправильности. Беременная женщина нырнула за ним в ледяную воду, выволокла на себе. Зохен знает что! Это он должен быть ей опорой и охраной, оберегать, холить и лелеять. А что получается? Он запрещал ей кататься на лодке одной, но выходит, без него она управилась гораздо лучше. Хороша опора, хоть умри со стыда.

С кухни наплывал запах корицы. А еще голоса Терезы и Алисанты — слов не различить, но интонации слышны. Похоже, Тереза расстроена, а старуха ее успокаивает. Ильтен вздохнул. Нет, умирать совсем неконструктивно. Даже весьма нежелательно, ведь тогда Тереза… Он вновь вздохнул и призвал остатки своего профессионализма, не расшуганные унынием. Надо жить дальше и не прятать глаза от стыда, а посмотреть ими в лицо правде. Маэдо высказывал предположение, что Тереза — самка зохена в человеческом теле. А может, и не самка. Глупость, конечно. Но придется наконец признать: она сильнее, как бы странно это ни звучало для тиквийца. Ей не нужна его опека. Лучшее, что он может сделать — это перестать ограждать ее от мнимых опасностей. И от реальных, увы, тоже, потому что если ей с ними не справиться, то ему и подавно. Она связалась не с тем мужчиной, это с самого начала было ясно, но она не оставила ему другого выхода. Что теперь? Только принять это.

Дверь распахнулась, и густой коричный запах с ноткой имбиря ворвался вместе с Терезой, перекинувшей через плечо огромное желтое полотенце, уютное даже на вид.

— Рино, вылезай. Тебе помочь? Алисанта сейчас чай принесет. И травы для сердца уже настоялись.

Она поддержала его под руку, завернула плечи в полотенце, обняв поверх него, поцеловала ободряюще, прижавшись животом.

— Рино, спасибо тебе, — неожиданно пробормотала она. — Ну, что хотел меня спасти. Только не делай так больше, ладно? Мне нужен живой муж, а не мертвый герой.

Хвала небесам, что он ей нужен.

— Ладно, — хрипло согласился он. — Договорились.

— Откуда у вас ребенок? — изумился Маэдо.

Не успел он приехать, как из-за непонятного сооружения на ажурном каркасе, обтянутом прозрачным полиэтиленом, вышел какой-то белобрысый загорелый клоп с лопаткой, деловито постучал по фаре и попинал колесо. Тереза появилась оттуда же чуть позже, вытирая руки полотенцем — волосы под зеленым бахромчатым платком, завязанным сзади, салатовая рубашка Ильтена с закатанными рукавами, а вместо уже привычных для дачи брюк — свободная юбка на большом животе. Живот ничуть не мешал ей передвигаться так же плавно и стремительно — впрочем, это Маэдо еще по прошлому разу заметил.

— Кто это? Новый призрак? — Он вопросительно посмотрел на пацана. А что, от нее всего можно ожидать.

Тереза засмеялась.

— Нет, он абсолютно материален. Даже больше, чем надо. Лучше бы ты запретил ему стучать лопатой по фарам, если хочешь, чтобы они остались целыми.

— Где ты его взяла? — Маэдо приподнял ребенка за шкирку и отставил подальше от машины. — Забрала из дома сирот? На фига? Ты же скоро своего родишь.

Из дома показался Ильтен.

— О, я вижу, вы уже гадаете, откуда взялось это существо в наших угодьях? Светлого солнца, Маэдо. Не мучайтесь, это Дени Хэнк, сын нашего соседа — должно быть, вы его помните…

За послеобеденным чаем Тереза пожелала узнать:

— А что, вот так просто можно взять мальчика из сиротского дома?

— Просто? — Маэдо повел плечом. — Не сказал бы, что это просто. Детей в стране мало, и если отец жив и на свободе, ребенка не отдаст, пусть даже мать умерла или замужем за другим. Но бывает всякое.

В силу своей профессии он разбирался в этом не понаслышке. Сколько раз так случалось: отца убили или, наоборот, отправили на каторгу за преступление. Новый муж женщины не всегда готов принять чужого сына, хотя и это возможно. А бывает, что отец с матерью оба гибнут. Вот и приходится передавать ребенка в дом сирот. Ненадолго…

— Дети на государственном попечении обычно не задерживаются, — добавил Ильтен. — На них очередь стоит. Многим нужен наследник. А кому-то — просто малыш, о котором можно заботиться и который в свою очередь когда-нибудь принесет тебе стакан воды. Материальных затрат усыновление не требует, но получить разрешение очень нелегко, слишком большая конкуренция.

— Думаю, вам бы удалось, — ввернул Маэдо. — Семья обеспеченная и благонадежная. Во всех отношениях. — Он не удержался от ехидной улыбочки, зная цену пресловутой благонадежности.

— Нам незачем, — отрезала Тереза, которой улыбочка не понравилась. — Свой на подходе.