Брак по-тиквийски. 3. Ни минуты покоя

Откуда у вас ребенок?

Доктор Нихес был счастлив. Ему представился шанс отдать долг госпоже Ильтен, на что он уже и не надеялся, однажды опозорившись. Супруг ее, правда, удивился. Зачем отвлекать редкого специалиста? Логичнее обратиться к тому же терапевту, который занимался беременностью Терезы в прошлый раз.

— Хотя бы затем, что доктор Нихес обойдется нам бесплатно, — отрезала Тереза.

Тот терапевт ей не понравился. Врач как врач, не в этом дело. Ее бесило его отношение к женщине как к собственности мужа. Этакий ветеринар, интересующийся лишь мнением хозяина, а питомец может лаять, сколько хочет. Честно говоря, в тот период ее бесило почти все, но этот недостаток она считала непростительным.

Аргумент убедил Ильтена. Нихес так Нихес. Пусть доктор радуется, пока может. Возможно, к концу беременности Терезы он захочет если не повеситься, то взять отпуск, но это уж его проблема.

В своей области Нихес и впрямь проявил компетентность. Проведя все анализы и убедившись, что госпожа Ильтен по-прежнему здорова на зависть всем окружающим, высказался в том ключе, что умеренные физические нагрузки не только не вредны, но даже показаны. То есть тягать мешки с углем и сражаться на передовой не стоит, но комплекс гимнастики на свежем воздухе — то, что надо. В каком это смысле «где взять в городе свежий воздух»? А дача на что? Ну разумеется, можно поехать на дачу. Он бы сказал «нужно», но не хотел усугублять культурный шок господина Ильтена. Тот и без этого пребывал в изумлении, узнав от доктора, что вовсе не обязательно воздерживаться от секса всю беременность.

— Предрассудки! — безапелляционно заявил доктор Нихес, поправив очки. — Хотя порой предрассудки бывают полезны, — признал он. — Иногда женщины в этот период сами мечтают, чтобы мужчины оставили их в покое.

Тереза мысленно кивнула, вспомнив Лику. Та, небось, до смерти счастлива, что Хэнк верит в эту чушь.

— А иногда, — Нихес поднял указательный палец, — имеются реальные противопоказания. Если организм ослаблен из-за болезней или травм, либо женщина сама по себе нездорова, либо генетический статус ребенка плохо совместим с материнским и есть риск отторжения… Однако все это — совсем не ваш случай. Наслаждайтесь.

После своего жизнеутверждающего пожелания доктор украдкой вздохнул. Грустно, когда не можешь последовать собственному совету. Но его вздоха никто не заметил. Тереза радовалась и собиралась беззастенчиво наслаждаться согласно врачебным рекомендациям — а то ишь, удумали. Ильтен после употребленного алкоголя и свалившихся откровений пребывал в состоянии интерференции между «навеселе» и «обалдеть». А Маэдо просто смаковал коньяк.

На дачу выехали с самым началом сезона. Прибыли первыми — еще не явились ни Хэнки, ни господин Генин, ни хмырь из домика номер 7. Только старик Калле да Алисанта были на месте. Ниаеннка, услыхав машину, пришла с глинтвейном и сперва удивилась, что Тереза отказывается, а потом, узнав, в чем дело, обрадовалась.

— То-то и оно, — заулыбалась она. — У нас есть поверье, что умершее дитя другим дорогу открывает. Честно говоря, этому столько же подтверждений, сколько и опровержений, но мнение живучее.

Весь глинтвейн достался довольному Ильтену. Себе и Алисанте Тереза налила чай.

— Как там дед Калле? — поинтересовалась она.

Ильтен глянул укоризненно: мол, «господин Калле», — но смолчал.

Алисанта вздохнула.

— Слабеет старый. По ночам не спится, а утром встать не может. И не видит почти ничего. Сядет напротив меня, голову рукой подопрет, смотрит и заливает мне, какая ж я красавица и как хорошо сегодня выгляжу… Приятно, но врет.

— Почему ты так думаешь? Может, это он искренне. Морщины — ерунда. Зато у тебя глаза красивые.

— Не видит он моих глаз-то. — Алисанта покачала головой. — Не различает, что за платье на мне, зеленое или серое. Ложку с третьей попытки находит. Так что врет мой Агиро. Того гляди, помирать соберется… Жалко, он такой милый, и привыкла я к нему, а тут снова отвыкать…

Она махнула рукой и опрокинула остаток чая, словно рюмку.

— Я многих пережила, Тереза. Поначалу плакала. Теперь уж не плачу: такая она, жизнь, что никто не вечен, и старикам свойственно умирать. А все равно жалко, и в пятый раз, и в десятый. Только прикипишь, и вот его уже нет. Берегу своего Агиро, как могу, но и он уйдет.

Алисанта снова вздохнула и вдруг помотала головой:

— Что это я философию развела не ко времени! Незачем тебе, в твоем состоянии, о смерти слушать, у тебя иное впереди. — Она прищурилась. — Знаешь, девочка у тебя будет.

Тереза изумленно распахнула глаза.

— Почему ты так считаешь? Врач сказал, еще рано для определения пола.

— Это для их приборов рано, — пренебрежительно отозвалась старуха. — А я тринадцать мальчиков выносила, хорошо помню, что и как. У тебя — не так. Девочка родится.

— А что именно не так? — заинтересовавшись, уточнила Тереза.

Алисанта неопределенно повертела костлявой кистью.

— Что-то. А может, всё. Не смогу объяснить, это на уровне сердца. Жди девочку.

Ильтен не поверил. Из вежливости не стал вмешиваться в беседу, но, когда Алисанта ушла, высказался:

— Совсем старая из ума выжила. Явно принимает желаемое за действительное. Ну, какая девочка? Это настолько маловероятно, что…

— Но ведь вероятность не нулевая, — возразила Тереза.

— Ведешься на бабкины бредни? Тереза, у тебя срок еще не тот, чтобы определенно говорить. Даже специалист сто процентов не даст.

— Мало ли чего тиквийские специалисты не понимают! — буркнула Тереза. Не из убежденности, а просто чтобы не соглашаться с правотой мужа. — Может, для ниаеннцев это очевидно.

— Ну не может нам так повезти, — смущенно проговорил Ильтен.

Новый день Тереза начала с гимнастики. В саду было еще довольно прохладно, но не пренебрегать же свежим воздухом в угоду теплу. Ильтен беспокойно смотрел на нее в окно, надеясь, что она знает, что делает. Доктор Нихес утверждал: легкие упражнения полезны. Однако вопрос в том, какие именно упражнения Тереза считает легкими. Лично Ильтен, в свете вскрывшихся неполадок с сердцем, поостерегся бы такие выполнять.

Но это были цветочки. К полудню Тереза вспомнила про лодку.

— Какая, к зохенам, лодка? Озеро еще не прогрелось после зимы.

— Какая, к зохенам, зима? — передразнила Тереза. — Тринадцать градусов — это зима, что ли?

— Тринадцать — это не двадцать. — Вроде безотказный, количественный аргумент, но — не сработал.

— Это озеро все равно не согреется. Там ключи холодные. Какая разница — зима или лето? И вообще, я собираюсь сидеть в лодке, а не плавать снаружи.

— А вдруг ты упадешь в воду?

— С чего это мне падать? Я ж не пьяная.

— Ну, если лодка внезапно перевернется…

— А ты греби так, чтобы не перевернулась! Аккуратнее, понял?

О, еще и грести. Скорее бы Хэнк приехал, что ли.

Впрочем, как ни ворчал Ильтен, прогулка по озеру вышла удачной. Солнце пряталось за облаками, но мрака не было, облачная белизна нигде не переходила в серость, влага в небесах еще не накопилась. Стояло безветрие, прозрачную гладь озера нарушало лишь движение лодки. Ильтен греб медленно, не напрягаясь. Тереза, сидя на носу, свесила руку за борт, безмятежно касаясь воды пальцами и, на удивление, не предпринимая никаких безумств. Ильтен любовался ею.

После обеда он прилег, а Тереза развила бурную деятельность на участке. Она притащила из города целый пакет семян и была полна решимости превратить добрую часть территории в огород. К сожалению, магазины предлагали не слишком большой выбор семенного материала: в основном какие-то декоративные кустики да цветы, чисто для ландшафтного дизайна. Тереза любила цветы, но их тут и так было полно: природа Т5 пришлась ей по душе своими красками, разнообразными, но при этом не кричащими. Однако на даче следует разводить не только цветочки, таково было убеждение Терезы, которое здесь практически никто не разделял. У жителей Тикви земледелие считалось профессией, а не досугом. Овощам надлежало расти в оранжереях и теплицах РЦП, не оскверняя прозой жизни места для загородного отдыха. Терезе пришлось немало пошарить по интернету и убедить руководство неосторожно откликнувшегося тепличного хозяйства, что бытующие на ее родине религиозные воззрения однозначно повелевают каждой истинно верующей женщине лично выращивать пищу. А иначе — проклятие, единственный способ избавиться от которого — ритуальное самоубийство. Тепличникам ничего не оставалось, как войти в положение и прислать бандероль с семенами, чтобы не допустить суицида.

Тиквийские названия плодов ничего не говорили Терезе, и она пыталась найти земные аналогии. Коричневый округлый корнеплод, изображенный на этикетке, она обозвала картошкой, красные мелкие шарики — редиской… До самого вечера она самозабвенно копала грядки и — поразительное дело — устала. Лесной воздух, физический труд и беременность подкрались с трех сторон и одержали победу. Она даже ужин не приготовила, к изумлению Ильтена. Сжевала бутерброд, выпила чашку чая в кресле у камина да там и заснула.

Так примерно они и отдыхали. Катались на лодке, порой даже ловили рыбу, чтобы запечь на обед или ужин. Гуляли по лесу — для сбора ягод и трав было рановато, лето едва началось — но ради самого процесса, ради наслаждения лесными запахами смолы, влаги и обильных цветов, звуками птиц и шебуршанием неведомых зверьков… Ильтен побаивался, как бы у Терезы не случилось аллергии на все это биоразнообразие: насмотрелся на невест, мающихся с носовыми платками, а то и немилосердно чешущихся от самых, казалось бы, безобидных вещей. Однако миновало: даже второй ребенок не подкосил, как выразился доктор Нихес, безнадежно здоровый организм.

Тереза порывалась сплавать на охоту, но тут Ильтен встал стеной: ни на какую охоту он ее одну не отпустит. И вообще, охота — неподходящее занятие для будущей матери. Но аргументов для последнего тезиса, как всегда, не хватило, и осталось цепляться за первый.

— А если я буду с Алисантой? — Тереза попыталась обойти препятствие.

— Смеешься? Алисанта — старуха! Как она может за тебя отвечать?

Тереза сердито насупилась. Предложить Ильтену самому сопровождать ее на охоту — не вариант, это она уже знала. Ее нежному мужу дурно от одного вида убитых птичек, а уж участвовать в их убийстве… Ни за какие коврижки, и давить бесполезно. Скорее бы уж Хэнк приехал!

После обеда Тереза возилась в огороде, болтала с Алисантой, а Ильтен полюбил расстилать в саду покрывало и дремать. В немногие непогожие дни приходили к Алисанте на глинтвейн. Ужинали обычно у Ильтенов: старая ниаеннка так и не научилась готовить. Спустя декаду появился господин Генин; бывший нелюдимый бирюк ненавязчиво присоединился к трапезам, внося свой вклад.

В середине второй декады Тереза всерьез озаботилась и поставила вопрос перед Ильтеном:

— Где же Хэнк?

— Тереза, господин Хэнк на службе, — терпеливо ответил Ильтен. — У него свой график отпусков, совершенно не обязанный совпадать с твоими планами.

— Предыдущие годы он все лето в Риаведи торчал, — не согласилась она. — Может, за свой счет брал. А только охотничий сезон он не пропустит. Наверняка что-то случилось! Позвони ему, Рино.