Танос

— Ne, иди. Я позабочусь о нашем agori. — Аласдэр встал на колени, видимо собираясь этим заняться, но тут в комнате проявились две фигуры.

Заметив посторонних, Лео испуганно втянул воздух и, зашарив по постели рукой, схватил простыню. Затем поднял глаза и не сразу узнал высокого — главным образом, из-за капюшона и жуткой маски на лице, напоминавшей скелет. Второй показался очень знакомым.

— Парис? — Лео уставился на своего друга и коллегу.

На лице Париса был написан страх, и он так сжимал руками голову, явно раскалывавшуюся после перемещения, что захотелось подойти к нему. Друг выглядел таким же, как, должно быть, и Лео, когда Аласдэр впервые притащил его в логово. Растерянным и напуганным. Парис обернулся к державшему его за запястье, в ужасе охнул и попытался вырваться.

Лео подвинулся к краю кровати, собираясь прийти другу на помощь, но его остановил прозвучавший в голове голос Василиоса:

«Agori, оставайся на месте».

Лео бросил быстрый взгляд на старейшину, пристально смотревшего на тех, кто посмел прийти в его покои без приглашения. На его красивом лице невозможно было прочесть ни единой мысли.

«Кто это с ним?» — подумал Лео, но не успел получить мысленный ответ, потому что вставший с постели Аласдэр сказал:

— Танос.

«Танос? Вот чёрт». — Последний раз Лео видел этого ублюдка лежащим на кровати окровавленным куском мяса, а три старейшины с Аласдэром кружили вокруг с пилами, ножами и… — «Интересно, как он выглядит сейчас, под маской и капюшоном».

— Какой неожиданный визит, — проговорил Василиос, направляясь к изножью. — Танос, я безмерно рад, что ты наконец-то решил вернуться в общество, но думаю, твоё присутствие было бы уместнее в покоях Итона. Учитывая то, что в своё извинение за недавнее поведение ты привёл ему подарок. Ты что, забыл, где покои Итона?

Лео заметил насторожённость, появившуюся на лице Париса при приближении Василиоса, и снова попытался встать. Но безуспешно — воля Василиоса была железной.

«Леонид, я велел тебе оставаться на месте! Это один из тех случаев, что мы только что обсуждали. Не заставляй меня наказывать тебя за неповиновение, после нескольких приятных часов, проведённых вместе».

Лео нахмурился, но решил держать рот на замке, понимая, что так Парис будет в безопасности. Аласдэр тоже двинулся к изножью, как есть, без одежды, и остановился всего в каком-то шаге от Париса. Тот поднял на него глаза и отшатнулся.

— Танос, пожалуйста… — проговорил Парис, и от Лео не ускользнула дрожь в голосе друга, как и тот факт, что Парис знал удерживающего его вампира. — Не отдавай меня ему.

Оставив слова человека без внимания, Аласдэр глянул на своего господина и уверенно проговорил:

— Это он третий. Его заперли в камере. Только я не понимаю, как…

— Значит, я был прав, — произнёс Танос и вытолкнул Париса вперёд. От сильного удара Парис пошатнулся, но успел ухватиться за изножье кровати, затравленно озираясь по сторонам. — Он такой же, как и человек в твоей постели, и тот знакомый Исы. Который чуть меня не убил.

— Да, — подтвердил Аласдэр. — Только вот мне интересно, кузен, как он оказался в твоей компании.

— Мне тоже, — проговорил Василиос низким голосом, в котором слышалась неприкрытая угроза. Он явно был не в восторге от этого открытия.

— Без малейшего понятия. Он вломился в мои покои, когда я просто наслаждался своим уединением.

— Когда это было? — спросил Аласдэр, и закрытая капюшоном голова повернулась в его сторону.

Лео попытался разглядеть лицо, помня, насколько оно было прекрасным, но ничего не увидел.

«Он весь теперь в шрамах? Наверное, судя по тому, что я видел. Или нет?»

При этой промелькнувшей мысли из-под капюшона на парня уставились два горящих голубых глаза. Лео захотелось отвесить себе подзатыльник. Чёрт, надо же было быть таким грубым! Почему он не очистил разум? Он же знал, что нельзя думать.

— Несколько часов назад, — ответил Танос, к счастью, полностью проигнорировав Лео.

— Что?! — прогремел Василиос так, что содрогнулись стены комнаты.

Парис вцепился в изножье до побелевших костяшек и затрясся всем телом. Лео мысленно взмолился, чтобы старейшина вспомнил: мужчина, на которого он наступал, его друг. Друг, которого Лео хотел видеть живым.

— Тебе что, мозги убрали вместе с серебром с твоего лица?

— Василиос! — позвал Лео, придя в ужас от слов старейшины.

— Не сейчас, Леонид! — рявкнул Василиос и, резко схватив Париса за длинный хвост волос, запрокинул его голову так, чтобы тот смотрел ему в глаза. — Ты! Лучше начинай говорить. Мой Аласдэр утверждает, что оставил тебя в камере. Так как же ты оттуда сбежал?

С громыхавшим в груди сердцем Парис смотрел на лицо самого привлекательного мужчины — нет, вампира, — которого когда-либо видел. Красавец был одет в белый халат, явно на голое тело, с глубоким вырезом, который резко контрастировал с оливковой кожей. Короткие чёрные волосы были гладко зачёсаны назад, а тёмные брови вразлёт подчёркивали зелёный цвет глаз, прожигавших Париса сердитым взглядом. Щетина, что очерчивала линию челюсти, оттеняла идеальные губы, и если бы не торчавшие клыки, этого парня можно было бы принять за супермодель.

Но сердце Париса колотилось не поэтому… Оно стучало, потому что Парис каким-то образом чувствовал присутствие рядом колоссальной силы. И если Танос пугал своей — вампирской — сущностью, то этот мужчина… Василиос… внушал смертельный страх, подавляя всех находившихся в покоях.

— Я задал тебе вопрос, — повторил Василиос и оглянулся на Лео. Бедного Лео, который до сих пор голым сидел на кровати. — Как зовут твоего друга, agori?

Взгляд парня заметался между старейшиной и Аласдэром, надеясь на вмешательство последнего. Парис же на это не рассчитывал.

— Леонид! — прогремел Василиос и сильнее сжал волосы в руке. — Как его зовут?

Лео моргнул, и Парису захотелось посоветовать другу не заступаться за него. А просто сказать то, что требовалось, и покончить с этим. Но Лео вдруг выдал невообразимое:

— Я скажу, если ты его отпустишь. А потом мы поговорим, как взрослые.

«Э-э-э… Он что, с ума сошёл?»

Послышалось раздражённое рокочущее рычание, и глаза удерживающего Париса мужчины вспыхнули чернотой.

— Agori, ты испытываешь моё терпение.

— Его зовут Парис, — произнёс Аласдэр, и в глазах Лео промелькнуло: «Предатель!»

— Да, — подтвердил стоявший позади Танос. — Он и мне тоже так назвался. Но я здесь не из-за него.

Это, похоже, привлекло внимание Василиоса.

— То есть ты хочешь сказать, что тебя совершенно не беспокоит, что этот мужчина пришёл тебя убить? Танос, ты меня слегка озадачил. Я полагал, что ты уже перерос ребяческое желание умереть.

Парис краем глаза посмотрел на Таноса, желая услышать, что тот скажет, но тишина повисла в воздухе, и Василиос продолжил:

— Если ты пришёл сюда не из-за этого Гудини, тогда зачем ты меня отвлекаешь? Должен сказать, что удовлетворение от проведённой с Леонидом ночи быстро проходит. Поэтому говори сейчас, если хочешь уйти так же, как пришёл. Или я с превеликим удовольствием буду отправлять тебя по кускам Итону целую неделю.

Услышав угрозу, Парис сглотнул. Кровавые подробности были ужасными, но холодный тон, которым было всё сказано, был откровенно издевательским.

— Я здесь из-за Итона, — ответил Танос. — По другой причине я не покинул бы покои. Ты сказал, что этот человек — третий. Значит, он пришёл убить меня?

— Да, — подтвердил Василиос. — Что в свою очередь означает: Итон умрёт. Как эгоистично с твоей стороны.

— Ты неправ, — бросил Танос, и показалось, что это «неправ», ударившись о пол, разорвалось в комнате бомбой.

В мгновение ока волосы Париса отпустили, и старший вампир швырнул Таноса через всю комнату, впечатав того спиной в стену.

— Осмеливаешься бросить мне вызов, agori? Будь осторожен, потому что я не в восторге от того, как ты обращался с моим братом в последнее время. Что значит «я неправ»?

Парис упал на колени, не думая ни о чем, кроме того, что Василиосу теперь до него нет дела.

— Он разорвал узы, — ответил Танос. — Меньше часа назад.

— Сукин сын, — пробормотал кто-то, а Лео спросил:

— Что это значит?

Василиос опустил руки и отступил на шаг. Потом оглянулся на оставшуюся позади троицу:

— Это значит, Леонид, что ад сегодня подобрался как никогда близко. И ты со своими маленькими друзьями уже не занимаешь первое место в моём списке самых опасных.

И до того, как кто-либо успел что-то сказать, старейшина исчез из комнаты.

ГЛАВА 3

Диомед откинул прядь длинных цвета воронова крыла волос с плеча Айседоры и прижался губами к обнажённой коже, изучая лежащего рядом мужчину. После соития Элиас Фонтана предсказуемо заснул, лёжа на спине с закрытыми глазами и накинутой на живот простынёй. От него пахло яблоками, пахло Исой, и Диомед изо вех сил противился желанию провести носом вдоль вен человека и узнать, насколько глубоко аромат проник в его поры. Его влекло к Элиасу, несмотря на пол и предательство, и старейшина размышлял, чем это может обернуться для них троих в будущем.

Вампир обнял Ису за талию и медленно провёл кончиками пальцев к горячей вагине. Черт, он скучал по тем ощущениям, когда член глубоко погружается в тесные складки податливой женщины. Но он мог проникнуть в неё пальцами, что приносило почти столько же удовольствия.

Айседора запрокинула голову, и Диомед захватил её рот в обжигающем поцелуе. Она развела бёдра и надавила своей ладонью на руку господина, прося большего. Старейшина коснулся набухшего клитора и, услышав стон, выпустил клыки, прикусывая губу Исы.

— Pio vathia, — потребовала вампиресса. — Глубже.

Не успело желание прозвучать, как Элиас, проснувшись, перевернулся на бок. Его серебристые глаза были прикованы к паре, и Диомед невольно задумался о его мыслях. Он не доверял этому скрытному мужчине, хоть и пустил в их с Айседорой постель.

Вампир попытался проникнуть в разум человека и выведать секреты, но натыкался на преграду за преградой, будто тот чувствовал вторжение. В голове словно стояла кирпичная стена. Губы Элиаса изогнулись в самодовольной усмешке, и Диомед догадался, что он сопротивляется осознанно.

— Хочешь что-то узнать — спроси. — Элиас опустил глаза на обнажённую женщину между ними. — А иначе держись подальше от моей головы.

Дерзость произнесённых слов вызвала у Айседоры дрожь. Диомед с интересом отметил, что, как и прошлой ночью, открытое неповиновение Элиаса возбуждало её. Ей нравилось, когда мужчины спорили. Боролись за власть. Старейшина не сомневался, что она увидит это ещё не раз. Элиас был упрям словно осел, а Диомед порой вёл себя как категоричный засранец. В конце концов, он пережил мучительную казнь, чтобы в итоге доказать своё превосходство. Хотя Василиос, несомненно, видел историю в ином свете.

Иса выгнула спину, и старейшина провёл клыком по её плечу, не позволяя забыть о своём присутствии. Его первообращённая не переставала удивлять Диомеда. Её свобода, готовность открыть сердце и любить, стремление к страсти в постели и за её пределами.