Затерянная кровь

8. Жизнь

Солнце давно взошло в зенит, но его тусклые лучи не развеяли утреннего влажного тумана. Он липнет к ногам и оседает каплями на примятой траве, тяжестью в груди — не даёт толком дышать. Я упорно делаю вид, что всё в порядке, и мне не впервой рядиться в кольчугу, а вместо синей мантии накидывать чёрную. Специально для меня леди Олана успела вышить на тёмном фоне золотого барса в окружении шипастых роз, часть моей истинной символики. Выйдя из-под навеса на свет, непроизвольно кладу пальцы на рукоять меча и окидываю взглядом грядущее поле боя.

Это лучшее положение из возможных. У подножия холма выстроены чёткими отрядами две с лишним тысячи воинов под командованием герцога Иглейского и ленегата Нэтлиана. Графу Тревийскому доверен правый фланг и опушка леса, где он будет руководить лучниками. Слева шумит волнами буйный Артон, выполняя роль одновременно и защиты, и худшей опасности: пользуясь численным преимуществом, королевское войско может попросту выдавить нас с обрыва в реку. Остаётся только этого не допустить и бросить самые тяжёлые силы — конницу — на левый фланг. Ночью маги под эгидой шустро меняющего облики Итана сумели-таки пробраться во вражеский лагерь и поджечь их склад с оружием, но вряд ли маленькая диверсия особо повлияет на исход боя.

Понимаю это всё острей с каждым новым рядом строящихся бойцов королевы на противоположной стороне равнины. Пехота идёт прямиком через лес, кавалерия — по широкому тракту, и кажется, потоку людей под синими знамёнами не будет конца. Нервно сглатываю, смотря на это шествие с неизбежно подкашивающимися коленями.

— А ловушки точно сработали? — севшим шёпотом выдавливаю я, преодолевая желание уцепиться за локоть Анвара, который так же напряжённо следит за манёвром врага. Он был против моего желания давать такую паузу вежливости и уговаривал атаковать на подходе. Но глупо начинать партию без расстановки и оценки сил. Глупо и недостойно.

— Всё, что могли, мы сделали, — отвечает вместо него Кенай, верно сторожащий мою спину в полном всеоружии. — Гилад доложил — у них передохло больше сотни лошадей от его отравы, ещё часть войска удалось заразить чахоткой и проказой. Кое-кто попался в вырытые на дороге ямы и засады, а вдобавок — люди голодают. Их слишком много, в Тридороге их встретили голые стены, разорённые дома и выжженные поля, а, как наша милашка и предсказывала…

— На одних антилийских яблоках армию не прокормить и дня, — с тихой гордостью заканчивает Анвар.

— Тогда почему их всё ещё так много…

Капля в море. Все наши усилия и ухищрения — просто пшик в воздух по сравнению с тем, какую нескончаемую тьму воинов удалось собрать под знаменем короны. Моим знаменем. Это должны быть мои люди и мой народ. Сосредоточенно свожу брови в попытке разглядеть лица командующих, но расстояние слишком велико, да ещё и солнце слепит. Зато среди синих замечаю и серые флаги с киркой и самоцветом — гербом Грании. А среди выползающей из леса пехоты с возрастающим волнением вижу бойцов без формы, кольчуги и знаков отличия. Лесные бандиты в грязных балахонах, от которых можно ждать чего угодно.

Меня отговаривал от соблюдения формальностей не только Анвар. Но этот момент нужен как последний шанс на переговоры. Уже по тому, что врага не смутило ни навязывание наших условий боя, ни необходимость продираться через леса и ловушки, всем давно ясно: самозванец с лицом Глиенны не отступит. И всё же я не буду уподобляться ему. Каждый имеет право на надежду. Так что без тени сомнений поправляю ворот торчащей из-под кольчуги рубахи и протягиваю к Анвару требовательно раскрытую ладонь.

— Ты слишком милосердна, — не в первый раз вздыхает он, но всё же отдаёт заготовленный пузырёк с холодным мутно-бирюзовым зельем. — Мне пора. Запомни: если отсюда увидишь, что дело плохо, выпускай белых голубей. Все наши воины знают, что в таком случае нужно отступать в леса. Если же нас начнут обходить с фланга, или ты окажешься в опасности…

— Выпускаю ворон, — киваю ему, опустив взгляд себе под ноги, на две клетки со жмущимся друг к другу птицами. Знаю прекрасно, что вороны останутся заперты. Ведь под этим навесом меня готов защитить не только Кенай, но и маги: Итан с Ухши и ещё двое угрюмых мужчин, которые присоединились к нам по пути из Сахетии. Но даже если этих сил окажется мало, выдёргивать с поля битвы ещё кого-то не собираюсь точно. Каждый боец дороже золота.

Будто прочитав в моих глазах все эти мысли, Анвар с подозрением прищуривается. Сегодня он тоже готов к сражению, отливает обсидианом чёрный нагрудник, закреплён на спине туго набитый колчан стрел, а на поясе в крохотных кармашках — всевозможные колдовские средства, какие могут понадобиться в пылу битвы, включая загадочный узелок от Волтара. Сжимаю крепче отданный им пузырёк и второй рукой осторожно касаюсь его сведённой от напряжения скулы. Он коротко, криво улыбается и смазанно целует мою ладонь, прежде чем отступить на шаг назад и подхватить с голубиной клетки шлем. Не отдавая отчёта действиям, ступаю следом за ним — с самого утра не могу вынести лишнего расстояния между нами. От нового, строгого взгляда прозрачных глаз и властного тона душа уносится в пятки:

— Помни, что ты мне обещала. — Анвар словно не видит, как я тяну к нему руку, и скрывает лицо за шлемом. — Кенай — гляди в оба. Вниз Виолу пускай только в случае отступления, не дай ей вмешаться.

— Как скажешь, братишка, — весело салютует тот ему. — Береги свою задницу!

Он лишь фыркает в ответ и свистом подзывает Цивала. Я же застываю, в полном смятении чувств смотря на то, как он запрыгивает в седло. Это слишком похоже на побег, уклонение от каких-либо слов. Горло стягивает жёсткими клещами. Так и стою со слепо и глупо вытянутыми вперёд руками, словно Анвар увернулся от моего порыва обнять. Побольнее прикусываю губу, отрезвляя чувства, и шепчу через колоссальное усилие воли:

— Удачи.

Смешно. Это всё, на что меня хватает. Отмерев, обхватываю свои плечи и зябко стискиваю, скрипнув ногтями по доспеху. Холодно несмотря на надетое кровавое кольцо, ведь оно не греет, а просто даёт не подкашиваться от слабости. Сокола вчера никто не напитывал магией — силы нужно было сберечь. Но сейчас меня волнует лишь то, как безмятежно кивает Анвар на моё пожелание и направляет Цивала вниз с холма, к ожидающим его команды войскам.

Как раз вовремя: заканчиваются строиться королевские отряды, и за бесконечным морем копий, щитов и доспехов вдалеке за равниной вижу купол разбитой прямо на тракте синей палатки. На высоком её шпиле развевается яркий флаг династии. Что ж, никто и не ждал, будто не-Глиенна или её пленница Таиса поведут людей сами. Мне в подобном положении сегодня стыдно несмотря на заверения каждого из окружающих командиров, что пускать драться беременную женщину стыдно будет им. Но тому, кто за одно лето погрузил в хаос процветающую страну, вряд ли страшны угрызения совести.

А вот я от них не сбегу никуда. И потому, едва только Анвар занимает своё — или, скорее, моё — место во главе армии, выхожу вперёд на самую высокую точку холма, откуда всем должна быть видна сапфировая вязь короны на белых волосах. Сорвав пробку у пузырька, залпом глотаю обжигающе-мятное, густое зелье, которое словно обволакивает горло склизкой плёнкой изнутри. Приятного мало, а действие очень временное, но мне хватит. Не зря же выпрашивала эту возможность говорить с каждым на мили вокруг — теперь не нужно кричать, меня услышат все так, словно стою совсем рядом. Глубокий вдох… И вложить твёрдость в голос, взять по крови унаследованный властный тон, невольно копируя отца.

— Я обращаюсь ко всем, кто пришёл сегодня по приказу Таисы, именующейся Благочестивой. Моё имя Виола Артонская, и я единственная настоящая королева Афлена. Моё низложение было ничем иным, как открытым беззаконием и предательством династии, плевком в священные писания Сантарры. Вы, кто сегодня получил приказ принести мою голову наглым узурпаторам, прекрасно это знаете. Но для меня, как для любого истинного правителя, важнее всего жизни народа. Я не хочу лить кровь, не хочу радовать наших соседей этой глупой усобицей, развязанной лишь с одной целью — уничтожить Афлен. Уничтожить страну, завещанную мне предками. Каждая смерть сегодня только порадует наших врагов и ослабит границы, откроет их для бесчинства дикарей. Поэтому я предлагаю вам отступить. Отступить прямо сейчас, не устраивать этой бессмысленной бойни и вернуться к своим семьям невредимыми. Воины Антилии — Лозван уже взят, и вам стоит подумать о защите собственных домов, а не о заступничестве за предателей. Всех, кто не станет сейчас поднимать оружия, я отпущу без малейшего вреда: даю слово священной голубой крови. Знаю, что вы не имеете выбора и лишь подчиняетесь приказам от бесправной падали. И как ваша королева, ваша пожизненная слуга, я клянусь вас от неё защитить.

Сухо сглатываю, смело смотря на ряды воинов на другом краю равнины. Чувствую, как плёнка в горле плавится, и заканчивается действие зелья, но замечаю и то, как переглядываются те, к кому было обращено послание. Сомнения. Мне удалось их поселить хотя бы у кого-то, кто ещё думает головой. Словно рябь катится по ровным рядам войск в синих плащах. Тороплюсь добавить последнее, чтобы мои слова долетели до самой королевской палатки:

— Таиса, сестра моя, теперь обращаюсь только к тебе. Знаю, что не ты учинила всё это, и что ты сама искалечена душой и телом. Потерпи совсем немного, и мы тебя освободим. Тебя и всех остальных дочерей нашего покойного короля.

С лёгким шипением растворяются остатки зелья, и остаётся лишь горькое, гадостное послевкусие во рту. Не уверена, что Таиса вообще здесь, а не в столице — но думается, свою пленницу не-Глиенна бы не отпустила из виду так надолго. До ушей доносится волной прошедший по войску соперницы шепоток, будто ветер в лесу треплет кроны деревьев. Однако окончательно разобщиться и сделать хоть шаг назад чётким отрядам не позволяют командиры, выступая вперёд на своих лошадях и обнажая клинки с призывом к бою. Их королева вовсе не пожелала смотреть на кровавую резню — действительно, зрелище же не для женских очей. И всё же это была возможность смутить умы бойцов, заронить зёрна метаний. В пылу битвы, когда брызнет первая кровь, эта речь обязана всплыть в уме любого желающего выжить.

Меня больше не услышат, не докричусь — и мою роль берёт на себя Анвар, выводя Цивала перед армией и разворачиваясь лицом к своим людям. Он высоко вскидывает меч и удивительно громко отдаёт единственный приказ, властный и беспрекословный:

— За королеву! — от того, каким бурным эхом подхватывают его боевой зов, у меня по позвонкам бегут мурашки, а с опушки леса взмывает вверх стайка испуганных птиц.

— За королеву!..

И две армии с рёвом и лязгом, как огромные многоголовые чудовища из шипов и стали, летят друг на друга. От топота тысяч копыт трясётся земля. Несётся вперёд кавалерия, оглушая боевым кличем и ржанием лошадей. Отряды чёрного гарнизона однако пускают первыми крепких пехотинцев с щитами — миг, и тренированные бойцы превращаются в ощетинившуюся копьями «черепаху». Они не дают коннице врага иссечь строй, зато собственные вороные легко перепрыгивают щиты и бросаются в самую гущу начинающегося сражения за Афлен.