Водопады внутренних истерик

Глава 20.

Лика внимательно смотрела на свою подругу. И не одна она. Бармен Саша тоже внимательно всматривался в лицо девушки. Уже около пятнадцати минут она сидела со стеклянным взглядом, направленным то ли в сторону бара, то ли вглубь себя, и ни на что не реагировала.

— Что-то странное творится, — выдохнул Саша.

— Пожалуй, я с тобой соглашусь. В последнее время она сама не своя.

— Это из-за Марка?

— А ты как думаешь? Для неё это очень серьезное потрясение.

— Может, я даже не знаю, ты ей пощечину залепишь, и она придет в себя?

— Подождём. Надолго она не зависает.

— Тебе не кажется странным, — внезапно вклинилась в разговор Соня так, как будто продолжала фразу, сказанную всего пару секунд назад, — что мы всё время видимся в этом баре? Пытаюсь вспомнить хоть какие-то события и диалоги за пределами этих стен.

— Все 15 минут? — озадаченно спросил бармен.

— Что?

— Ты зависла минут на 15.

— Нет.

— Да. И вот это странно.

— И всё же. Сколько времени прошло с момента расставания с Марком? Я что-то потерялась…

— Сейчас конец ноября.

— Уже ноябрь? — девушка округлила глаза, — так вроде только вот сентябрь был и…

— Конец ноября.

— Понятно. Я тут еще вспоминала Мишу.

— И?

— Думаю. Кинул кирпич в моё море и ушел. Как всегда. А круги расходятся, расходятся, накатывают волнами. Его слова отравлены ядом. Вопрос в том, почему я вспоминаю его все чаще. И даже чаще, чем любовь всей моей жизни. А впрочем, какая разница до тех пор, пока я одна? Он мне на днях звонил. Я не брала трубку. А он написал: «Я звонил тебе сказать, что ты похожа на рыжую ведьму»

— А ты?

— Я в черном списке. Нет возможности ответить. Я бы хотела, чтоб он перестал со мной общаться. Сама я остановиться не могу. Может быть, мы постоянно возвращаемся друг к другу, потому что хоть я и презираю себя, а он себя ненавидит, друг друга мы ненавидим и презираем сильней.

— Это что вообще такое?

— Что именно?

— Что за мысли такие? Что за страдашки на пустом месте?

— Всё как-то уныло.

— Меня тут в туалете телка какая-то спросила, что за парфюм у меня такой замечательный.

— У тебя ж нет парфюма.

— Шутишь? Тоска и уныние мой парфюм! — Лика усмехнулась и отпила коктейль.

— Ты, кстати, обещала рассказать какую-то удивительно познавательную историю про путь.

— А. Ну, если коротко только. Суть вот в чем: есть разные пути достижения просветления. Можно родиться с предназначением стать кем-то, но, если ты чувствуешь, что это не твоё — надо идти дальше. Идти, даже если это путь через пороки, страдание, отчаяние. Нужно чувствовать внутри себя нить, которая приведет тебя туда, где ты станешь счастлив.

— А как ощутить эту нить?

— Я не знаю. Предполагается, что ты просто прочувствуешь.

— Это тупик.

— Может, со временем, еще поймешь? Когда успокоишься.

— Может быть. А если путь к просветлению лежит через аморальность? Разве кармически ты не будешь наказан?

— Ты задаешь сложные вопросы, Сонь. А что такое моральность? Вообще трудно давать однозначные ответы, когда речь идет об абстрактных понятиях. О моральности, нравственности, справедливости.

— Ну, относительно всего этого есть общие принципы.

— Но они остаются субъективными. Ты и сама это знаешь, невозможно добиться объективности в том, что связано с человеческим восприятием.

— Я знаю.

— Смотри. Убивать людей аморально. Так? Так. Живет себе семья. Мама, папа, сын. Хорошая, благополучная семья среднего достатка. И однажды в совершенно нелепой ситуации какие-то мерзкие подонки убивают их сына. Подло и жестоко. А потом отец берет пистолет, лом или что угодно — детали не важны — и расправляется с убийцей. Его поступок морален или аморален? С его точки зрения он поступил правильно — он наказал убийцу. Мнение общественности тут разделится. Мнение закона — он поступил аморально, ничем не лучше самого убийцы. А со стороны, например, семьи этого мерзавца, со стороны людей, любивших его и дороживших им — отец семьи сам подлец и чудовище. И как решить, кто прав?

— Поступать по справедливости.

— А что справедливо? Убить в ответ или посадить в тюрьму?

— С точки зрения моральности, ни у одного человека нет права отнимать чужую жизнь. А значит, того, кто нарушил правило, нужно изолировать от общества и поместить в тюрьму.

— Но разве это до конца справедливо? Ведь все налогоплательщики — а значит и родители убитого — косвенно фактически содержат заключенных в тюрьмах. То есть у тебя два пути: убить, совершив аморальный поступок, и нести за это наказание или всю жизнь отчислять деньги на крышу над головой, еду и лекарства для того, кого ненавидишь больше всех на свете. Где же справедливость?

— А ты считаешь, что смертная казнь будет справедливей пожизненного заключения? С одной стороны, его убьют, а всем хочется жить, но тогда его мучения сразу прекратятся. С другой — провести жизнь в условиях тюремного заключения довольно мучительно, но он будет жив. Вот и получается, что нет здесь абсолютно справедливого решения. А может, и вовсе справедливым было бы убить тогда его ребенка, чтобы он прочувствовал всю боль родителей? Справедливо ведь звучит? Око за око. Только вот что делать с той частью решения, где мораль вопрошает: а в чем же виноват ребенок подлеца? В том, что родился не в той семье? С каких пор у нас снова дети отвечают за грехи своих родителей? Вот тебе и тупиковая ситуация. — Соня демонстративно хлопнула ладонью по барной стойке.

— О том и речь. Здесь нет абсолютно верного, правильного ответа. Как и во всем, что касается абстрактных понятий. И значит, моральность твоего пути оценивается только твоими принципами. Теми приоритетами, что ты расставляешь для себя. Оценивая правильность поступка, который ты думаешь совершить, ты собираешь внутри себя заседание суда. Адвокат и прокурор спорят, а судья принимает решение, сверяясь с внутренним кодексом. И ты действуешь согласно вынесенному вердикту. Разрешая тем самым для себя сомнения «правильно ли я поступаю».

— А если нет? Если вынесенный вердикт меня не устроит, и я поступлю иначе?

— В этом случае, тебя будет преследовать внутренняя полиция нравов. В лице мучающей совести, психозов, ночных кошмаров и прочего.

— А что же тогда с убийцами? Что с их внутренней полицией?

— Как знать. Может быть, их внутренний суд вынес вердикт, который всё это им позволил. Может, их внутренняя полиция не справляется, не реагирует или вовсе отсутствует. Мы не можем этого знать. Как и не можем знать, мучаются ли они внутри себя. Думаю, это всё индивидуально.

— Эхей! Всем привет! — подсела за барную стойку Ира.

Немного вульгарная, черноволосая девушка с огромными глазами и низким грудным голосом — хорошая подруга Марка — Ира никогда не дружила с Соней, но и в конфликты не вступала. Общение всегда проходило на уровне: «просто в одной компании».

— Че, какие дела? Какие новости? — бодро начала Ира.

— Сидим, общаемся.

— Ох, а у меня новостей целый ворох! Но для тебя, Сонька, есть только одна.

— Какая? — без особого энтузиазма спросила девушка

— На днях тут случился такой конфуз, умора просто! Марк сидел в баре.

— Мне не интересно. — Отрезала Соня

— Да погоди ты! Сидел Марк в баре и так накидался, что абсолютно пьянищий склеил стрёмную до жути толстую бабу лет 37–40, притащил её домой. А когда на утро прочухался всё не знал, как от неё избавиться. А она по ходу какие-то виды на него заимела. И в общем… Эй, тебе что — не смешно? Да это ж пипец как забавно!

— Я. Же. Сказала. Мне. Не интересно, — сквозь зубы процедила Соня.

— Ну и ладно. Подумаешь. Чао.

Ира взяла бокал и пошла за столик к своей компании.

— Ты в порядке? — аккуратно спросила Лика

— Ад вокруг меня, — коротко бросила Софья.

— Ты держись.

— Да как так-то, Лик? Как так-то? Да еще и вот так. И…

— Забей. Говорить, конечно, проще. Но может, оно и к лучшему? Видишь, какое он ничтожество.

— Да не важно! Я пойду домой.

— Давай на такси поедем?

— Нет. Мне нужно пройтись.

Соня шла по ночному городу, заливаясь слезами. Внезапно она ощутила себя настолько беспомощной, что захотелось получить какую-то весомую поддержку. От кого-то, кого можно назвать сильным плечом рядом. И девушка вспомнила о Василии. Когда-то они проработали бок о бок 2,5 года по 12 часов 5–6 дней в неделю. И были действительно очень дружны. Все еще рыдая, девушка набрала номер, навсегда въевшийся ей в память.

— Алло, — раздался сонный голос на другой стороне.

— Привет, — хлюпая носом, просипела в трубку Соня, — ты… ты можешь говорить?

— Семёнова, кто-то умер?

— Нет…я просто… ты мне нужен сейчас…и

— Ну, слава богу.

— Я тебя всегда выслушивала и поддерживала, когда ты нуждался в этом, теперь мне нужна твоя поддержка. И думаю, что только ты и сможешь мне помочь, — на одном дыхании выпалила девушка.

— Хорошо. Только скажи мне, как я должен объяснить своей жене, что за баба звонит мне в два часа ночи и рыдает в трубку? То, что ты — друг — не прокатит.

— Ох. Ты женился?

— Ага, сколько можно ходить вокруг да около.

— Мог бы и рассказать!

— А я хотел. Но ты трубку не взяла. Помнишь?

— Мог бы и перезвонить.

— Могла и сама перезвонить. Что у тебя стряслось? Рассказывай.

Со всхлипами, еле внятно, прерываясь на бурные рыдания Соня излила душу своему старому приятелю. Историей, которую успела рассказать уже сотню раз всем, кто только соглашался слушать.

— Тебе не стоит так сильно из-за этого переживать. Выпей успокоительного и ложись спать.

— Хорошо.

— Прямо сейчас.

— Хорошо.

— Спокойной ночи

— Спокойной.

Хмурое утро Семёнова встречала своим хмурым лицом. Ежедневный путь до работы под музыку для Сони что-то вроде медитации для того, чтобы настроиться на рабочий лад. Но в этот раз раздался звонок. «И кто мне звонит с утра пораньше?» — с удивлением подумала девушка.

— Привет!

— Здаров, Семёнова. Проснулась?

— Да, Вась. На работу иду.

— Хорошо. Не ревешь?

— Нет. А ты чего звонишь?

— Мы же друзья. Я волнуюсь за тебя. Вот это ты мне устроила вчера. Я аж испугался.

— Сильно от жены влетело?

— Ды нет. Хорошая она, понимающая.

— Это радует, не хотела тебя подставлять.

— Да нормально всё. Я тебя вчера выслушал. Ты поспала. А теперь слушай меня. Из-за этого придурка даже не переживай. Я знаю тебя, как мало кто знает. Поверь мне. Я знаю, ты знаешь, что я знаю — ты будешь искать и скитаться, а потом найдешь своё, и всё будет иначе. Запомни, а лучше запиши: есть огрызки и их будет много. А есть ты. И вам не по пути.

— Я запишу твою мудрость, мой мастер!

— Всё тебе посмеяться. Я серьезно.

— И я. Спасибо.

— Чем еще маешься?

— Книгу вот пишу. Пока не знаю, что из этого выйдет.

— Я уверен, что у тебя всё получится. Это твоё — писать книги.

— Спасибо!

— Ну, всё. Держи хвост пистолетом. Бывай

— Пока!

Почти сразу после Васи позвонила Лика.

— Привет, Семёнова! Ты там жива, женщина?

— Да.

— Как сама?

— На работу иду. Вот с Васьком общалась.

— С тем самым?

— Ага, ревела ему вчера ночью в трубку.