Дикая связь

Я нахожу Кирана за дверью комнаты, и он ругается себе под нос при виде меня. — С тобой рядом никогда не бывает скучно, да?

Я злюсь на него и вскидываю руки вверх. — Я не сделала ничего плохого. Ничего, даже когда мне чертовски этого хотелось. Так что если этот мудак выйдет с плохим настроением, можешь сказать ему, чтобы он засунул его так далеко в свою задницу, чтобы подавился им!

В этот момент дверь моей спальни распахивается, и из нее высовывается Гейб, хмурясь, пока не увидит меня. — Черт, что случилось?

— Ничего! Абсолютно ничего, ты идешь на тренировку или нет? — шиплю я как психопатка, проскакиваю мимо него и топаю к шкафу, только чтобы найти там Атласа, который переодевается.

Я получаю полный обзор его голой задницы и почти падаю в обморок, как чертова дева, при виде его загорелых мышц, полностью подавленная всеми разъяренными, возбужденными, раздирающими нутро чувствами, бурлящими во мне.

У этого человека есть задница, и я хочу впиться в нее зубами.

Господи, мать твою.

Я закрываю глаза ладонями и бормочу: — Чертовски ненавижу сегодняшний день. Я лучше выброшусь из окна, чем буду иметь дело с… чем-либо из этого.

Атлас усмехается и убирает мои руки от глаз, усмешка превращается в горловой смех, когда я плотно зажмуриваю глаза. — Я уже надел свои спортивные шорты, сладкая. Не думал, что моя задница будет тем, что отправит тебя за грань.

Я хмыкаю и моргаю, глядя на него, дважды проверяя, действительно ли на нем шорты. Они такие чертовски короткие, что почти непристойные, и я ненавижу его снова и снова. Вместо того, чтобы сказать это или что-то отдаленно нормальное, я выкрикиваю: — Мы можем убить секретаршу Норта? Могу я убить ее и спрятать ее тело, пожалуйста? Мы точно хорошие парни? Мы можем быть плохими хотя бы пять минут? Мне даже не нужно целых пять минут, я уберу эту сучку за одну гребаную секунду.

Гейб высовывает голову из-за стены, чтобы посмотреть на нас обоих, на нем джинсы и рубашка в руках. — Серьезно, Связная, что случилось?

Я качаю головой. — Я не буду об этом говорить. Я была очень близка к тому, чтобы поджарить эту женщину, так что я просто пойду побегаю на беговой дорожке, пока не смогу больше двигаться.

Они обмениваются взглядами и оставляют меня собираться.

Когда мы спускаемся в подвальный спортзал, Грифона нигде не видно, но я делаю именно то, что обещала. Я включаю беговую дорожку на полную спринтерскую скорость, вставляю в уши наушники с самым громким плейлистом кричащего металла, который только могу найти, и бегу до тех пор, пока мне не начинает казаться, что я умру.

Я нажимаю кнопку «стоп», когда мои ноги шатаются так сильно, что я становлюсь опасной для самой себя, вытаскиваю один из наушников, чтобы услышать яростную перепалку, происходящую позади меня.

— …его гребаные правила, если он не может им следовать, то какого хрена тогда мы? — рычит Атлас, и я слышу удары их спарринга, но пока не поворачиваюсь.

Мои узы затихли в груди, измученные беготней, и я не хочу, чтобы они вспыхнули вновь при одном только виде их на матах, поэтому даю себе еще секунду, чтобы собраться с мыслями.

— Я разобрался с этим. Сегодня днем мы должны пойти на поминальную службу, он сейчас плохо соображает. Я знаю, что тебе тяжело, Бэссинджер, но подумай, как бы ты справился с потерей отца. Уильям был единственным стабильным членом семьи, который у них когда-либо был, и они оба едва держатся вместе. Для ясности, они держатся вместе только благодаря Оли. Ее безопасность и благополучие нашей группы Связных – единственное, что удерживает их от того, чтобы погрязнуть в своих дарах и стать монстрами, которыми их считает все общество.

Черт.

Я сглатываю и схожу с беговой дорожки, мои колени подгибаются под меня, когда я опускаюсь на пол. Я должна размяться или что-то в этом роде, но у меня ничего не осталось, чтобы делать то, что я должна делать прямо сейчас.

Поэтому я лежу, растянувшись, как потная, неуклюжая морская звезда, и смотрю в потолок, потерявшись в собственных мыслях.

У меня никогда не было возможности погоревать по родителям.

Не было ни поминальной службы, ни похорон, ни погребения, на котором я могла бы присутствовать. Ничего, потому что я уже была у Сопротивления. Я даже не знаю, где оказались их тела. Похоронили ли мою маму вместе с ее Привязанными или кремировали отдельно? Моя грудь сжимается при мысли о том, что весь их прах находится в отдельных маленьких урнах где-то там, ожидая, когда их дочь-монстр заберет их.

Моя мама так бы этого не хотела.

Слезы тихо текут по моему лицу, но я просто позволяю им течь, игнорируя их, потому что они все те же старые бесполезные типы, которые ничего не значат.

Я не прощаю Норта ни за сегодня, ни за любой другой день, но холодная дистанция между нами только усугубится, если я ничего не сделаю. Да, мне все еще нужно выбраться отсюда. Да, мне по-прежнему нужно лгать и опускать все важные детали, насколько это возможно теперь, когда Грифон знает, кто я.

Но я могу сделать выбор в пользу того, чтобы быть достойным человеком для своего Связного.

Я делаю глубокий вдох и начинаю думать о том, чтобы встать, но мое тело словно весит тысячу фунтов. Я слышу шаги, а затем в поле моего зрения появляется лицо Гейба, который стоит надо мной и внимательно рассматривает лужу, которую я делаю на полу.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты снова не плакала из-за своих Связных, — пробормотал он, слегка застонав, когда опустился на пол рядом со мной.

Я сглатываю слезы, застрявшие в моем горле. — Нет. Я плачу о своих родителях. Я больше ничего не могу делать сегодня в плане тренировок. Я себя измотала.

Гейб кивает и неуверенно откидывает мои волосы с лица, прежде чем опуститься на спину рядом со мной. — Нам не нужно делать ничего другого до конца дня, если ты хочешь. Мы можем просто вернуться в твою комнату и… хандрить.

Я насмехаюсь над ним, моя голова откидывается на плечи, чтобы посмотреть на него. — Нет, мы идем на мемориал. Мы идем, и после сегодняшнего дня ни у кого не останется ни единого вопроса о том, единый мы фронт или нет. Не важно, что я сейчас чувствую, важно, чтобы здесь не появился какой-нибудь идиот и не испортил новый ландшафтный дизайн заново.

Гейб смотрит на меня секунду, его глаза смягчаются и становятся такими жидкими, что меня тянет к нему.

Он тихо прошептал мне: — Я горжусь тем, что являюсь твоим Связным. Даже когда ты ненавидишь нас, твой хребет, выносливость и честность не имеют себе равных.

Мне снова хочется плакать, но вместо этого я целую его – короткое прижатие наших губ друг к другу, которое заставляет мои узы играть, даже когда все заканчивается, не успев начаться.

***

Я выбираю одно из черных платьев, которые купила во время своего шоппинга, который, на данный момент, кажется, произошел много лет назад. Я надеялась надеть его со своими Связными на вечеринку или что-то веселое, но с черным пиджаком поверх и парой туфель, которые Сейдж одолжила мне несколько недель назад, я выгляжу солидно и собранно.

Я завиваю волосы и наношу немного макияжа – ровно столько, чтобы выглядеть так, будто прикладываю усилия, но не слишком много для такого мрачного мероприятия.

Гейб и Атлас одеты в черные брюки, рубашки на пуговицах и начищенные кожаные туфли. Оба выглядят как влажные мечты. У Гейба такие широкие плечи, что ткань, натянутая на них, напрягается при движении, а татуировки Атласа придают ему непочтительный вид.

Я очень счастливая Связная, когда они оба сопровождают меня в главное фойе.

Мы находим Нокса и Грифона уже там, оба одеты так же, как и остальные, только на Ноксе надет жилет, который должен был бы заставить его выглядеть чрезмерно одетым по сравнению с остальными, но вместо этого он только подчеркивает его подтянутую талию и выпуклые руки. Я отказываюсь пускать слюни по этому человеку, поэтому вместо этого сосредоточиваюсь на Грифоне.

Ничто не может сравниться с видом человека в официальной одежде с оружием наперевес. Его волосы еще влажные после душа и зачесаны назад, и его глаза горячо смотрят на мое тело, пока он рассматривает мой наряд, задерживаясь на моих голых ногах слишком долго, чтобы притвориться, что ему не нравится то, что он видит.

Затем Норт входит из одной из дверей в коридоре, через которую я никогда не проходила, и нарушает настроение своим хмурым, рычащим гневом. Я прижимаюсь к Атласу чуть ближе – небольшое движение, которое они все подхватывают благодаря тому, насколько все сейчас сосредоточены на мне.

Я открываю рот, чтобы попытаться отвлечь внимание от того, насколько самодоволен Атлас по этому поводу, но вмешивается Грифон и спасает положение, на что я начинаю полагаться.

— Мы возьмем одну машину, чтобы у нас был полный эскорт. Это ситуация высокого профиля, с высокими ставками, поэтому я веду машину, а Гейб будет на стреме. Мы берем бронированный БМВ, так что пули нам не страшны, только дары. Оли должна быть с нами двумя всегда, без исключений.

Я киваю и без вопросов следую за ним в гараж. Я уже приняла решение о том, как пройдет сегодняшний день, во всяком случае, то, что я могу контролировать. Все, что я делала последние пять лет, было направлено на то, чтобы эти люди были живы и находились в безопасности. Сегодня я могу играть роль покорной и спокойной Связной, если это поможет сохранить их безопасность.

Когда-нибудь, я уверена, они все это оценят.

Только не сегодня.

Грифон и Гейб забираются на переднее сиденье, и когда Норт открывает заднюю дверь, я вижу, что это еще один из его модифицированных автомобилей с двумя рядами сидений друг напротив друга. Он протягивает руку, чтобы помочь мне сесть, и я беру ее, забираюсь внутрь и устраиваюсь так, чтобы не демонстрировать им свое нижнее белье.

Норт проскальзывает за мной, садится рядом, и я вижу, как Атлас хмурится на него. — Я должен сидеть с ней, мой дар – лучшая защита, которая у нее есть.

Нокс насмехается над ним, садясь лицом к брату. Он даже не взглянул в мою сторону. — Это пуленепробиваемая машина, ты здесь бесполезен по сравнению с остальными.

Атлас кривит губы, и я прижимаю свою ногу к его ноге, улыбаясь ему, как будто все это совершенно нормально и нисколько меня не беспокоит.

Поездка на машине до кладбища проходит в тишине.

Я стараюсь не смотреть ни на одного из Дрейвенов, но мой взгляд постоянно возвращается к ним. Руки Нокса сжаты в кулаки, а вокруг его запястья – маленькая черная полоска дыма, которая видна только когда он двигается. Странно, что он использует свой дар именно сейчас, в тесном пространстве машины, но его глаза остры, когда он смотрит в окно.

Норт едва держит себя в руках.

Каждый дюйм его тела напряжен, все мышцы слегка дрожат от усилий, которые он прилагает, чтобы не взорваться на всех нас прямо сейчас. Атлас следит за ним, как ястреб, готовый схватить меня в тот момент, когда Норт выйдет из себя, но я доверяю ему больше, чем он.

Горе – непредсказуемое сучье чувство, и оно сильно его подстегивает.