Невеста берсерка

— Выбирай. Ярл хочет, чтобы завтра ты была в новом платье. Будем шить.

Забава подошла, коснулась тонких скользких шелков, льнущих к рукам.

Подумала — если сверху накинуть плащ, холодно уже не будет. И на пир в простом платье не пойдешь…

— Вот это, — предложила Рагнхильд, указывая на отрез пурпурного шелка, отливающего на складках синевой.

Забава робко погладила краешек темно-синего, почти черного шелка.

— А можно этот?

— Это все твое, — ответила беловолосая красавица. Посмотрела на нее опять с улыбкой. — Конечно, можно.

Выйдя от Добавы, Харальд ушел разминаться на берег. Махал то мечом, то секирой, пытаясь измотать себя.

Хотел устать — но не получалось. Решение, принятое вчера ночью, не выходило из головы.

По крайней мере, решил Харальд, я принесу в жертву лишь того, кого действительно стоит принести.

Осталось только найти такого человека.

А потом от скал по обе стороны фьорда лениво поднялись нитки далеких дымов. И Харальду стало легче. В Йорингард шли чужие драккары. Если это Гудрем, то будет кого принести в жертву…

Если, конечно, он сумеет победить.

Сверху, от крепости, уже бежали викинги. От корабля, который вчера вытащили на берег, к нему несся Свейн.

— Убби, — рявкнул Харальд. — Бери половину своих, выводи драккар. Остальных на стены, усилить дозоры. Мы встретим их на воде. Свейн, отправь три десятка на драккар Бъерна. Я пойду на нем.

Свейн тут же начал выкликать имена. Харальд, подхватив секиру, затопал по сходням. Глянул на фьорд — со стороны моря к крепости торопливо выгребала одна из дозорных лодок.

Два драккара Харальда уже успели отчалить от берега, когда с дозорной лодки, подошедшей к берегу на один полет стрелы, крикнули:

— Ярл. Там твой брат, Огерсон. И с ним еще три драккара. И кнорр. Пришли ярлы Турле и Огер. Говорят, к тебе на помощь. Головы драконов сняты, на мачтах белые щиты. Просят позволения зайти во фьорд.

— Твои родичи, ярл, — обрадовано крикнул Свейн, стоявший у кормила. — Возвращаемся?

Харальд скривился. Свальда он был рад видеть всегда. Но остальных…

Уйдя в свой первый поход, в Сивербе Харальд уже не вернулся. Ярл Рюльви предложил остаться у него на зимовье, и он согласился. С тех пор так и жил — весна и лето в походах, зима у Рюльви.

А в семнадцать лет к нему пришел красный туман и жажда рвать женскую плоть — впервые в жизни. За ту первую рабыню он Рюльви заплатил. И дожил зиму в хибаре на берегу фьорда. Потом нанялся в хирд Скульви Лысого. Зимовал все в той же хибаре, привозя из похода рабынь… и прикупая их в случае нужды на торжище в округе.

Затем скопил на свой первый драккар. Плохонький, старый. Купил его весной — и той же осенью поставил первый дом будущего Хааленсваге.

Но деда и брата матери он не видел с четырнадцати лет. Похоже, они по нему соскучились…

— Пусть заходят, — крикнул Харальд. Глянул на второй драккар, успевший вырваться вперед. — Убби, поворачивай. Драки не будет.

Люди на его корабле, не дожидаясь команды, погребли к берегу.

Драккары зашли во фьорд цепочкой, один за другим. Последним шел торговый кнорр. Харальд, стоя на берегу, дожидался родичей.

Свальд пристал к берегу первым — на свободное место по правую сторону длинного ряда драккаров. Сбежал по сходням, быстрым шагом дошел до Харальда.

— Брат… говорят, у тебя драчка с Гудремом, а людей мало? А мы у себя заскучали. Вот, решили размяться — если ты, конечно, позволишь встать под твою руку.

— Рад видеть тебя, Свальд, — ровно ответил Харальд. — О делах поговорим потом. Ты, я вижу, не один. Скажи-ка лучше, какие у тебя новости? Ходил в шведские земли?

— Брегга будет моей, — просияв, выпалил Свальд. — Конунг Гуннар уже дал свое согласие. Вот схожу весной в поход, наберу на достойный утренний дар, на выкуп — и в начале следующей осени поплыву за невестой. Надеюсь, ты тоже выпьешь эля на моей свадьбе?

Харальд, немного подумав, кивнул.

— Если все будет спокойно — и ты заранее сообщишь, когда будет твой свадебный пир, готовь мне место за своим столом.

Он замолчал, глядя на ярла Турле, уже сходившего по сходням в конце ряда драккаров.

Дед, в отличие от Свальда, шагал по берегу не торопясь. Годы пощадили старого Турле — спина у него до сих пор оставалась прямой. И походка была легкой.

— Приветствую тебя, Харальд, — сказал дед, остановившись в трех шагах от внука. — Говорят, какой-то Гудрем хвастался, что заставит тебя гавкать по его приказу, как какого-то пса? Я тут подумал и решил, что это оскорбление для всех нас. Ты позволишь тебе помочь? Фьорды еще не покрылись льдом. До Велинхелла всего три дня пути. И мы пришли на четырех драккарах. Говорят, у Гудрема их осталось всего пять.

Харальд молчал. И думал.

Много чего он мог припомнить деду. И мать, погибшую под топором мужа-берсерка, когда ему самому было всего семь лет. И житье, немногим лучшее, чем у последнего раба в Сивербе. Оттуда пошла его дружба со Свальдом — брат таскал в коровник для Харальда куски со стола деда.

И все же, когда он родился, по обычаю его принесли и положили к ногам ярла Турле. И он не приказал утопить его в море, как это делали с нежеланными детьми. Вместо этого дед поднял и положил его себе на колени, согласившись принять как внука.

Харальд знал, зачем старый Турле это сделал — хотел дождаться, когда мальчишка подрастет. И посмотреть, на кого он будет похож, чтобы хоть так, посмотрев в его лицо, найти человека, обрюхатившего его дочь.

Но сейчас ярл Турле пришел к нему, как воин к воину. И то, что грозило Харальду, было важней всех его воспоминаний. Гудрем. Ермунгард. А еще те, кто дал Эйлинн тот напиток…

Драккары, набитые людьми, были сейчас как нельзя кстати.

И, переломив себя, Харальд медленно сказал:

— Рад видеть тебя в Йорингарде, ярл Турле.

Потом кивнул подошедшему брату матери.

— И тебя, ярл Огер. Выпьем эля? Ваш путь был неблизким.

Он развернулся и зашагал вверх по берегу. Родичи двинулись следом.

Свейн обогнал их, торопясь к кладовым — и к кухне, отдать приказы.

Харальд придержал шаг, чтобы дать ему время. Родичи тоже пошли медленней.

Воины, набившиеся в главный зал Йорингарда следом за ярлами, расселись за столами вдоль стен. Но в отдалении, оставив лавки в конце зала пустыми. Тихо переговаривались, посматривая в ту сторону…

За столом в конце зала сидели четыре ярла. Все четверо молчали до тех пор, пока рабыня не поставила перед ними чаши и кувшины с элем.

Харальд налил себе первым, двинул рукой, приглашая присоединиться.

Ярл Турле, хлебнув эля, звучно сказал:

— Я рад видеть тебя в добром здравии, сын моей дочери Унны.

Харальд равнодушно кивнул.

Многие годы он так и звался — Уннасон, сын Унны. Поскольку не было отца, который дал бы ему свое честное имя.

Да и сейчас нет, подумал Харальд. Поскольку Ермунгард всегда являлся только ему, избегая чужих глаз и ушей. Так что нет человека, готового подтвердить, что Мировой Змей признал его сыном. Разве что Гудрем мог слышать что-то подобное.

В конце концов Харальд сам объявил себя Ермунгардсоном, пойдя при этом против всех правил. Взяв имя отца самостоятельно.

— Я всегда сожалел, что ты не вернулся обратно в Сивербе после твоего первого похода, — сказал вдруг дед. — Ярл Рюльви рассказывал о твоей доблести в первом же бою. Однако ты презрел своих родичей…

— В твоем коровнике не было места, где я мог бы повесить свое оружие, вернувшись, — Ровно заметил Харальд. — А в мужской дом Сивербе, как я помню, меня не пускали. По твоему же приказу, ярл Турле.

Дед крякнул и на мгновенье опустил глаза. Но тут же снова посмотрел на Харальда.

— Если бы я знал, что сын моей дочери Унны станет таким славным воином, я не обошелся бы с ним так. Я сожалею о том, что сделал. Простишь ли ты меня, Харальд… Ермунгардсон?

Харальд помолчал, размышляя. Ответил наконец:

— Я прощаю тебя за все, что ты сделал мне, ярл Турле. Но никогда не прощу смерть моей матери Унны. Однако мы можем не говорить об этом. Нам и без того есть что обсудить. Ты, как я понял, хочешь встать под мою руку, когда я пойду на Гудрема? Обычное вознаграждение — все делится по числу хирдов. Но я, как человек, под чьей рукой вы пойдете, получу свою долю и от вашей добычи. Согласен ли ты на такие условия, ярл?

— Условия справедливые, — заметил старый Турле. — Согласен. А еще я хотел бы договориться насчет весенних походов. Твои драккары и мои — мы могли бы добраться этой весной до южных городов галлов. А может, пойти еще южнее. Говорят, в тех краях столько золота, сколько у нас железа.

Харальд склонил голову.

— Я пока не думал о том, куда отправлюсь этой весной, ярл Турле.

— Конечно, сначала тебе нужно обезопасить свой новый дом, — согласился тот. — И взять под свою руку всю округу, чтобы они платили тебе подать. Неплохо было бы и соседним землям предложить свою защиту в обмен на подать. Тут мы тоже могли бы помочь. Я слышал, тебя уже называют конунгом. Если позволишь…

— Я не конунг, — резко оборвал его Харальд. — Когда-то я назвался ярлом. С меня этого хватит.

За столом повисла тишина. Даже воины, сидевшие в отдалении и до этого негромко переговаривавшиеся, замолчали.

Харальд и Турле, сидя по разные стороны столешницы, спокойно смотрели друг на друга. Огер, замерший рядом с отцом, завозился, глянул на того недовольно.

И все спас Свальд, заявив:

— Будь кем хочешь, Харальд, но от моей помощи тебе не отвертеться. Идем на Гудрема. Кстати, мы в Сивербе, узнав обо всем, уже отпраздновали твою победу в Йорингарде. Закатили достойный пир, жаль, там не было тебя. Скальд деда сочинил песню-драпу в твою честь. Как там… и драконом сиял ярый Харальд в бою, и звенели клинки, воздавая хвалу…

Вот уже и до Сивербе докатились слухи обо мне, подумал Харальд. Раз уж скальды поют — драконом сиял.

Свальд жизнерадостно добавил:

— Мы своего скальда привезли с собой, так что ты эту песню услышишь. Так когда идем на Гудрема?

Завтра придет Кейлев, подумал Харальд. Приведет обратно драккар с четырьмя десятками его воинов. После этого можно будет отправиться…

Но он сказал Свейну, что завтра устроит пир — однако не приказал об этом молчать. Значит, воины этого ждут.

И его победу успели отпраздновать даже в Сивербе. А те, кто дрался за него в Йорингарде, так и не удостоились от него пира. Это не дело. Ярлу следует быть отважным в бою, но щедрым на угощение после победы…

И заодно, подумал Харальд, на том пиру я дам девчонке свободу. Он глянул мельком на Свальда. То-то он удивиться.

— Будьте моими гостями, — медленно сказал Харальд. — Ты, ярл Свальд. Ты, ярл Огер… и ты, ярл Турле. Завтра в Йорингарде будет пир — мы, в отличие от вас, еще не успели отпраздновать нашу победу. Попируем, потом отоспимся — и пойдем на Гудрема.

— Так и сделаем, — с готовностью согласился Турле. — Благодарю тебя за гостеприимство, сын моей дочери Унны.