Божественные истории

Это была самая сложная часть. Я стоял перед своим троном, не смея сесть. Посмотрел каждому в лицо. Как бы они ни относились ко мне, я люблю их всех, и мне невыносимо думать, что с кем-то из них может что-то случиться. Даже если бы они отказали мне, я всё равно рассказал бы.

— Вы будете возражать, — сразу предупредил я. — Это сильно отличается от того, к чему мы привыкли, а потому вызовет сопротивление. Но прежде чем вы отмахнётесь от этого варианта, прошу, просто попробуйте. Помните, что сами мойры послали меня к ней, — я колебался. — Мы должны измениться.

Растерянное бормотание эхом пронеслось по залу. Зевс поднял ладонь. Все замолкли.

— Поясни, Гермес.

Я начал рассказывать историю Так. О том, через что ей пришлось пройти и почему. Как она приспособилась. Как её назвали при рождении и как выбор нового имени помог ей переродиться, дал возможность стать тем человеком, которым ей нужно было стать. О том, как она изменила свою судьбу, свои убеждения и поступки, чтобы начать новую жизнь. И о том, как много для неё значила эта новая жизнь.

— То есть ты хочешь сказать, что нам надо сменить имена? — спросила Афродита, сжимая ладонь Ареса. Я кивнул.

— Но не только. Нам надо изменить свою роль в этом мире. Мы зависим от смертных, а они зависят от нас, но они не осознают этого. Большинство из них даже не догадывается. Раньше люди знали, кто мы такие и что мы делаем, и они верили в нас. Теперь же они считают нас не более чем мифами — историями, рассказанными у костра, а не кем-то реальным. А нам нужна их вера.

— И что ты предлагаешь? — спросил Посейдон.

— Мы должны стать кем-то большим. Больше, чем богами и богинями. Больше, чем олимпийцами. И в то же время мы должны стать своими среди людей. Жить среди них, научиться их понимать, помогать им. Перестать нуждаться в признании. Мы должны влиться в их общество и перестать быть великими недосягаемыми божествами. Да, мы бессмертны, но мы переживаем те же чувства, что и он: радость, грусть, злость, волнение… Нам нельзя ставить себя выше них. Пусть в наших венах течёт кровь, а не ихор. Мы должны адаптироваться.

— Я не понимаю, — тихо произнёс Аид. — Как жизнь среди них поможет мне?

— Тебе никак, — ответил я. — Твои подданные всегда будут там. Но они знают, кто ты, хотя бы имеют представление. А вот наши… Они теперь верят в других богов, или только в одного из нас, или ещё в какое-то своё понимание высших сил. Мы должны стать теми богами. Стать теми, кем они нас представляют, — я покачал головой. — Понимаю, звучит безумно. Однако корень проблемы в том, что они не знают, кто мы. И редкими демонстрациями силы и правлением свысока этого не исправить. Но мы можем жить как… как Рея.

По крайней мере, несколько лиц озарилось пониманием.

— Она живёт среди людей. И я не говорю, что мы должны бросить Олимп. Мы просто должны стать ближе к миру смертных и постараться их понять. Пока есть смертные, на земле будут существовать и любовь, и музыка, и путешествия. Чтобы всё это поддерживало нас и дальше, мы должны спуститься на землю и начать олицетворять эти вещи. Все, кого мы встретим, будут знать, кто мы, пускай и под другими именами, но мы прочно войдём в их жизнь. Я ещё раз подчёркиваю, что мы больше не можем ставить себя выше них. Мы ничем не лучше них, и об этом надо помнить. Мы зависим от них так же, как они от нас. Надо признать это и изменить свой подход.

— Мы утратили связь с людьми, — отметила Афина, обводя взглядом остальных. — Мы можем хотя бы попробовать.

Прошла почти минута, пока все пытались осмыслить услышанное. Некоторые перешёптывались друг с другом. И только когда Зевс опустился обратно на свой трон, все заметно выдохнули.

— Мы попробуем, — решил он. — Хотя это всё звучит слишком абстрактно. Есть конкретные предложения о том, что мы можем сделать, чтобы внедрить эти… твои идеи?

— Да, — честно ответил я. — Мы должны выбрать новые имена. Прямо сейчас. Оставить в прошлом наши прежние личности и начать всё заново, чтобы адаптироваться к меняющемуся миру и выжить. Имя — это только начало, но с чего-то же нужно начинать.

Все выглядели не очень довольными этим предложением. Даже Гефест, которому не то чтобы прям повезло с именем.

— И какие это должны быть имена? — нахмурившись, спросила Афродита.

— Не знаю. Имена, которые можно будет использовать веками, хотя, если понадобится, сменим ещё раз, — сказал я. — Мы сделаем всё, для того чтобы выжить.

— Хорошо, — произнёс Зевс. — Почему бы тебе не начать первым? Как тебя теперь звать, сын?

Сын. Пускай для него это просто слово, но для меня — момент признания. Момент, когда мы оставили в прошлом тысячелетия разногласий и вступили в новую эру с чистого листа.

Именно такую жизнь хотела Так. У неё её уже не будет. Но будет у меня.

— Джеймс, — сказал я. — Меня зовут Джеймс.

* * *

Три года спустя мы всё ещё существовали.

Не могу солгать и сказать, что это было просто. Изменения не случились за одну ночь, но к чести Совета — каждый попытался. Только Гера сохранила греческое имя, отказываясь забывать корни, которыми так дорожила. По крайней мере, мы уговорили её сменить имя на менее известное — Каллиопу. Даже Зевс смог выбрать достаточно сильное имя, которое удовлетворило его эго.

Медленно, но верно Совет преобразился. Вместо божеств, правящих миром, который даже не подозревал об их существовании, мы стали проводить больше времени на земле, постоянно общаясь со смертными, чего мало кто из нас делал последние тысячи лет. Это было непросто — несколько попыток обернулись катастрофами, в большинстве своём из-за Афродиты и её смертных поклонников — завоевателей. Очевидно, мир изменился с тех пор, как она последний раз явила себя в небольшой деревушке. Но со временем мы все перестроились. Мы начали длинный путь становления теми, кто сможет выжить.

Все эти три года я часто навещал Мака, Спраута и Перри, иногда вместе с Иридой. Мальчишки довольно быстро перебрались во дворец, и Мак отлично справлялся с ролью графа. Он был добрым, справедливым правителем, как я и надеялся, и со временем моё беспокойство прошло. С ними всё будет в порядке. Уже.

Но несмотря на это, я никак не мог избавиться от чувства вины из-за смерти Так. Мальчишки давно уже оправились, а я так и не смог. Поэтому я так долго тянул с визитом, которым пугал меня до ужаса.

Я подошёл к трону Аида с опущенной головой — отчасти чтобы показать уважение, но главным образом, чтобы не смотреть на пустой трон Персефоны. Он ещё не выбрал себе имя, последний из всех, но ему незачем спешить. Даже если он решит остаться Аидом, его существованию ничего не грозит. Даже когда умрёт последний человек на земле, а все остальные боги угаснут, он продолжит жить вечно. Вот только если он не найдёт замену Персефоне, это будет очень, очень долгая вечная. А я не хотел лишнего напоминания о том, как я с ним поступил.

— Гермес, — жутким голосом произнёс он и помедлил. — Джеймс. Возникли какие-то проблемы с душами, которых ты привёл?

— Нет.

— Тогда зачем ты здесь?

Между нами существовало негласное правило, согласно которому я избегал встреч с ним, пока исполнял свои обязанности в Подземном царстве. И хотя редкие неловкие столкновения всё же случались, большую часть времени мы держали дистанцию.

— У меня есть просьба.

Повисла гнетущая тишина. Аид вздохнул.

— Ты хочешь увидеть ту девушку.

— Я… — я захлопнул рот. Ну конечно, он догадался. — Да. Я надолго не задержусь. Просто хочу убедиться, что с ней всё в порядке, и передать ей кое-что…

— Нет, — словно эхом разлетелось по тронному залу, хотя он произнёс его очень-очень тихо. — Я не могу позволить тебе увидеть её.

Я уставился на него. Он что, серьёзно?

— Почему нет? Ты же позволял другим навещать смертных в Преисподней. Почему я не могу увидеть Так?

Но ещё не договорив, я знал ответ. Это его месть за то, что я сделал с Персефоной. Столько тысяч лет мы всё плясали вокруг этой темы, притворяясь, что между нами нейтралитет, но теперь, когда её нет, когда он считает, что я сыграл решающую роль в её уходе от него, он решил отнять у меня Так.

Око за око.

— Ты не можешь так поступить, — возмутился я. — Она ничего плохо не сделала.

— Зато ты сделал, — он подался вперёд, глядя на меня своими серебряными глазами. — И это ты хочешь увидеть её, а не наоборот.

— Ты не знаешь наверняка.

— Знаю, — он выпрямился. — Я не позволю вам встретиться. А если попытаешься прокрасться тайком, чтобы найти её, я буду перемещать её по всему Подземному миру столько раз, сколько придётся, чтобы не дать тебе добраться до неё. Ты никогда её не увидишь, пока я правлю Преисподней.

Он с тем же успехом мог бы проделать дыру во мне и вытащить все внутренности. Я стоял перед ним, дрожа, пытаясь что-нибудь придумать, но я и так уже тысячу раз извинялся. Я уже сделал всё, что мог, чтобы он меня простил. Но его гордость и ярость не дают ему двигаться дальше. А потому мы оба топчемся на месте.

Я сжал руки в кулаки. Я мог бы его ударить. Я хотел ударить его сильнее, чем жить, но мне слишком сложно было вернуть ровное отношение Совета. Нападение на Аида только отбросит меня назад.

Я не мог ни черта с этим сделать, и он это прекрасно понимал.

— Тогда… Можешь передать ей кое-что? — моя дрожащая рука скользнула в карман. Но как только я нащупал медальон, Аид покачал головой.

— Нет.

Ну конечно. Чёрт возьми, конечно. Я запустил свободную руку в волосы, перед глазами встала алая пелена.

— То, что случилось с Персефоной, не моя вина, — выпалил я. — Она сама приняла решение. Я просто помог ей увидеть, что у неё есть выбор.

— У неё был выбор, — согласился Аид. — И у тебя тоже. Я не возлагаю на тебя ответственность за действия Персефоны. Только за твои собственные.

Я отвернулся. Он прав, пускай даже его методы отвратительны и несправедливы. Я сам принимал решения и раз за разом страдал из-за последствий. Это последний.

— Ладно, — мой голос дрожал, когда я развернулся лицом к нему. — Хорошо. Я принимаю твоё решение, но при условии, что на этом всё. Можешь ненавидеть меня хоть до скончания веков, но это последний раз, когда ты наказываешь меня за прошлое. Точка.

Он наклонил голову, будто ему стало даже любопытно. Чтобы кто-то из нас так разговаривал с первородной шестёркой… Безумие. Особенно, учитывая, как он меня ненавидит. Но мне плевать. С меня хватит.

— Мы квиты. Я отнял у тебя Персефону, ты отнял у меня Так. Конец истории.

Пока я говорил, мой большой палец потирал медальон. Я больше никогда её не увижу. Это нелегко принять, ни в коей мере, но я отказываюсь унижаться перед Аидом. Я сильнее этого. Так сделала меня сильнее, и принять это как-либо, кроме как с высоко поднятой головой, было бы осквернением её памяти. Я не мог этого допустить.

— Хорошо, — ответил Аид после долгого молчания, коснувшись пустого трона рядом с собой. — Мы квиты. А теперь убирайся.

Я проходил мимо рядов душ, ставших свидетелями нашего разговора. Но они все не имели значения. Единственную душу, которую я хотел увидеть, я больше никогда не увижу. Аид об этом позаботится.