Божественные истории

Но на полпути я остановился и обернулся ещё раз. Невидимый кулак сжал моё сердце.

— Она счастлива?

Даже издалека я чувствовал, как взгляд Аида прожигает во мне дыру.

— Разве это важно, если ты ничего не сможешь с этим сделать?

— Да.

Это важно.

Он поджал губы, и после паузы тяжело вздохнул.

— Да, она счастлива.

Это всё, что мне нужно было знать. Это не изменит прошлого, не вернёт меня в тот момент, когда я ещё мог спасти её, но по крайней мере, я могу спокойно жить дальше, зная, что она не страдает. Это маленькое утешение Аид никогда у меня не отберёт.

— Спасибо, — ответил я и, не говоря ни слова больше, развернулся и ушёл.

* * * * *

БОГ ТЬМЫ

Предложение Каллиопы

Как правителя Подземного царства его боялись живые и глубоко почитали мёртвые. Как член вечного совета богов он обладал невообразимой силой, готовый сделать всё, что потребуется, чтобы исполнить свои обязанности и соблюсти свои законы. Как повелитель душ погибших он будет жить вечно, ведь его долг перед подданными гарантирует ему истинное бессмертие.

Но он бы отдал всё это, лишь бы стать смертным.

За многие тысячелетия своего существования Аид видел больше лиц и слышал больше историй, чем все остальные члены совета вместе взятые. Рано или поздно все смертные попадали в его королевство, и хотя он лично общался лишь с малой долей общей численности, он всё равно чувствовал присутствие каждого. Чувствовал каждый миг их потерянных жизней.

И поэтому он завидовал их смертности. Иметь ограниченный отрезок жизни, знать, что у всего есть конец, а не плыть по бескрайнему океану времени… Было бы здорово. Тогда даже одиночество не страшно, ведь рано или поздно это всё равно закончится. Но быть богом значит не иметь такой роскоши.

Он сидел на своём троне после долгого дня судебных разбирательств, и молчание давило на него. Число душ словно бы выросло в геометрической прогрессии за последние несколько веков. Или ему так казалось теперь, когда он один, без Персефоны. Его жены, его друга, его партнёрши — он зависел от неё даже сильнее, чем полагал раньше. Даже зная, что она никогда бы не ответила ему взаимностью, он держался за память о ней, храня её в сердце, как любой другой цеплялся бы за счастливые моменты своей жизни.

Тем не менее, он сдержал слово, данное самому себе, и ни разу не ходил к ней. Это слишком мучительно — знать, что она так близко, но в то же время влюблена в другого. На это невыносимо смотреть. Раны только-только начали заживать, и пускай шрамы останутся в любом случае, если ковырять едва затянувшиеся порезы, они могут никогда не закрыться.

Вместо этого он позволил себе мечтать о ней в те немногие часы, которые он отводил себе на сон. Он позволил себе мечтать о жизни, которая у них могла бы быть, если бы он не наделал столько ошибок — если бы угадывал её желания, говорил правильные слова и вообще не соглашался бы на договорной брак, предложенный Деметрой. Если бы он сам спросил Персефону, чего она хотела тысячи лет назад, до того, как они нанесли друг другу неисправимый ущерб…

В эти короткие часы мечтаний он был счастлив.

Откинувшись на спинку трона, он тяжело вздохнул, неподъёмные веки опустились. Ровно пятьсот лет. Столько прошло с того дня, как он отпустил её, но боль оставалась такой же яркой, как в ту минуту, когда она умерла у него на глазах. Какие уж там шрамы, раны не зажили совсем. Он уже сомневался, что ему хоть когда-нибудь станет легче.

Двери в тронный зал распахнулись, и с усталым вздохом он выпрямился. Следующая партия душ должна появиться не раньше утра, а Джеймс прекрасно знает, что к нему лучше не лезть. И хотя у него было догадок, кто именно мог к нему прийти, он точно не ожидал девушку, стоявшую в дверном проёме на дальнем конце дорожки к трону.

— Гера. Каллиопа, — произнёс он, тут же поправив себя, и встал. — Рад тебя видеть.

— Взаимно, Аид, — она подошла к нему и склонила голову, он ответил тем же. Много веков прошло с тех пор, как они последний раз оставались наедине… Что было ещё до брака с Персефоной, это напоминание неприятно кольнуло. — Я не помешала ничему важному?

Он покачал головой и взял её ладони в свои, приветственно сжав.

— Нет, вовсе нет. Мой рабочий день окончен. Как раз собирался пойти отдохнуть.

— Ах, — её улыбка слегка померкла. — Я надеялась, мы сможем поговорить.

— Конечно.

Он предложил ей руку и, как только она приняла её, вывел из тронного зала. Коридоры были освещены никогда не потухающими факелами, создавая довольно жуткую атмосферу, но он предпочитал именно их. Он мог бы запросто организовать свет без всех этих танцующих теней, но от этого его одиночество только усилилось бы.

Как только они ступили в уютную гостиную, которой он уже давно не пользовался, Аид окинул её взглядом, как и Каллиопа. Забавно, как рутина может превратить что-то столь хорошо знакомое в нечто чужое. Он наколдовал чай и разлил в две чашки, сев рядом с Каллиопой на диванчик. Отметил, как она подвинулась ближе к нему. Возможно, она просто соскучилась. Или почувствовала, как сильно он нуждается в поддержке.

— Это место не сильно изменилось, — произнесла она между глотками. — Как ты, держишься?

— Давно меня об этом не спрашивали, — ответил он со слабой улыбкой, хотя не было ничего весёлого ни в её беспокойстве, ни в его словах. — Я бы сказал, что бывало и лучше.

Лицо Каллиопы помрачнело.

— Да, определённо, — она накрыла его ладонь своей. — Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Он покачал головой.

— При всём твоём могуществе и очаровании, боюсь, что никто мне не сможет помочь.

Она покраснела и опустила голову на мгновение. Застенчивость была ей не к лицу.

— Ты слишком добр.

— Едва ли. Это не моя вина, что Зевс… то есть Уолтер не ценит то, что имеет.

Её губы скривились от раздражения — или даже более сильной эмоции.

— Нет, не ценит. Ты ещё не выбрал себе имя?

— К сожалению, у меня нет времени. Или достаточно данных для выбора.

Она фыркнула.

— Ты каждый день общаешься с сотнями людей. Наверняка был кто-то, чьё имя тебе понравилось.

— Их имена — это их имена. Я не могу просто взять и украсть чьё-то имя, как Диана украла у Эллы.

Каллиопа ухмыльнулась.

— Мне кажется, она специально сделала это, чтобы побесить Эллы, после тех её намёков о Диане и Уолтере.

— А ты разве не согласна с Эллой? — удивился Аид. — Я думал…

— Я знаю, чем занимается Уолтер, — она пожала плечами. — Нет смысла бороться с этим.

После стольких историй, пересказанных через третьих лиц, о легендарной ревности Каллиопы — да он и сам был тому свидетелем, — это было весьма неожиданно. Аид помолчал, обдумывая эти внезапные перемены.

— Значит ли это, что ты кого-то нашла?

Странное выражение пересекло её лицо. Она вздёрнула подбородок на дюйм выше обычного.

— А если я скажу, что да?

— Я буду только рад, — сказал он, несмотря на горечь, распиравшую его изнутри. Даже Каллиопа нашла свою любовь, а он останется в плену одиночества до скончания времён. А то и может быть так, что даже потом он не обретёт покой. — Могу я узнать, как зовут этого счастливчика?

Пауза. Это не похоже на Геру… Каллиопу — уклоняться от ответа, если только она не преследует какую-то цель. Но что ей может быть нужно? Может, её новый возлюбленный — смертный? И она хочет, чтобы Аид не забирал его, пока они вместе?

— Можешь, — медленно произнесла она, наклоняясь к нему. — Если готов услышать ответ.

— А почему я могу быть не…

Она переплела пальцы с ним, и он замолк на полуслове. Каллиопа не сводила с него глаз, серьёзных и лукавых одновременно.

— Ты знаешь почему, — тихо ответила она. — Всегда знал.

Аид застыл каменным изваянием, не позволяя даже сердце биться. Может быть, тогда время остановится, и ему не придётся столкнуться с неизбежными последствиями этого момента.

Гера. Каллиопа. Его сестра любила его. Желала его. Жаждала его общества. Он чувствовал их сейчас, эти нити чувств, существовавших столько же, сколько правит Совет, тянущиеся к нему. Как он мог не заметить этого раньше? Неужели она научилась так тщательно скрывать даже самые глубокие чувства?

Неважно, как ей удалось сохранить их в секрете. Важно, что она смотрела на него, затаив дыхание в ожидании ответа, с надеждой в глазах и улыбкой, играющей на губах. Он уже много веков не видел её такой — словно она наконец-то нашла что-то хорошее в этом мире.

И это пугало его до ужаса.

Даже если бы он допустил такую возможность, даже если бы он наступил на горло своей любви к Персефоне, всё равно он не пошёл бы на это, потому что его брат бы никогда его не простил. Такое оскорбление Зевс… Уолтер счёл бы объявлением войны и поверг бы мир в хаос, лишь бы вернуть себе то, что принадлежит ему.

Но это всё, чем когда-либо будет Каллиопа для Уолтера. Собственностью. Трофеем. Любимой зверушкой на поводке, которую он укротил. И вот она здесь, сбежала из клетки и отчаянно цепляется за свободу. Но Аид не может ей этого дать.

Он бы хотел. Не потому что любил её так же, как она, очевидно, любила его, и уж точно не потому что он жаждал войны. А потому что никто не заслуживал участи Каллиопы. Никто не заслуживал потерять себя, похоронить своё счастье в угоду гордыне мужа, провести вечность под его гнётом.

После того, как он на протяжении веков отказывал Персефоне в свободе, которую она так хотела, возможность помочь Каллиопе с той же проблемой манила. Это могло бы стать своего рода искуплением. Шансом доказать самому себе — и Персефоне, — что он вовсе не чудовище, даже если это будет самообманом.

И всё же это недостаточное основание.

Этого мало, чтобы подарить Каллиопе ложную надежду, якобы он когда-нибудь сможет полюбить её. Этого мало, чтобы привязать её к себе, как сделал Зевс. Этого мало, чтобы начать войну против Совета, которой не будет конца. Этого мало, чтобы рисковать судьбой человечества и нарушить все правила, которые он установил себе после смерти Персефоны.

Этого мало, чтобы рисковать своим сердцем, каким бы эгоистичным оно ни было. И этого мало, чтобы дать себе ещё один шанс на счастье. Пускай Каллиопа заслуживала лучшего, но не Аид, и он не сможет забыть прошлое, как бы ни старался.

— Я польщён, — тихо ответил он, не в силах больше выдержать её взгляд. Она, конечно, сразу поняла, каким будет ответ, но он не хотел оставлять ей ни капли надежды. Это будет жестоко и неправильно по отношению к ней. А он и так слишком часто поступал жестоко и неправильно. — Но ты жена моего брата. Есть черта, которую я не могу переступить.

Вместо того, чтобы испытать боль или унижение от его отказал, Каллиопа сильнее сжала его пальцы.

— Пожалуйста, — прошептала она, совсем как маленькая девочка, коей она уже давно не была. — Я всё объясню Уолтеру. Он будет знать, что это не было твоей инициативой. Я просто… Не могу больше там жить. Я люблю тебя. Я любила тебя дольше, чем кого-либо, и прошу всего лишь дать мне шанс.