Божественные истории

«Это лучший вариант из возможных», — судя по голосу, она была очень довольна собой. Генри вздохнул.

«Как я пойму, что это она?»

«О, ты точно поймёшь. Если будут вопросы, дорогой брат, ты знаешь, где меня искать. И не спеши отказываться, дай ей шанс. Никогда не знаешь, что будет дальше».

Пускай у Генри не было доступа к оракулу Тео, но он всё равно подозревал, что это не самый надёжный источник. Утверждать, что маленькая девочка идеально подходит ему, это полное безумие. Он понимает отчаяние сестры, но это уже заходит слишком далеко.

По-хорошему ему стоило бы уйти — тогда бы можно было сказать, что он даёт ей шанс. Шанс на нормальную жизнь, которая должна у неё быть, а не вечность с разбитым сердцем. Он обещал Диане попытаться, но зачем? Чтобы запереть эту девочку в мире мёртвых? Заставлять её дружить, даже если ей будет нужна не дружба, а свобода? Немного облегчает ситуацию то, что у неё нет родителей, по которым она могла бы скучать, но он не заменит ей семью. Он уже однажды обжигался на этом.

Матильда привела его в комнату с двумя ровными рядами кроватей, стоящих близко друг к другу.

— Здесь живут ребята твоего возраста, — сказала она. — Посиди здесь, а я схожу за чем-нибудь горяченьким поесть.

Генри не ответил. Вместо этого он обвёл взглядом других детей в поисках девочки, которую могли бы звать Ингрид. Несколько ребят остановили игру и посмотрели на него — как мальчики, так и девочки, — но в них не было ничего особенного. Диана же выбрала кого-то особенного, в этом Генри был уверен.

Но все они выглядели обычными детьми. Чистыми, сытыми — однозначно, но никто не выделялся. Они были разделены на три группки, каждая из которых занимала свою треть комнаты, и никто не позвал его играть. Не то чтобы ему нужно было их приглашение. Даже представить смешно, что он, повелитель Подземного мира, мог проиграть горстке детей от семи до десяти лет.

— Ты Генри, да? — тонкий, почти мелодичный голосок прозвучал со стороны двери, и он обернулся. Девочка с двумя светлыми косами стояла позади него, держа миску с чем-то, что пахло как бульон. И хотя он пришёл сюда именно за ней, стоило ему увидеть её впервые, как все краски сошли с его лица.

Это была Ингрид. Он знал это, как знал свои пять пальцев, и хотя в ней не было ничего особенного, каждая её черта отзывалась в его груди. Доброта в её голубых глазах, смущений на щёчках, её миниатюрное телосложение, вызывающая желание защитить от всех неприятностей, что привели её в это место. В ней он увидел что-то — нечто более мудрое и глубокое, нежели в остальные, нечто, чего он не мог описать словами. Но оно было. Это он знал наверняка.

— Д-да, я Генри, — сказал он, удивившись тому, каким высоким стал его голос. Был ли он когда-то в этом возрасте? Вряд ли. — Это мне?

Девочка кивнула, и он принял миску, осторожно, стараясь не разлить. Это не шло ни в какое сравнение с привычными ему яствами, но запах этого бульона нёс в себе какой-то необычайный домашний уют. В центре плавал кусочек хлеба. Девочка покраснела, заметив.

— Ой! Прости. Давай принесу другую порцию, — она потянулась, чтобы забрать бульон, но Генри увёл тарелку в сторону.

— Не надо, всё нормально. Пахнет вкусно, — усевшись на деревянные половицы, он жестом пригласил её присоединиться. — Как тебя зовут?

— Ингрид, — ответила она с лёгким акцентом, происхождение которого он не смог определить, и села рядом с ним. Она жадно смотрела на его тарелку и, без лишних слов, он протянул бульон ей.

— Я не так уж голоден, — сказал он, и, немножко поколебавшись, она зачерпнула ложку бульона с кусочком размякшего хлеба. — Ты не ела?

Она пожала плечами.

— Не была голодна, — прошептала она. — Странно себя чувствовала, и живот сводило.

Он не знал, как это интерпретировать. Ингрид предчувствовала его появление? Могла ли она как-то это предвидеть? Видит ли она в нём что-то особенное, как он видит в ней?

— Можешь доесть, — предложил он. Ингрид оглянулась на других ребят и затем жадно набросилась на суп, останавливаясь только, чтобы сделать вдох. Он наблюдал за ней со слабой улыбкой, ему эта сцена отдалённо напоминала кормление Цербера. Но девочка, несмотря на юный возраст, не проронила ни капли.

— Мы могли бы стать друзьями, — сказала она между глотками с робкой смелостью, которая удаётся только детям. — У меня их немного.

— Буду рад, — ответил Генри. — У меня тоже почти нет.

— Ты теперь мой друг, — проглотив остатки бульона, она убрала совершенно пустую миску в сторону. — Из нас получатся хорошие друзья, верно?

— Лучшие, — пообещал Генри. Несколько секунд она просто смотрела на него своими голубыми глазами, как будто могла видеть его насквозь. Если бы только она знала, кто он такой…

— Почему ты здесь? — не стала она ходить вокруг да около. Генри помедлил с ответом. Может, она всё-таки что-то знает? Или ей просто интересно, что якобы случилось с его родителями?

— А почему ты здесь?

— Потому что, — прошептала она. — Я хочу семью.

Генри улыбнулась.

— Я тоже здесь по этой причине.

— Хорошо. Семья нужна каждому, — она обняла его руку и вместе с ним встала, проявив недюжинную силу для маленькой девочки. — Идём, я покажу тебе свою куклу.

С тем же терпением, что проявила Диана всего несколько минут назад, Генри позволил Ингрид потащить его смотреть куклу. Это было странно и, независимо от её возраста, он не верил, что сможет полюбить кого-то, кроме Персефоны. Но, в конце концов, дружба ведь не самый плохой вариант.

* * *

На восемнадцатилетие Ингрид он признался ей, кем является на самом деле.

Проведя одиннадцать лет рядом с ней, он знал её даже лучше, чем самого себя. Он знал, что она расплачется. Знал, что она будет потрясена и засыплет его столькими вопросами, что он не будет отвечать успевать.

Но она неожиданно легко приняла это признание.

Несмотря на его обман, она взяла его за руку, поцеловала в щёку и попросила показать ей Подземное царство. Показать ей его мир и всё, что у него было до встречи с ней. Его первым порывом было согласиться, но он ещё никогда не приводил туда живых смертных, поэтому его сущность воспротивилась этой затее, и он отказал.

Вместо этого начались испытания. Его семья присматривалась к ней. Для этого он заселил всех в давно не используемое поместье, которое он построил для Персефоны. Это было меньшее, что он мог для неё сделать: дать место на поверхности, где она может бывать, когда в Царстве мёртвых станет невыносимо. Он не повторит с Ингрид прежних ошибок. Она не станет Персефоной и будет счастливой, чего бы ему это не стоило.

И он тоже будет. Их дружбы для этого достаточно — возможно, для Ингрид их отношения были чем-то большим, но он всё ещё не мог воспринимать её как жену. Он бесконечно любил её, как не любил никого с тех пор, как потерял Персефону, но эта любовь была платонической. И независимо от её отношения ко всему этому, он не мог обещать большего.

— Так если ты правда Аид, — сказала однажды Ингрид, пока они гуляли по саду поместья Эдем, — а я вроде как новая Персефона, то где же зёрнышки граната?

— Зёр… что?

— Зёрнышки граната. Согласно мифу, Персефона съела горсть зёрен, будучи в Подземном царстве, и потому не смогла его покинуть.

Генри растерянно моргнул.

— Персефона любила гранаты, это правда, но, боюсь, всё было несколько иначе.

— Ну конечно иначе, — Ингрид закатила глаза. — Ты же всё-таки не похищал меня.

Он чуть было не подавился воздухом.

— Похищал?

— Ты правда не знаешь? — Ингрид взяла его за руки и усадила на ближайшую скамейку. Стоял тёплый вечер, и она рассказала ему всё, что знала про миф о Персефоне. И по мере её рассказа Генри всё больше убеждался, что легенда не имеет ничего общего с реальностью. Неужели весь мир знал Аида таким? И таким его считала Ингрид?

Как только Ингрид договорила, он поведал ей настоящую историю во всех её болезненных подробностях. Начиная с согласия на договорной брак, продолжая кошмарной первой брачной ночью и заканчивая изменами Персефоны. Особенно с Джеймсом.

И вместо того, чтобы завалить Аид вопросами, как обычно она делала, Ингрид молчала на протяжении всего его монолога. Аид никому прежде об этом не рассказывал, не так — будто это старая история. Его ноша становилась легче с каждым произнесённым словом, и стоило ему договорить, он ощутил странную пустоту. Не избавление от боли, но место для чего-то нового.

— Мне жаль, — тихо произнесла Ингрид. — То, через что тебе пришлось пройти… Это ужасно.

— Увы, но я сам в этом виноват, — ответил он со слабой печальной улыбкой. Ингрид замотала головой.

— С ума сошёл? Разумеется, это не твоя вина. Ты такая же жертва обстоятельств, как и она. Вот только ты не… ты не сделал ничего плохого. Это она разбила твоё сердце.

— Я принудил её к этому браку.

— Нет, к браку принудила её мать. Ты сделал всё, что было в твоих силах, чтобы выправить ситуацию, чтобы ваше совместное существование стало терпимым для вас обоих, — Ингрид пододвинулась ближе к нему на скамейке, её ладонь скользнула вверх по его руке и легла на его плечо. — Я понимаю, почему ты не любишь меня так, как мне бы того хотелось, и никогда не стану на тебя давить, обещаю. Но ради своего же блага хотя бы попытайся оставить это в прошлом, хорошо? Даже если мы не станем кем-то большим, чем просто друзьями, мы можем быть счастливы. По-настоящему счастливы.

— О большем я и мечтаю не смею, — пробормотал он, мазнув губами по её щеке. — Персефона — моё прошлое, которое я не смогу забыть. Но ты, Ингрид, моё будущее. И впервые за тысячу лет оно меня не страшит.

Ингрид наклонилась к нему, коснувшись губами уголка его рта. Это был настолько интимный жест, что Генри чуть было не шарахнулся, но не стал. Он не хотел потерять Ингрид.

— Тебе нечего бояться, — тихо ответила она с игривой улыбкой. — Вместе мы будем счастливы. Ты ведь это знаешь, да?

— Знаю, — или, как минимум, надеется.

— Вот и славно, — она ухмыльнулась, её голубые глаза загорелись. — А насчёт зёрнышек я серьёзно. Нам нужна официальная церемония. Только так и никак иначе.

— Да? — удивился он и сжал её ладонь. — Хорошо. Я сделаю это ради тебя.

Она радостно взвизгнула и обхватила руками его шею.

— А можно мне платье? Какое-нибудь милое?

— Я достану тебе самое красивое, — пообещал он, поцеловав её костяшки. — У тебя будет всё, что ты захочешь.

Её улыбка расслабилась и потеплела, ладонь легла на его щёку.

— Разве ты ещё не понял? У меня уже есть всё.

Её слова были как бальзам на душу — лучше любого лекарства. Он сжал её в объятьях в свете солнца. Вместе они будут счастливы. Возможно, не так, как он того хотел с Персефоной, но Ингрид была воплощением всего, чем не могла стать Персефона. И Генри понимал, как ему с ней повезло.

Недели пролетели, и вот наконец наступила ночь церемонии. Ингрид продумала каждую деталь: свой наряд, блюда на столе, рассадку членов Совета. По просьбе Генри, они потакали ей, хотя, возможно, они бы в любом случае не стали портить церемонию, радуясь тому, что он передумал угасать. Напротив, всё складывалось удачно. Ещё три испытания — и она станет одной из них.