Авантюрист на поводке

ГЛАВА 37. Всё без утайки

Макс ждала Жерара у выхода из тоннеля, прислонившись к нагретому солнцем камню. Последние дни, что ли, такие насыщенные были, что она настолько устала?

Жильбер и Гаспар поднатужились, чтобы задвинуть каменную плиту – отчётливо заскрежетала система каких-то неизвестных Макс блоков, приводящих в движение механизм двери. А она-то была готова просто разнести её… Всего-то стоило подумать, как эта штуковина двигается.

Жерар был необыкновенно молчалив. Саквояж нотариуса в его руке как-то особенно сочно сиял в солнечных лучах – рыжие кожаные бока словно отдавали медью. Чувствовалось, что ловкач доволен чем-то… Но он молчал. А ей как никогда хотелось поговорить с ним.

До имения Ореховый ключ добрались достаточно быстро. Макс только не поняла, с какого момента она обнаружила, что они с Жераром идут, держась за руки. Было лишь приятное чувство оттого, как переплетаются их пальцы.

Кроме представителей семейства Соврю: Орабель с сыновьями, в том числе приемным, Констанс, которая постепенно приходила в себя и Мари-Жанны с Флобером, тут были также дворецкий Брюно и экономка Жюли. Но и это не всё: прибыл сам комиссар Матьё, которого Макс оглядела с интересом. Всё-таки родственник Бланшетта! Но Матьё оказался не похож на бывшего комиссара. Моложавый мужчина лет сорока пяти или чуть старше, он был выбрит и гладок, словно яйцо. Тёмные глаза и чёрные брови создавали впечатление, что комиссар очень недобрый человек. Но сухие тонкие губы улыбались вполне приветливо, так что Макс усомнилась в первом впечатлении.

Может, он и ничего…

– Детектив Д`Обер, – сказал комиссар, пожав ей руку. – Надеюсь, вы без утайки расскажете всё, что произошло и прольёте свет на роль Жерара Мильфея в этом деле?

– Кстати, о моей роли и всём остальном, – оживился Мильфей. – Пошлите-ка кого-нибудь проверить дом Рузанны Гийо, там должен сидеть взаперти ещё один преступник.

– Вот как, – удивился комиссар.

– Если только он не удрал, – добавил Жерар.

– Хорошо, я отдам приказ. Но вы, мадемуазель детектив, всё же должны нам рассказ.

– Конечно, – не дрогнув ни мускулом лица, ответила Максис. – Я так думаю, свет придется пролить на очень и очень многое. Поэтому заранее извиняюсь, дамы и господа Соврю, но ваши скелеты в шкафах придется сделать достоянием общественности.

– Некоторые скелеты не помешает проветрить, – вдруг сказала мадам Орабель.

И вот чудо – никто даже не подумал возразить.

– Итак, пару лет назад, учась в магическом университете Монпансьеля, некий молодой человек по имени Флобер Соврю был посвящён в тайное студенческое сообщество метаморфов. Сам он эту таинственную волшебную науку, видимо, так и не постиг, но зато узнал кое-что интересное, – начала Макс. – Да, Флобер?

Молодой человек, сидевший на подлокотнике кресла, в котором уютно устроилась Мари-Жанна, не ожидал вопроса. Он покрутил головой, словно ища другого Флобера, и лишь затем кивнул.

– Ни для кого в семье не было секрета, что именно в этом университете раньше училась Констанс, – продолжила Макс. – Но никто не знал, что она была частью тайного сообщества.

– На то оно и тайное, я полагаю, – вставил Матьё.

Он внимательно обводил взглядом всех присутствующих. Ему пока не было известно, кто есть кто, а потому наверняка подозревал каждого. Макс указывала на тех, кого называла, и когда дошло до Констанс, та съёжилась и потёрла шею.

– Мне кажется, что антимагию можно убрать, – сказал вдруг Жерар, вставая за плечом детектива. – Эта штука мешает соображать и довольно неприятно давит на шею.

– Никогда не слышала о таком, – подивилась Макс, но вспомнила, что и на шее Жерара оставался какое-то время отпечаток.

– Не больно, но неприятно.

Констанс посмотрела на них обоих с неприязнью, но ничего не сказала.

– Итак, – сказала Макс, – Констанс была частью тайного сообщества Метаморфоз, которое гордилось тем, что освоило непростое искусство превращения в других людей. Надо было только хоть немного их узнать! Дело-то ведь не только во внешности. И вот Флобера пообещали принять в это сообщество…

– Его попросили принести что-то ценное, – вставил Жерар, – что могло бы стать взносом в тайный клуб, и восторженный мальчишка притащил минералы. Он не только выдал семейную тайну, в которую его посвятил отец, он ещё и дал Констанс понять, что от неё в семье тоже есть секрет.

– Каким-то образом Флобер узнал ещё одну тайну, – продолжила Макс и посмотрела на Орабель с беспокойством, – мадам Соврю, возможно, будет непросто принять это, но…

– Попробуйте удивить меня, мадемуазель детектив, – улыбнулась пожилая дама.

Она нравилась Макс. Чем-то напоминала прабабушку Сюзон. И, кажется, вся эта канитель с завещанием… то, что детектив успела узнать о доле в нём каждого из семьи, давало понять: старушка хотела, чтобы каждый получил хорошее наследство. Но не это главное. У Орабель было доброе лицо и внимательные глаза – тёмно-карие, красивые и очень ласково глядящие на всех… Даже на Констанс.

– Мсье Жильбер посвятил меня в эту тайну и предлагал неплохие деньги за то, чтобы я не говорила о ней близнецам.

– Что они родные дети Венсана? – спросила Орабель. – Я узнала об этом накануне своего ухода из дома. О, как Жильбер разозлился, когда я сообщила, что непременно скажу им!

– Так почему же не сказали? – спросил комиссар Матьё.

– А не успела, – ответила мадам Соврю, – всё закрутилось очень быстро. Я даже не ожидала – но ни о чём не жалею.

– Мама! – вскричал Жильбер. – Как ни о чем не жалеешь? Мы тут не знали, что и думать! Ты бы могла хоть предупредить, что хочешь погулять по Монпансьелю недельку-другую?

– Конечно, нет, – сказала Орабель. – Вы только представьте: Мари-Жанна говорит мне, что Флобер не только жив, но и ждёт внизу, в гараже! Конечно, они помогли мне выбраться через окно и устроили встречу. И тут же Флобер говорит, что один из домочадцев, собравшихся в кои-то веки вместе под одной крышей – не настоящий! Оборотень!

– Метаморф, – поправила Макс.

– Это для вас, магов, метаморф, а для простых людей – оборотень, – отрезала Орабель.

– Не слишком-то умно было колесить по всему городу, – начала Макс.

– А мы сначала даже и не собирались, – пожала плечами мадам Соврю. – План был в том, чтобы отсидеться у моего старого приятеля, который был хорошим другом Венсана – у Давида Блюма, нотариуса.

– Да, и вместо того, чтобы дать об этом знать полиции, он перестал отвечать на звонки, – сказала Макс. – Мэтр Блюм, это было глупо!

– Не так уж глупо, учитывая, что в субботу ко мне заявился некий Жерар Мильфей, который предлагал четыре миллиона жюке за завещание, составленное в пользу близнецов, – возразил нотариус.

– Заметьте, это был не я, – тут же заявил Жерар. – В субботу я находился в участке и сидел взаперти!

– Но это были вы! – заявил Блюм. – В точности вы, мсье!

– Да! Вот тут метаморфы просчитались. Была ли это сама Констанс или её подельник? – продолжила Макс. – Скорее, второе. Сейчас он должен сидеть под замком в доме Рузанны Гийо. Сестра Орабель наверняка не была посвящена в план, но поведение внучки её насторожило.

– Рузанна опасалась, что девочка принимает кое-какие нехорошие вещества, – вставила Орабель, – она незадолго до того, как появился Флобер, высказывалась о её странном поведении.

– Флобер два года назад тоже вёл себя странно, не так ли? – уточнила Макс и, не дожидаясь ответа, продолжила рассказ. – Кого-то в чём-то подозревал, к кому-то цеплялся, говорил невпопад, путал родственников. Но в доме, где так много народу, сложно понять, что к чему, и правду узнала лишь маленькая Мари-Жанна.

Девушка, услышав своё имя, вздёрнула курносый носик, так отличавший её от истинных Соврю, обладавших носами крупными и породистыми. И у Флобера он не подкачал, хоть и не был таким мощным, как у близнецов! Наверно, это было унаследовано от Венсана Соврю, потому что Орабель не казалась такой носатой.

– Мне все рассказал Флобер, – сказала Мари-Жанна. – Все от меня отмахивались, говорили, что я глупая и слишком юная, даже маленькая, а потом стало поздно.

– Потом Флобера убили, – сказал Жерар. – Так считали все, кроме Жильбера и его супруги. Возможно, Кати была против, но постепенно смирилась. Метаморфы, случайно, по ошибке убившие свою же подругу, затаились, а главных виновников ошибки попросту выгнали. Это была, я полагаю, Констанс – разумеется, основная вина лежала на ней. Не отличить собственного родственничка от чужого человека!

– Кто тебе сказал, что я его не отличила? – спросила вдруг Констанс угрюмо.

– То есть вы знали, что ваш племянник жив? – вмешался комиссар Матьё.

– Всё не так, – сказала Констанс, впервые поднимая голову и оглядывая всех по очереди усталым взглядом, – но давайте я попытаюсь. Я знала убитую. Да, ту, которая изображала Флобера. Её звали Эва-Лизе Карто. У нас был ещё один сообщник из общества Метаморфоз, и…

Женщина вдруг нахмурилась.

– И он любил Эву-Лизе. А я любила его, – тут она с вызовом посмотрела на Макс. – Но вы же понимаете, что такое быть некрасивой рядом с красавицами, да, мадемуазель детектив? Когда все кавалеры крутятся вокруг более прелестной подружки или сестры, а вас обходят стороной.

– Не знаю, – уязвлённая тем, что её прилюдно и почти в прямую назвали некрасивой, съязвила Макс, – у меня никогда не было проблем с кавалерами.

И увидела, как тонко усмехнулся комиссар. Ох… неужели он был в курсе того, как проходила на самом деле её служба в полиции? Или просто понимал, что в коллективе, где три четверти служащих – мужчины, причем из них многие отлично выглядят и пребывают в расцвете сил, даже у не самой красивой девушки найдутся поклонники? Наверняка в участке были те, кто посвятил Матьё в гнусные сплетни о ней и Бланшетте – и оставалось только надеяться, что новый комиссар верил своему кузену, а не грязной клевете.

И всё же неприятно было знать, что ты – предмет отвратительных обсуждений и насмешек…

– Я любила Жан-Пьера Деверо, а он не отвечал мне взаимностью. Когда Эва стала изображать Флобера и внедрилась в наш дом, я подстроила всё это так, чтобы убили именно её, а не моего племянника. Его я надеялась как-то спрятать… Впрочем, это пришло в голову не только мне, но и Кати. Ей это далось не так-то просто, однако она справилась. Что до расспросов, то Кати легче всего было от них уйти, она просто начинала плакать и упрекать допросчиков в душевной черствости.

– Не трогала бы ты Кати, – сказал Жильбер. – Ты права в одном: ей это далось нелегко.

– Дальше, – велел Матьё непререкаемым тоном.

– Я подстроила всё так, чтобы Флобера захотели убить, потому что он выдал тайну общества и обманул всеобщее доверие. И казнить его вызвался Деверо. Эва-Лизе кричала, что это ошибка, что она – это не Флобер. И пыталась превратиться в мальчишку, но… У нас есть свои методы, чтобы закрепить эффект надолго. Очень надолго. Уверена, что и по сей день в могиле лежит копия Флобера – правда, уже разложившаяся.

Макс увидела, что присутствующие сжали кулаки и едва сдерживают ярость. Даже Константэн, который единственный тут был по-настоящему родным для Констанс человеком.