Дрянь с историей

— Должны же у него тут быть… сейчас… А я удивлялся ещё! — бормотал он, продолжая грохотать мебелью и явно не слыша ни слова.

Ивашов тоже наблюдал, не пытаясь вмешаться, и выглядел очень заинтересованным.

— Вот! — восторжествовал Яков, вытащил с одной из полок припорошённую пылью старую картонную коробку, с которой успел содрать крышку, и шмякнул её на стол. — Не нитки. Медная проволока! Я же помню, там были сравнительные характеристики металлов, я же тоже читал эти статьи!

Стоцкий за время рассказа историка вспомнил две странные детали, касавшихся декана, которые в новом свете обретали неожиданный смысл. Медведков всегда выбирал обувь с металлическими набойками. Шутил, посмеивался над этой привычкой сам, но утверждал, что ему так удобнее. А ещё носил странный предмет на цепочке, который выглядел, как тугой клубок медной проволоки с грецкий орех размером. Тоже шутил, говорил, его личный суеверный амулет на удачу.

Яков логично рассудил, что, будучи увлечённым учёным, Медведков не прекратит эксперименты, добившись какого-то результата, а поставит себе новую цель, чтобы изучить явление до конца. Имея же вход в подземелья в собственном кабинете и чувствуя себя здесь хозяином — и в кабинете, и, может быть, даже во всём ГГОУ, — вряд ли станет таскать материалы куда-то ещё.

Так и вышло. В коробке нашлись, судя по всему, образцы. Мотки проволоки и ниток, большая медная тарелка, начищенная до блеска, но с мелкими царапинами — следами прошлых надписей. Несколько металлических спиц, пучок больших иголок — несколько обычных, а пара из непонятного светлого материала — не то пластика, не то кости.

Стоцкий, выставив коробку, тем и ограничился, трогать вещи в ней предусмотрительно не стал. Да и остальные прикоснуться не решались.

— Интересно, какой из них эффективнее? — пробормотала Ева. Внутри свербило тревожное ощущение, что она безнадёжно опаздывает, промедление смерти подобно, и бороться с этим было очень трудно. — И где это чёртово подкрепление⁈ Мне кажется, Сеф может его не дождаться…

Она уже потянулась к ближайшему мотку, когда её руку перехватил Ивашов.

— Не т-так, — качнул он головой, задумчиво хмурясь. — Т-так не получится. В сказках это работ-тает иначе!

— Но мы-то не в сказке! — возмущённо всплеснула руками Ева, заодно высвобождая кисть, но послушалась невзрачного парня. Наверное, потому, что в глубине души тоже понимала: что-то не так. Слишком просто. — А как? Откуда в сказках эти клубки берутся? Какие-то волшебные помощники, наследство от покойной матушки…

— Поп-проси у н-него, — вдруг предложил Ивашов и кивнул на Смотрителя, всё так же статуей стоящего у открытого провала. Он молчал и не шевелился, и остальные про него попросту забыли.

— Что?.. Почему у него? — опешила Ева.

— В ск-казках п-путь т-туда-не-знаю-куда н-на… н-на… указывает Баба-Яга, — от сильного волнения больше заикаясь, заговорил он. — П-приврат-тник. П-пров… проводник.

— Ты серьёзно хочешь сказать, что Смотритель… — потрясённо пробормотал Стоцкий и нервно рассмеялся, а Ева, мгновение поколебавшись, решительно шагнула к фигуре в плаще.

Ей уже было плевать на то, как безумно всё это выглядит, в чём причины и каковы последствия. Надо спешить, и это главное!

— Пожалуйста, укажи дорогу. Помоги найти Серафима! — попросила, напряжённо вглядываясь в грубую деревянную маску.

В голове вертелись неуместные сейчас слова про русский дух, про баньку и печку, путались и сливались в гудящую бессвязную мешанину. Ева не любила сказки и предания, потому что их очень любила мама, которой не стало, а все эти истории слишком сильно напоминали о ней. Калинина предпочитала черпать знания о фольклоре из исследовательских работ, из сухого и точного анализа этих сказок чужими людьми. Прочитанное и услышанное в детстве сейчас уже плохо помнилось, но как она могла не попытаться?

Несколько мгновений Смотритель неподвижно изучал её, а потом выпростал руку из складок балахона, сжимая что-то в кулаке. Ева не сразу сообразила подставить ладони лодочкой, а в следующее мгновение — едва их не отдёрнула и чудом устояла на месте, не отпрянув с криком. Слишком отчётливо ощутилась улыбка под маской, слишком чуждым на краткий миг стало стоящее перед ней существо.

Тоже странный переродец? Или оно вовсе никогда не было человеком?

И было ли оно существом?..

— Беги и не оглядывайся.

И Ева не стала спорить. Сжала в ладонях тёплый моток рыхлой, колючей серой шерсти и нырнула в тёмный проём.

Подгоняли тревога и уверенность, что её помощь необходима. Она не сомневалась, что Медведков уже знал, кто ему противостоит. Учитывая, что это было с ним не впервые и он подготовился… Только бы самоуверенность Сефа не вышла ему боком! Почему-то не вызывало сомнений, что адмирал настигнет беглеца, и бог знает, чем это закончится.

И пусть она сейчас поступала не менее самонадеянно, чем Дрянин несколько минут назад, но она знала, куда идёт, и понимала, чего можно ждать от противника, а тот наверняка не сомневался, что погоня отстанет в бесчисленных коридорах. Упрямый, самоуверенный — так о нём говорил Стоцкий.

А ещё у неё есть клубок. Обыкновенный моток некрашеной шерсти вопреки законам чародейства и физики тускло светился и весело прыгал по ступеням, круто уходящим вниз, кое-где останавливаясь подождать. И всё будет хорошо. Лишь бы успеть…