Дрянь с историей

— Вроде было, — нахмурился Яков. — Меня это никогда не интересовало, но что-то такое точно попадалось, я ещё удивился, с чего бы… А зачем тебе этот ритуал?

— Потому что Ямнов провёл его надо мной, и связь появилась, — скривилась Ева. На мгновение кольнуло сомнение, стоит ли доверять Стоцкому, но она предпочла приструнить свою подозрительность. Глупо не воспользоваться помощью специалиста, если они оказались вместе замешаны в ещё более мутной истории. — Чёрт знает, как всё это работает, я так и не смогла разобраться, но Та Сторона тянет из меня силы, а я — тяну из окружающих.

Краткое объяснение заняло немного времени, а у Якова от любопытства заблестели глаза, даже нынешние нервные обстоятельства как будто потускнели и отступили на второй план.

— Подумать только! — подытожил он. — Но я догадываюсь, как можно обнаружить эту связь и какова её суть. И если я прав, ты подошла к решению проблемы не с той стороны.

— Объясни, — подобралась Ева.

Если о природе Той Стороны и её сущности споры не утихали, то в структуре грани виделось гораздо меньше противоречий. Она переменчива в пространстве и гораздо меньше — во времени, и большинство исследователей представляли её чем-то вроде неоднородной вязкой плёнки с отдельными дырами, через которые могло просачиваться что-то оттуда, а что именно — определялось размером и конфигурацией «дырки».

Ямнов при жизни, среди прочего, занимался исследованием типов этих прорех и их искусственным созданием, и одним из направлений его работы была разработка подвижных порталов, которые можно было бы привязать к объекту и переносить с места на место. Изначально он исследовал это для создания компактных заменителей ритуальных схем — всегда громоздких и требующих длительного времени для создания. А ещё он очень увлекался идеей бессмертия и поиском способа не отпустить кого-то на Ту Сторону, а не только вернуть, как профессор. То ли просто так, то ли подозревал, что когда-нибудь их с Градиным эксперименты плохо закончатся.

Почти всё это Ева знала, а вот вывод Стоцкого оказался неожиданным. По его теории, никакой связи с загробным миром и покойным мужем не возникло, а появилась подвижная неоднородность, привязанная к Калининой. И силу из Евы тянула не Та Сторона, а необходимость таскать эту дыру с собой и постоянно тревожить грань, на что, естественно, требовалась энергия.

— Я не очень внимательно изучил тот ритуал, надо будет посмотреть, но это очень похоже на правду, — подытожил Яков.

— Похоже, — согласилась Ева, пытаясь сообразить, а что она, в таком случае, сделала с собой и с этой связью, проведя злополучный ритуал с Сефом? — Это похоже на Ямнова. Он любил простые решения. Только слишком верил в теорию профессора о том, что на Той Стороне можно отыскать души умерших.

— А ты не разделяешь этой теории?

— Я думаю, если что-то прошло через грань, оно уже слишком сильно изменилось и не может вернуться обратно в исходном виде. Даже если души действительно уходят туда… Да где же это подкрепление! — тяжело вздохнула она, перескочив на то, что сейчас волновало гораздо сильнее, чем собственная судьба. Беспокойство только крепло с каждой минутой, пока Серафим пропадал в подземельях. — Ты же бывал там, на что похожи эти подвалы?

— Сложно сказать, они очень разные, — протянул Яков. — У меня такое ощущение, что входы в них постоянные, может быть какие-то куски коридоров, а всё остальное — своё для каждого, причём ещё и разное в каждый момент времени.

— Но Медведков же как-то там ориентируется!

— Наверное, если понять принцип, это возможно. Мне сейчас кажется, он действительно его в какой-то момент понял — и не стал публиковать окончательный итог работ, чтобы ни с кем не делиться. Я вспоминаю, у него же достаточно много работ, но нет ни одной системной, итоговой, а для такого учёного с таким опытом это странно, он всегда подводил итоги. Жаль, я давно забросил эту тему…

— Почему?

— Понял, что мне неинтересно.

— Вот так просто?

— Не совсем. Я понял, что мне интересны не подземелья и их суть как таковые, а победа над собственным страхом. Я совсем не храбрец, и каждый спуск туда, даже недалеко, каждое прикосновение к ним — это было отдельное испытание, проверка себя на прочность. Это не очень хорошая почва для исследований. Тем более, как только я это понял, всякий интерес пропал. А жаль. Может, следи я внимательнее за последними работами Медведкова по теме, сейчас это помогло бы…

— Нельзя уследить за всем, — философски пробормотала Ева, хотя ей тоже было жаль, и вскинулась на движение в дверном проёме. Только это оказалась не ожидаемая подмога, а нечто новое.

В кабинет без спешки, привычно прихрамывая, шагнул Смотритель, молча подошёл к открытой двери в катакомбы и замер возле неё, словно прислушиваясь к чему-то, а следом за ним шагнул прыщавый историк, которого Ева встречала в библиотеке, и замер посреди кабинета, одной рукой прижимая к себе неряшливую стопку журналов и книг, а в другой — сжимая какой-то исчерканный листок.

— Где Д-дрянин? — выпалил он требовательно, обведя взглядом присутствующих.

— А вам какое дело? — нахмурилась Ева.

— В п-подземелья ушёл? — и без неё сообразил парень, заметив проход, возле которого остановился Смотритель, и тихо ругнулся себе под нос. — Не усп-пел немного…

— А вы… Погодите, вы один из тех, кто ему тут помогал? — дошло до Евы. — Не успели что? Вы поняли, как всё это работает⁈

— Это оказалось довольно п-просто, — пожал он плечами, шлёпнул на стол свою стопку и сверху — помятый черновик. — С учётом п-проведённых Медведковым оп-пытов, конечно…

— Но почему никому не пришло в голову систематизировать это раньше? — Калинина вопросительно посмотрела на коллегу.

— Из-за Медведкова, полагаю, — со смесью смущения, неприязни и чувства вины ответил Яков. — Он имел большое влияние здесь, мимо его внимания не проходила ни одна статья. И он умел убеждать, отвлекать. Новую тему, более интересную, чем подземелья, мне подбросил именно он. Не думаю, что случайно. И с Верховцевым, который упрямо их исследовал, у него был серьёзный конфликт. Нет, ничего такого, он не умер! — поспешил заверить он. — Просто ушёл в другое место.

— Мне с каждой минутой всё больше не нравится то, что мы можем найти в подвалах, — напряжённо проговорила Ева. — Если охочий до власти, падкий на лесть и жаждущий немеркнущей славы человек почему-то отказывается обнародовать важное и необычное открытие, вряд ли он делает это просто так. Чем он там занимался? И как вы умудрялись это не замечать⁈

— Мне теперь и самому это странно, — вздохнул Яков. — Не хотели видеть, наверное… Невыносимо об этом думать. И я не представляю, как можно это искупить!

— Да уж, — нервно усмехнулась Ева, находившаяся в похожей ситуации, и обратилась к незнакомцу, который за это время успел устроиться на одном из стульев. — Расскажи, что удалось найти? Вдруг мы сумеем помочь?

Почти никто из специалистов, так или иначе исследовавших местные подвалы, не сомневался, что они связаны с природой Котла и Той Стороной. Некоторые уверяли, что они и есть — собственно сам Котёл и выход на Ту Сторону, основываясь на старых легендах, приписывающих всевозможным пещерам и подземным ходам особую зачарованную природу. Другие — что после Волны там настолько искорёжена ткань грани, что всё пространство представляет собой одну большую дыру, которая прихотливо искажает подземелья. Этими двумя вариантами фантазии исследователей не ограничивались, но остальные или были слишком странными и сомнительными, или представляли собой модификации первых двух.

Медведков, который поначалу тоже интересовался природой и причинами, в конце концов сосредоточился на практике использования и пытался найти способ управлять этим местом, добиться повторяемости от непредсказуемого и на первый взгляд бессистемного явления.

Как и у Стоцкого, по публикациям декана у Ивашова сложилось впечатление, что цели своей тот добился, но никому не стал о ней рассказывать, и более мотивированный историк решил попытаться вывести закономерность, имея пусть не всю информацию, но большую её часть.

Начал Медведков, как и большинство исследователей, с научных методов, но не особенно в них преуспел. А вот в самых последних из работ, которые вышли в свет больше двадцати лет назад и явно не снискали популярности, потому что были это заметки в местном университетском журнале, декан попытался зайти с другой стороны. Рассуждения были своеобразны, но подкупающе просты: он отталкивался от темы народных сказок. Коль уж переродцы и любые чары, при всех открытых в последние годы особенностях, имеют свои корни именно там, в преданиях, то логично и следы остального искать именно там.

Так, Медведков экспериментально доказал, что по дороге нельзя оглядываться и тем более возвращаться: стоило отвернуться, и путь впереди менялся. Иногда везло найти дорогу назад именно там, где оставил, но это работало только на небольших расстояниях или случайно, в порядке везения.

Вспомнил он и железный посох, железные башмаки и железный хлеб, которые в некоторых сказках тратили герои на пути к цели, и тоже сделал практический вывод: железные набойки на обуви и железный прут в руке существенно стабилизировали дорогу, и именно наличие железа, по его теории, позволяло плутающим студентам выбираться наружу гораздо быстрее: у одного пуговицы, у другого — набойки, у третьего — часы. Посвящённые этому исследованию статьи были наиболее научными, с расчётами и теориями возможного влияния железа и других металлов на границу с Той Стороной.

Было и рассуждение о силе желания того, кто ищет, и о правильном настрое. А главное, о том, что названной вслух цели достичь гораздо легче, чем той, к которой человек стремился молча. А если не было никакой цели, то и вывести могло в самое неожиданное место.

Заманчивой Медведков посчитал идею с наливным яблочком на золотой тарелочке с голубой каёмочкой, но пара статей на эту тему была очень мутной и почти бессодержательной: похоже, добиться результатов не вышло.

Подсказка, с точки зрения Ивашова, нашлась во второй из этих статей в конце, где упоминался волшебный клубок. Логически следующей за этим работы о путеводной нити и её сущности потусторонник не написал.

— Ты хочешь сказать, что нам нужно взять клубок ниток и пойти за ним? — подытожила короткий рассказ Ева, чувствуя себя очень нелепо. — И прихватить с собой кусок арматуры для надёжности?

Да, конечно, переродцы похожи на героев старых сказок, но… Не настолько же буквально их надо воспринимать!

— Ут-трировано, но как-то т-так, — кивнул Ивашов. — Человек пыт-тается быть рациональным, а чародейство — нет.

— Не нитки, — вдруг проговорил Стоцкий, сорвался с места и принялся лихорадочно шарить по шкафам и ящикам стола, так что Ева даже отпрянула вместе со стулом, чтобы коллега её не затоптал. — Не нитки!

— Ты бы не хватал так шкафы перед обыском, — осторожно заметила она, наблюдая за суетой и не пытаясь ей помешать. И бесполезно, и любопытно, с чего он вдруг так подорвался.