Край забытых богов

— Я сказал: оставь, — Лиринисэн — злой, всклокоченный, в порванной майке — смотрит на меня горящими от ненависти глазами. — Я сам ей… помогу.

— Лирин… — нерешительно начинает Нинара.

— Что Лирин?! Что?! Что еще должно случиться, чтоб вы наигрались?! — он орет на нее так, что она аж пятиться начинает. Видимо, эмоциональная атака там вообще чудовищная. — Раз и навсегда заведено: еда — там! — он резко тычет пальцем в загон с рабами. — А мы — здесь! Чего вы добились, играя в человеколюбие? Вот скажи, чего? Все разрушено, сломано, все переругались, работать невозможно, отдыхать не выходит!.. Дошло до того, что ребенка собственной расы вы ставите ниже ничтожного животного! Куда дальше уже деградировать?!

— Лирин, успокойся, это был несчастный случай, никто не ставит…

— Третий за неделю? Все, балаган закрыт, — он резко хватает меня, перебрасывает через плечо. — Лоу привет. С поцелуем, — и взвивается в воздух.

Не вырываюсь. К чему? Меня нет, меня больше нет, а может, и не было никогда. Я сама себе казалась, дело было. Но разве за последние недели кто-то взглянул на меня иначе, чем на источник свежей крови? Кто-то сделал попытку не пригубить? Не силой, так уговорами, не уговорами, так снова силой?

Все было ошибкой… Моя попытка прижиться среди вампиров была ошибкой, они никогда меня не примут. Никогда. Жажда сильнее…

Лирин, меж тем, стремительно несется к стоянке машин. Швыряет меня в багажник своей, садится за руль, и мы уносимся прочь. Он молчит, я тоже. По ногам течет кровь, я пытаюсь хоть как-то промокнуть ее подолом порванной юбки… словно это еще имеет значение… словно что-то еще имеет…

Дверь багажника открывается, пол резко вздыбливается, и я качусь вниз, не успев ни за что зацепиться. В ужасе падаю, ожидая неминуемой смерти. И почти сразу ударяюсь о землю, до нее, оказывается, меньше полуметра. От пережитого шока даже боли не ощущаю, просто смотрю оторопело, опираясь о землю дрожащими руками, как машина резко взвивается в воздух и уносится прочь. С распахнутым настежь багажником. Видимо, в попытке проветрить.

Затем бессильно опускаю голову на землю и закрываю глаза. Вот и все. Все. И больше ничего нет. Друзья, которые, казалось, вчера еще были. Дела, которыми был заполнен мой день. Иллюзии, развеявшиеся, как дым.

И сил нет даже на то, чтобы поднять голову и осмотреться. Только комкаю в руках обрывки юбки в бессмысленной попытке сдержать кровотечение. Не помню, зачем. Просто нужно, чтоб она не шла. И тогда, может быть… может быть…

— Лариса? — еще пробивается в мое сознание чей-то удивленный голос. — Лариса, хорошая моя, давай, надо встать.

Халдар. Ее сильные руки поднимают меня с земли. Ее неукротимая энергия заставляет меня двигаться, совершать какие-то действия, отвечать на вопросы. Своей энергии нет, мозг пытается отключиться. И через какое-то время она оставляет меня одну в моей старой комнате маленького домика коэра, затерянного посреди степей. Уложив в кровать и хорошенько укутав одеялом, купленным для меня некогда Лоу вместо старой медвежьей шкуры.

Даже взбешенный сверх меры, Лиринисэн не вышвырнул меня просто «прочь». Отвез в единственное место, все еще пригодное мне для жизни. Единственное безопасное для меня место. Потеряв все, начинаешь ценить даже это. Позаботился. Даже избавляясь.

В сон проваливаюсь почти сразу, но даже там вижу только руки. Руки, руки, руки, тянущиеся ко мне, губы, жаждущие моей крови, глаза, в которых не осталось ни капли разума. Ни капли разума нет в их глазах, но неразумной вещью для них являюсь я, и они хотят, хотят, хотят… Просыпаюсь в испарине, и понимаю, что я боюсь. Что одна мысль о том, чтоб вернуться в их лагерь вызывает безотчетный страх. Я их боюсь. Всех. Потому что узнала голос. Тот, что позвал меня из шатра. Тот, что рассказывал о зачетах «во время течки». Его владелец пытался удержать Лиринисэна от избиения приятеля. Его владелец танцевал со мной на той неудавшейся вечеринке с браслетами, и был, по словам Нинары, столь же нежным и ласковым любовником, как Фэр или Лоу.

Мархиниар. Тот, в чью «хорошесть» я верила, ведь его же рекомендовали «свои»…

Лоу прилетает под вечер. И мы долго молча сидим в гостиной, обнявшись и не зажигая свет. Он знает, что я не вернусь. Он знает, что мне незачем возвращаться. Я знаю, что он сожалеет. Он знает, что мне тоже жаль…

Я так и засыпаю там, в гостиной, на руках у Лоу. Чтобы очнуться с ним рядом в седой коэрской степи. Коэрской, да. Раз я не попала к Анхену, раз сразу в степь, значит, это сон Лоу, он уволок меня с собой. Только зачем? Мне нечего сказать ему и здесь, так же, как и там. В жизни. В моей очередной несбывшейся жизни.

Он попытался, да. Он сделал для меня все, и даже больше. Но даже коэру не превратить меня в вампира, или вампиров — в людей. А потому — нет выхода. Из этой долины, окруженной горами, из этой призрачной степи вечно седого ковыля. Под хмурым небом моей тоски.

Я поднимаюсь и ухожу. Ведь это сон, а во сне у меня есть силы. Он не идет за мной, и даже не окликает. Просто сидит на траве и смотрит мне вслед.

А я все бреду куда-то в туман, бреду, пока еще видно, куда ставить ногу. А потом туман заполняет собой весь мир, и я просто ложусь на землю и жду, когда эта ночь закончится. И тогда я вернусь в реальность. Зачем-то.

— Так ты летишь со мной перерисовывать наскальные рисунки? — спрашивает Лоу уже потом, в жизни.

— Нет, спасибо. Тебе ведь это не надо на самом деле. У тебя есть результаты съемок.

— А тебе? Разве не интересно взглянуть на них теперь, когда ты видела подлинные вещи этой культуры, когда значительно лучше представляешь себе их быт, их историю, их верования?

— Нет, прости. Я, наверно, уже насмотрелась.

Я не знаю, как ему объяснить. Для него те рисунки важны сами по себе. Они несут интересную для него информацию, возможно, скрывают нечто важное, существенное, судьбоносное… А для меня… Рассвет над степью, и оживляемые солнечными лучами картины. Мои пальцы, скользящие по выбоинам в холодных камнях, и его, скользящие вслед за моими. Надежда, расцветающая в душе, как цветок. На чудо, на сказку. Почти столь же невероятную, как встреча с давно ушедшей эпохой. Весна. И полная степь цветов.

Тюльпаны. Хрупкость и быстротечность.

Как быстро все кончилось. И ни клочочка надежд, ни единого. Мир вампиров меня не принял, мир древних людей оказался склепом, где в пепел втоптаны и все их мечты о счастливом будущем, и все мои.

Как теперь мне смотреть на те рисунки? Зачем мне смотреть на них?

Лоу улетел, как улетал из этого дома и раньше, и теперь я даже знала, куда. Я представляла, как проходит его день, я знала тех, с кем он проходит… Я пыталась вновь заполнить свое время чтением книг из его огромной библиотеки, но поняла, что просто не могу больше их читать. Там везде было одно: древние люди, древние культы, древние государства… Все, чего больше не существует, все, что рассыпалось в прах, все, что давно и навечно сметено новой реальностью, новой цивилизацией. Все, к чему больше нет и никогда не будет возврата. Все, что стало объектом их интереса, потому что оно настолько мертвое, что они его даже не жаждут.

— Ты обещала мне кое-что. Когда растает снег, помнишь? — в очередной свой визит домой Лоу нашел меня в степи, с альбомом. Я рисовала землю, покрытую паутиной трещин и высохшие стебли высоких трав, так нежно зеленевшие еще весной. Лето стояло жаркое, засушливое. Оно иссушило все.

— Не помню, — совершенно искренне ответила ему я. — Но если обещала — готова сделать.

В наших отношениях тоже что-то засохло. Или сломалось. Нечто неуловимое такое, призрачное. Он по-прежнему был мне дорог, его руки дарили тепло, а губы — покой. И он все так же нежно заключал меня в объятья, и так же страстно любил — и под тем, и под этим небом. Мы словно тонули в сексе, забывались им, уходили в него от проблем негостеприимной реальности. Будто забвение страсти могло хоть что-то решить или что-то исправить. Мы старались быть внимательней друг к другу, уступать в мелочах, предугадывать желания. Но эта старательность прежнюю близость не возвращала, как бы нам не хотелось. Мы уже не были вместе, даже крепко друг друга обнимая. Не только землю покрыли трещины.

— Ты обещала показать, где нашла свою птичку, — поясняет вампир. — Должен же я отыскать сестер той, что вновь крадет мою Лару, невзирая на время суток.

Крадет, да. Уводит, уносит. А что мне осталось еще, коль мир вновь сузился до размеров одной отдельной долины? Только сны про хозяина самой высокой вампирской башни, про полет через Бездну, про Страну Людей. То, от чего он пытался спасти меня весной, вытащив в экспедицию, вновь поглотило меня с головой, едва попытка прижиться среди вампиров провалилась с оглушающим грохотом. Эта реальность не принимала меня — и я проваливалась в иную. Где меня нет, да. Но есть те, кого я люблю… У папы сейчас, кстати, отпуск, у Варьки — каникулы, я только вчера с ними на лодке каталась под сенью густых лесов. И мы даже под дождь попали. А здесь вот… засуха…

— А отыщешь, и что? — чтоб не потерять нить разговора, приходится приложить некоторые усилия. — Зачем тебе ее сестры? Ты коэр, ты летаешь и так.

— Ну, кто знает, куда я смогу улететь, имея такой амулет? — он улыбается, пожимая плечами. Но все же не совсем шутит. — Птицы — вестники из иных миров. Может, и найду с их помощью иной мир.

— Ты действительно в это веришь?

— Нет, но что мешает попробовать?

Ничего не мешает. И мы пробуем. Для начала, отыскать то место, где нашла мою птичку. И, стоя в призрачной нашей степи, я все вглядываюсь в горизонт. Пытаюсь представить… вспомнить… увидеть… Дерево, поваленное грозой, Аниара, ее приток… нет… нет… нет… все не те места, не те деревья, не те реки. Я была, видно, слишком не в себе в тот день, зрительные образы размыты, путаются, не хотят накладываться на реальность… Я не нахожу это место. Не нахожу. И просыпаюсь.

Нет, я не сдаюсь, я действительно хочу помочь. Мы пробуем еще раз, и еще. Но все равно не находим. У Аниары так много притоков. И так много деревьев в лесу. А сколько из них повалила гроза, ветер, старость.

Лоу вновь улетает, его ждут дела, его ждет его (уже только его) экспедиция. А вот я все ищу. И, по-прежнему, не нахожу. Словно из тумана выплывают поваленные деревья, небольшие реки… Не те… или те… как узнать, как вспомнить?..

Да к дракосу, неожиданно злюсь на все я, к дракосу! Птичек, вампиров, раскопки, поиски! Ничего это не даст! Никому не поможет! Разве в поваленном дереве суть? Или в костях, переживших свое время? Мне нужны не они, мне нужен мир. Мир, где нет и не было никогда вампиров!..

И столько отчаянья в этом всплеске эмоций вылилось, что аж в глазах помутилось. А потом, сквозь серую мглу небытия я увидела город. Огромный, сначала показалось — вампирский. Но я присматривалась, серая мгла расходилась…

Нет, не башни, как мне показалось сначала. Дома. Обычные многоквартирные дома, просто высотою — с вампирскую башню. Даже выше! Выше, чем башня Анхена. И там нет пустоты, там за каждым окном — комната, а в каждой комнате — люди, люди, люди…

Улицы. Асфальтированные, ровные, человеческие. Заполненные человеческими машинами. Переполненные машинами! Машин столько, что кажется, будто улицы сейчас разбухнут и лопнут! И люди. В каждой машине, в каждом автобусе, просто пешком. Спешат куда-то. Или не спешат. Вообще стоят. Целуются…