Край забытых богов

— А для тебя — что? Если «насильно мил не будешь», тогда зачем? Зачем пытался найти в горах? Зачем сейчас требуешь «вернуть тебе твое»? Кем бы я ни была для Лоу, он уже взял на себя заботу обо мне. Откуда тогда «одевайся, мы уезжаем»?

— Он не заботится, он использует. Ты плохо выглядишь. Я не чувствую тебя здоровой. Из тебя эти эксперименты с птичкой всю силу выпили, тебе для жизни уже не хватает. Это не то, что называют заботой.

— Оу, сейчас нам расскажут о том, что такое истинная забота. Как трогательно. Мне послушать можно?

Лоу. Стоит себе в дверях, небрежно прислонясь к косяку и сложив руки на груди. В голосе насмешка, улыбка издевательская. А мне становится страшно.

Анхен сидит спиной к выходу и, понятно, не оборачивается, много чести. Только складка залегает в углах губ. Да глаза… он прикрывает, чтоб я не видела, как они темнеют. А воздух в комнате все равно сгущается, выстывает, и его все сложнее проталкивать в горло. Мне. Лоу улыбается. И подмигивает заговорщицки за спиной светлейшего авэнэ.

— Итак, забота, — пока Анхен молчит, пытаясь сдержать эмоции, Лоу невозмутимо продолжает. — Первый раз, помнится, я попросил тебя позаботится от этом ребенке три года тому назад. У вас ведь диван не занят? Тогда я присяду, — с легким поклоном устраивается на собственном диване, закидывает ногу на ногу и продолжает. — Или это было триста лет назад и совсем другой ребенок?.. Ты не поверишь, Ларис, как с годами начинаешь все путать: это, то, здесь, тогда… Его просят заботиться — а я нахожу объект его заботы полумертвым. Он так искренне сожалеет, так оно все нелепо вышло, в другой раз он сумеет лучше. Но в другой раз все повторяется снова, а в третий мне приходится использовать способности коэра, чтоб вернуть объект его неустанных забот с того света.

— Не бахвалься. Ты не умеешь с того света. И не смей приплетать сюда…

Тон строгого отца, отчитывающего ребенка, Лоу не впечатляет:

— Сюда, туда… А разве ты сам ищешь в жизни что-то другое? Кроме попытки переиграть ту самую ситуацию? Вновь и вновь неудачной? А знаешь, почему? Ты переигрываешь на суррогатах. Вновь и вновь. И обрекаешь их страдать, потому что там и тогда ту девочку ты от страданий спасти не смог. Не успел. Не избавил.

— Так я все-таки прав, — Анхен вздыхает. Горько, устало. Словно он надеялся ошибиться. До последнего надеялся ошибиться, а приемный сын лишь подтвердил самые худшие его предположения. — И это мне месть. За ту девочку. Которая страдала по моей вине. Вот любопытно, что страдания ей причинял не я, но вина за это моя всецело.

— Месть? Ну что ты, Нэри, как я тебе отомщу? Да и зачем, это не продуктивно. Просто выпал столь удачный шанс… Вернуть тебя к истокам. Конфликта. Проблемы. У тебя отняли все игрушки, осталась последняя. Что ты будешь делать, если и последнюю тоже отнять? А если при этом ты еще и не сможешь ее забыть? Будешь мучиться чувством вины, которую не исправить. Что ты станешь делать тогда? Вспомнишь ли ты о той, перед которой столь же виноват? Ведь она осталась единственной, которая все еще жива, все еще доступна, все еще ждет. Если отнять у тебя возможность отыгрывать ситуацию на суррогатах, вернешься ли ты к единственной настоящей?

— Ну вот видишь, Ларис, а тебе еще не нравится, что я отношусь к тебе как к собственности. Как к человеку, принадлежащему лично мне, — отвечать Лоу Анхен не считает возможным. Он и смотреть на него по-прежнему возможным не считает. — А твой спаситель тебя даже человеком осознать не в состоянии. Ты для него суррогат. Вы все для него не более чем суррогаты. Впрочем, к вампирам он относится не лучше.

Молчу. И сил нет поднять глаза от сложенных на коленях рук. Не этих слов я ждала от Лоу, совсем не этих.

— В его вселенной есть только одно настоящее существо — его обожаемая сестрица, — продолжал между тем Анхен. — А всех остальных он замечает лишь постольку, поскольку их можно задействовать в его планах относительно ее.

— Ну, мне ведь почти удалось, разве нет? — Лоу лишь улыбается. Беззаботно и чуточку вызывающе. — Ты ведь вспомнил о Яське, верно? И не ради Ларисы ты сюда прилетел. Жаль, не удалось перехватить тебя по дороге. Действительно жаль.

— Охотно верю в твои сожаления, — весьма светски произносит Анхен и поднимается. — Потому как, я думаю, ты догадываешься, что ни тебя, ни твою дорогую сестренку я отныне не желаю видеть ближе, чем в сотне километров от собственного дома! — он не кричит, но такая ненависть скользит в каждом слове, что хочется попросту раствориться в кресле, чтоб обо мне, не дай светоч, не вспомнили. — А если еще хоть раз заподозрю малейшую попытку с твоей стороны вмешаться в мою жизнь или жизнь моих близких — попросту прибью на месте, как последнюю тварь! — конец фразы он уже буквально шипит в лицо Лоу, нависая над ним, по-прежнему сидящим на диване с весьма беззаботным видом.

— Идем, Лариса, мы улетаем, — вспомнил и обо мне. Подошел, протянул руку, чтобы помочь мне встать с кресла.

— Я с тобой не лечу, — ну вот с чего он взял, что их разборки что-то меняют?

Взгляд, полный искреннего недоумения.

— Ну чего тебе еще не хватает, чтоб покинуть эту крысиную нору? Хочешь, чтоб он и дальше использовал тебя для своих интриг? Он же даже не отрицает! Ты для него — суррогат, подделка, тебя не жалко!

— Не хватает? Да все того же. Мне некуда отсюда идти. Какие бы слова вы тут друг другу не наговорили, в этом доме я спокойно и счастливо прожила целый год…

— Ты не светишься счастьем!

— Я скучаю по дому. Мне не хватает родных. Это естественно, это и ты не изменишь. А с тобой — ты и сам признаешь — жизни у нас не выходит. Мы нигде не смогли — ни здесь, ни в Стране Людей… Я не так уж хочу умирать, как сказала когда-то. А когда жизнь с тобой вновь станет невыносимой, куда мне тогда? Головой с башни?

— И что же со мной не так, чтоб от меня — головой с башни? Из последнего, помнится, я убиваю дикарей, предварительно даря им наслаждение. И чем же лучше твой замечательный друг? Кстати, знаешь, он ведь действительно летал на встречу со мной. Вот только чуть-чуть задержался. Рассказать, где?

— Едва ли это столь важно.

— Ну почему же… — Анхен вновь возвращается в кресло. — Видишь ли, Лар, если он прилетит ко мне прямо от тебя, я тебя почувствую. Твой запах, элементы твоей ауры, вплетенные в его. Тут мало принять душ и сменить одежду, хотя, понятно, не без того. Приходилось ему залетать в столь милую твоему сердцу Страну Людей, находить двух-трех дев, жаждущих ласк вампира, дарить им вместе с ласками смерть… Смерть — это сильная штука, Лар, она перебивает многие эманации… А я все удивляюсь каждый раз, что это мой мальчик к людям зачистил, он же их не любит. А видишь, как все просто. Люди — ничто, несколько смертей за раз просто, чтобы скрыть твой запах. Я уж опасаться начал, ему вход туда закроют, стольких за год поубивать…

Смотрю на Лоу. И понимаю — правда. Все правда, так и было. Убивал. Не от голода. И не раскаивается. Вампир. Не урожденный, но с детства привыкший, что так и надо. Мечтающий избавить свой народ от злого солнца, а вовсе не людей от злой смерти.

— Что еще? Ах, да, я за тебя решаю и, о светоч, я тебя наказываю. Вот только я действовал всегда ради тебя, ради нас. А он просто манипулировал тобой ради собственных целей. Манипуляции ж всегда приятней честных отношений, из-за них головой с башни не бросаются.

Молчу. По всему выходит, Анхен прав, а Лоу… А Лоу я не понимала совсем. Он мог придумать что угодно, перевернуть ситуацию любым образом, а он предпочел, чтоб Анхен признал его врагом…

— Лоурэл, скажи мне, пожалуйста, — остановилась на том, что сейчас единственным было важно. — Пока тебя не было, Анхен сказал, что если бы ты официально заявил ему, что готов обо мне заботиться, он не имел бы ни к тебе, ни ко мне никаких претензий и только б за нас порадовался. Ты возьмешь на себя подобные обязательства?

Под конец фразы голос дрогнул, потому что ответ на нее для меня значил многое, очень многое. Но он ответил сразу, без раздумий.

— Конечно, Ларис. Я уже их взял. Но если светлейший Анхенаридит Кортоэзиасэри ир го тэ Ставэ желает официального заявления, — Лоу поднялся, спокойно и без улыбки, — то я готов заявить, — он делает пару шагов и встает между мной и Анхеном. — Я нашел эту деву на пороге смерти в местах, открытых для дикой охоты, без каких-либо следов на ее теле или в ее ауре, что свидетельствовали бы о ее принадлежности другому вампиру, а потому объявляю ее своей. И принимаю на себя обязательства заботиться о ней, действуя в рамках действующего законодательства моей страны. На этом все, светлейший авэнэ, более не задерживаю. Сто километров от моего дома отсчитаете сами.

— Ты не посмеешь присвоить себе мое! — черные глаза полыхают бездной, обещанной радости при известии о том, что кто-то желает обо мне заботиться, Анхен явно не ощущает.

— Свое ты в реке похоронил. Вся страна рыдала. А теперь убирайся. Или ты в самом деле думал, что я стану исправлять твои ошибки вечно? Эту девочку ты потерял. Ну а я нашел. И когда я говорил «суррогат», я имел в виду для тебя. Для меня она достаточно настоящая, чтоб я готов был в корне пересмотреть свое отношение к людям. А для тебя всегда была и будет одной из многих. Так может, хватит уже играться в девочек, может, взрослую тетеньку для себя найдешь? Предпочтительно — своей расы?

— Не смей мне указывать! Не смей становиться между мной и тем, что принадлежит мне! Она — моя, и никакие твои слова, действия или мысли этого не изменят! — тьма кружит вихрем вокруг взбешенного авэнэ, а мне так страшно — за себя, за Лоу. Ну ведь Анхен же сам сказал, насильно мил не будешь, он все понял и готов от меня отказаться. Почему же сейчас он так упорно требует меня отдать? Просто чтоб отнять у Лоу? Этот опекун недостаточно хорош?

— Уйди с дороги, или я прибью тебя прямо сейчас!

— Так я этого только и жду. Тронешь меня хоть пальцем — и ты навсегда проиграл! Она никогда тебе этого не простит! Так и останешься в ее глазах безумным убийцей. А я — героем. Да, ты получишь ее тело, но только тело. Ее душу ты уже не вернешь никогда. Ты и так практически потерял ее. Нужен последний штрих — так сделай это. Прибей.

— Дракос тебя раздери, Лоу, она ж не нужна тебе!

— Я ей нужен. А ты давно забыл, как завоевывать дев, способен лишь хватать да ломать. Что ты можешь ей предложить? Что ты можешь сделать для нее такого, что я не в силах? Что заставит ее вспомнить о своей любви и уйти с тобой добровольно? Нет у тебя ничего.

— Найду.

— Вот сначала найди.

— Лоурэл, я в последний раз…

— Просто ударь, Анхен. И я победил.

Еще долгую страшную минуту они сверлят друг друга взглядами, затем Анхен стремительно разворачивается и уходит прочь.

Хлопает дверь. В окно мне видно, как стремительно взлетает малиновая машина. Я устало съеживаюсь в своем кресле, а Лоу спокойно садится в то, что прежде занимал Анхен.

— Ну вот и все, моя маленькая, — с улыбкой произносит он. — Действительно обидно, зря только время на полеты потратил. Но тут уж и впрямь — судьба, хоть ты в нее и не веришь.

— Анхен верит еще меньше. Знал бы ты, что он тут про тебя наговорил, в чем подозревал… А ты — как специально. Худшие опасения его подтвердил. Зачем?!