Власть и Крах

Тело Макрама немного расслабилось, как будто он выпустил сдерживаемый вдох. Она открыла глаза и обнаружила, что он опустил голову. Его магия поглотила его глаза. Это была чернота, подобная тискам самой глубокой, беззвездной ночи.

Он поднес пальцы к её лицу и осторожно вытер всё ещё влажную щёку. Он повторил это действие и со второй щекой, и пока она наблюдала за ним, тень отступила от его глаз, обнажив кофейно-чёрные радужки, а завитки дыма исчезли из-под его кожи. Его глаза были полузакрыты, поэтому он казался сонным, когда убирал волосы с её лица и шеи. Прикосновение было нежным и успокаивающим, и Наиме задалась вопросом, не показалось ли ей, что в его глазах было обожание. Обожание к ней в её худшем проявлении, разбитой на части, как банка с закваской, разорванная своим содержимым, заплаканная и с красными глазами. И от неё пахло кофтой, которую её отец разбросал по всей её одежде.

— Ты должна рассказать мне, — сказал он.

Она чувствовала себя слишком хрупкой, чтобы говорить, слишком разбитой. Но Макрам олицетворял собой безопасность, для неё так было всегда — будто её дух или её магия почувствовали родственную душу ещё до того, как они по-настоящему узнали друг друга. И, по правде говоря, что ещё ей было терять?

— Отец швырнул в меня едой. Он сказал, что ненавидит её.

Макрам провел рукой от её щеки к задней части шеи, согревая и утешая без какого-либо домогательства. Наиме развела руки в стороны ровно настолько, чтобы дать себе возможность положить голову ему на плечо.

— Но он не испытывает к ней ненависти. Это его любимое блюдо. Когда он проводил время только со мной после смерти матери, мы только это и ели, — снова подступили слёзы. — Он меня не узнает. Он не помнит всего, что мы планировали, как сильно он мне нужен.

— Ты скучаешь по нему, но он тебе не нужен, — голос Макрама был нежным и тёплым, как будто не было ничего, что он предпочёл бы делать, чем сидеть с ней в пустом зале, обнимая её, пока она разваливалась на части.

— Я знаю, — сказала Наиме, не поднимая головы.

От него приятно пахло, и, хотя она не была раздета догола, ей было легко, как и в ту ночь, которую они провели вместе.

— Он верил в меня, заставил меня поверить, что я могу делать то, что считаю правильным. Объединиться с Саркумом, уравновесить Колесо. Защитить нас от Республики. Мне не удалось договориться с Саркумом и, по правде говоря, если ты здесь, я могу только предположить, что мне удалось разжечь там гражданскую войну, которая только всё ухудшает. Без Саркума нет никакой надежды снова уравновесить Колесо. Кадир найдёт способ занять трон, женитьбой или силой, и мне ничего не останется, как сидеть сложа руки и наблюдать, как маги Тхамара медленно вымирают или истребляются Республикой, как паразиты.

Магия Макрама столкнулась с её магией, когда та поднялась к поверхности. Он только что провел сложную и изматывающую работу, вытягивая из неё эмоции и удерживая её магию. Её не удивило, что его контроль был неустойчивым.

Ночь завладела его глазами, и дым заструился под кожей, который она могла видеть, как чёрные тучи, гонимые ветром по небу. Она не была уверена, что именно сказала, что прервало его контроль над магией, но она оставалась спокойной, пока он боролся за контроль над собой. Мышцы на его челюсти напряглись, и его рука на задней части её шеи усилила хватку. Его рука, обнимавшая её за талию, надежно прижимала её к нему. Наиме закрыла глаза, вдыхая его запах и наслаждаясь потоком его магии вокруг неё. Его магия заставляла её чувствовать себя сильной, как будто ничто не могло встать между ней и тем, чего она хотела.

— Прости меня, — сказал он грубым голосом, — не могла бы ты не дышать на меня?

Наиме оторвала от него голову. Это была не такая уж странная просьба. Высвобожденная магия усиливала всё, что чувствовал маг, будь то любовь, ненависть или вожделение. Могло быть трудно управлять и тем, и другим, особенно во время или после большей работы, когда магия была усилена и находилась в постоянном движении. И всё же, если то, что он чувствовал, было похотью, и её дыхания было достаточно, чтобы испытать его…

Их взгляды встретились, его глаза были чёрные как ночь.

— Я скучал по тебе, как утопающий скучает по воздуху, — сказал он.

Слёзы потекли по её лицу и шее. Она могла только кивнуть.

Макрам сел прямее, подальше от скамейки, и притянул её голову к себе, обхватив её шею руками. Его губы захватили её.

Его руки на ней были нежными: одна гладила её шею, спину, другая сжимала её плечо. Поцелуй начался нежно, но быстро стал более отчаянным. Его зубы покусывали её губы и язык. Он подался вперёд, склонившись над ней, и она поняла, что он собирался опрокинуть её на пол в следующее мгновение. Она могла чувствовать толчок и размах его силы, знала, что магия завоёвывает власть над его разумом.

Наиме прижала руки к его груди. Он отдернул голову и сделал глубокий вдох, закрыв глаза. Он рухнул на скамью и откинул голову на подушку.

— Продолжай говорить, — сказал он.

Она не могла не восхищаться его сдержанностью. Она видела, как маги гораздо меньшей силы полностью подчинялись тому, чего требовал их магический поток. Если бы она заговорила о чём-нибудь безобидном, это могло бы помочь.

— Брат моего отца и его жена не смогли зачать ребёнка.

Было трудно сосредоточиться на её словах. Знание того, что Макрам испытывает вожделение, заставило её собственные бурные мысли двигаться в этом направлении, и он всё ещё так крепко прижимал её к себе, что даже сквозь множество слоёв одежды она ощущала силу и форму его тела. Она вспомнила, каково это — прикасаться к нему, быть с ним почти обнажённой, и ей захотелось большего.

— Я не знаю, был ли у них брак без любви и почему он так поступил, но у него был роман с одной из дворцовых служанок. Она зачала ребёнка, но умерла при родах.

— Твой двоюродный брат, — сказал Макрам. Его голос зазвучал твёрже.

— Мой дядя и его жена усыновили Ихсана, и тайна была сохранена. Знали только мои родители и несколько слуг моего дяди. Когда тётя умерла, Ихсан переехал жить во дворец и учиться в университете.

— Никто не знает, что он незаконнорожденный?

Макрам расслабил руку на её шее и погладил большим пальцем её горло. Дрожь пробежала по её коже. Наиме заставила себя сесть прямо. Она всё ещё была рядом с ним, в кольце его ног, но сложила руки на коленях.

— До недавнего времени никто не знал. Отец рассказал Кадиру вскоре после того, как я вернулась из Саркума.

— И это проблема, — голос Макрама звучал более непринуждённо, и он поднял руки, чтобы опереться локтями о сиденье скамейки, установив небольшое физическое расстояние между ними.

— Его благородство — это только половина его крови. Совет не сочтёт этого достаточным. По политическому весу следующим в очереди будет Кадир или его наследник. Когда они верили, что Ихсан был наследником, это давало мне некоторую защиту, которой у меня сейчас не будет, поскольку нет никого с моими же идеологиями, кто мог бы заменить меня, если бы я внезапно упала со скалы.

Макрам резко выдохнул, и она снова почувствовала прикосновение его силы.

— Любому, кто попытается причинить тебе вред, напомнят, почему именно Тхамар так сильно боится Шестого Дома, — сказал он с угрозой в голосе.

— Да? — осторожно спросила Наиме. — Разве это не потребует твоего присутствия в Тхамаре? Разве тебе не предстоит битва в Саркуме?

Она хотела, чтобы он был здесь. Не просто стоял в Кругу. Она хотела, чтобы он был рядом с ней. Она хотела того равновесия, которое он принёс ей. Но он был принцем, и если он сражался в битве против своего брата и завоевал место правителя в Саркуме, это было невозможно.

— Я надеялся принять ванну и поесть, возможно, даже поспать, прежде чем мы начнём обсуждать политику, — он вздохнул и поднял голову.

— Значит, ты здесь по политическим причинам, а не просто для того, чтобы выступить в роли гигантского платка, в который я могу поплакать? — она поддразнивала, хотя всё ещё была слишком неопытна, чтобы найти много юмора даже в своих собственных попытках.

— Я здесь, — он опустил руки по бокам, положив ладонь плашмя на пол помоста, — потому что нежеланный гость в Саркуме после неудачного инцидента, в результате которого мой брат заключил меня в тюрьму, который мог закончиться, а мог и не закончиться тем, что крыло дворца превратилось в руины. И потому что мне нужно время и помощь, чтобы собрать армию, чтобы снова стать желанным гостем. Остальное…

Он пожал одним плечом.

— Я знал с первого момента нашей встречи, что ты слишком много держишь в себе. Ты не горевала по своему отцу, ты не вымещала своё разочарование из-за игр, в которые тебе приходится играть. Я знаю, каково это… жить во дворце во власти Совета людей, с которыми ты не разделяешь идеалов. И всё же ты всегда была такой спокойной и собранной. Это вредно для здоровья. Если ты не сломалась бы ради меня, то, возможно, сломалась в гораздо менее подходящий момент.

— Понимаю. Ты помог мне раскрыть свою боль и неудачи в качестве одолжения.

— Нет, — он схватил её за талию, притягивая её и лаская её своим пристальным взглядом. — Я хотел это. Каждое из них. Я хотел, чтобы ты раскрыла себя передо мной, чтобы ты была моей, чтобы твои секреты и боль были моими, чтобы я хранил и охранял их.

Наиме обвила руками его шею, слишком поглощенная им, чтобы думать о чем-то ещё. Он поцеловал изгиб её шеи, когда она прижалась лбом к его плечу. Она прильнула к нему. Он поцеловал её в подбородок и отвёл её голову назад руками, чтобы поцеловать кончик её носа и лоб. Это было нежно и неожиданно, и она слегка рассмеялась, чтобы сдержать слёзы, которые снова хотели наполнить её глаза.

— Я твоя.

Её горло сжалось, когда она встретила его пристальный взгляд. Эмоции отразились на его лице, ярость, которая отразилась в быстром, крепком поцелуе, который он ей подарил.

— Мне так много нужно сказать, — сообщил он, отстранившись, — но не здесь. Не так.

Он наклонил подбородок, показывая на их объятия, напоминая ей, что они демонстрируют свою привязанность в слишком публичном месте.

Наиме убрала руки с его шеи. Макрам высвободился из её объятий и встал, потянув её за собой. Она не была готова снова оказаться вдали от него, когда только что вернула его. Но он заслужил время, чтобы отдохнуть, поесть, помыться, как он и сказал. И, если бы она могла сохранить его прибытие в секрете, то использовать его на заседании Совета могло бы стать полезным отвлечением.

— Я не уверен, что мне нравится этот расчетливый взгляд, — сказал он, но яркий, острый блеск в его глазах сказал ей, что ему это очень нравилось.

— Я обменяю свои мысли на твои, как только ты устроишься и отдохнешь.

Он одарил её медленной, эмоциональной улыбкой.

ГЛАВА 33

Даже после того, как она приняла ванну, переоделась и поела, Наиме чувствовала себя опустошённой, лишённой эмоций. Это было не плохое чувство, а что-то сродни очищению. Она не была воодушевлена, она была слишком эмоционально истощена для этого, но она действительно чувствовала себя легче, более уверенно.