Хаос

Жизнь охотника-бродяги тяжела и опасна. Только самые приспособленные и сильные из нас могут это сделать, но их существование помогло всем нам выжить. По крайней мере, раз в сезон бродячие охотники оставляли большой пакет сушеного и соленого жирного мяса на краю нашей деревни, замаскированный таким образом, чтобы мидрийцы его не нашли. Мы тайно передавали вкусные кусочки по кругу, добавляя их в водянистое рагу из муки тама или давая детям жевать их ночью в кроватях.

— Для всех нас лучше, чтобы они были там, а не здесь, — говорила Аная, и мы все знали, что она права.

— Если они так искусны в маскировке, то им нечего бояться мидрианцев. Имперские солдаты не пойдут туда, куда не смогут их лошади.

— Им пришлось бы сжечь всю Комори, чтобы найти их. — Щупальце беспокойства обвивается вокруг моего живота. Что, если они действительно достаточно безумны, чтобы сделать такое?

— Я уверен, что ваши охотники будут…

Воздух вокруг нас становится неестественно холодным. Кайм становится темным и бледным пятном, когда поднимается на ноги, двигаясь так быстро, что на мгновение он фактически исчезает из виду.

Как будто мне не нужно было еще одно напоминание о том, что он не совсем человек.

И он хочет оставить меня себе?

О милостивая богиня!

Мой взгляд прикован к его руке. Она сжата в кулак, и его пальцы обхватывают что-то длинное и прямое.

Это… стрела?

Неужели он просто поймал ее в воздухе?

Милостивая богиня всего сущего!

Я приглядываюсь внимательнее. Это определенно стрела Тигов. Мое сердце бешено колотится. Кто-то напал на Кайма? Они следили за нами?

— Не надо! — я кричу на деревья, яростно гадая, кто мог стрелять в нас — в Кайма. Эта стрела явно была нацелена на него. Мне кажется, я понимаю, почему они выбрали именно этот момент. Они думали, что он уязвим, сидя там на земле. Это был первый раз, когда они смогли прицелиться в него.

Я все это время стояла у них на пути.

Кто бы это ни был… они не хотели убить меня, только Кайма.

Я поворачиваю голову и смотрю на линию деревьев, но никого не вижу. Это должен быть охотник, потому что никто другой не смог бы так спрятаться. Я качаю головой и делаю режущее движение рукой. Стоп. Жестами тигов показываю я. Он опасен. Он убьет тебя.

Стоящий рядом со мной Кайм очень, очень спокоен. Он опускает руку и делает несколько шагов вперед.

— Покажись, Тигландер.

— Не убивай их, — умоляю я, не зная, послушает ли он меня вообще. — Все, что они видят, — это ты и я вместе. Ты должен понимать, как странно это выглядит со стороны. Они ничего не понимают.

Кайм не отвечает. Он стоит на месте, спокойно держа стрелу в левой руке, а его правая рука замерла рядом с клинком — высший хищник, поджидающий свою добычу.

— Выстрелишь в меня так еще раз, и я убью тебя. — Его голос кажется ужасно холодным и грубым, он переходит на язык тигов, чеканя с сильным акцентом. — Не заставляй меня идти за тобой, Тигландер. Амали будет несчастна со мной, если бы я так поступил, поэтому не хочу ее огорчать. Если ты откажешься выйти сейчас, то станешь моим врагом, и это будет разочарованием для всех нас.

Я напрягаюсь. Если это охотник, ему не понравится, когда с ним так разговаривают. И молюсь Селизе, чтобы он не сделал ничего глупого.

Охотники сами по себе опасны, но Кайм находится за гранью их лиги. Как вы сможете сразиться с кем-то, кто обучался быть машиной для убийства и обладает божественными способностями?

Он разорвет наших охотников на части.

— Просто выходи, — тихо говорю я. — В сопротивлении нет необходимости. Мне ничего не угрожает, но тебе будет грозить опасность, если ты не покажешься.

Раздается слабый шелест листьев, а затем из-за густого куста выходит мужчина.

Тигландер. Он высокий и широкоплечий, с загоревшей до насыщенного коричневого оттенка кожей и волосами, собранными в тугие пучки. Густая каштановая борода покрывает его сильную челюсть.

— Руэн?

Я не видела его как следует с тех пор, как он покинул Венасе много зим назад. Мы боялись, что соплеменник умрет в диких верховьях леса, куда большинство наших людей боятся ходить, но, очевидно, он нормально устроился.

Я внимательно изучаю его. Все хорошо, это Руэн, но он кажется другим.

Он старше. Выше. Его некогда долговязая фигура обросла мускулами, и весь он выглядит крепким и закаленным. Его туника и брюки сшиты из пестрой зелено-коричневой ткани, которая помогает сливаться с окружающей обстановкой.

В руке мощный длинный лук из букового дерева. Эта штука может убить оленя за сотню шагов, и все же Кайм просто поймал стрелу, выпущенную из него, прямо в воздухе.

Кайм — чудовище, а Руэн даже понятия не имеет об этом. Я не могу допустить, чтобы моему кузену был причинен вред.

Это он научил меня охотиться на снежных зайцев и свежевать их. Теперь кажется, что это было так давно. Я была всего лишь девочкой на пороге женственности, и вид крови на чистом зимнем снегу вызывал у меня тошноту.

Руэн смеялся надо мной и называл меня снежной принцессой.

Руэн останавливается в нескольких шагах от нас, его ястребиный взгляд направлен исключительно на Кайма.

— Пока я говорю, к этому месту направляются еще пять охотников. Если хочешь жить, отпусти ее и убирайся отсюда к чертовой матери.

Мои брови удивленно приподнимаются. О. Руэн стал довольно напористым охотником. Это делает меня счастливой. Нам нужны сильные охотники, если мы хотим пережить нынешний шторм.

Кайм небрежно переворачивает стрелу в руке, делая несколько шагов вперед. Он протягивает ее Руэну, оперение из коричневого фазаньего пера смотрит в сторону охотника.

Это предложение мира или угроза?

С Каймом никогда нельзя знать наверняка. Вероятно, это и то, и другое.

Руэн игнорирует стрелу. Он всегда был упрямым, мой кузен.

— Руэн, — тихо говорю я, поднимая руку в знак приветствия. Интересно, как я должна выглядеть в его глазах, одетая в это старое изодранное платье, с растрепанными волосами и носом, проколотым этим странным мидрианским металлическим цветком. Чертова штука. Мне нужно избавиться от этого. — Дружеский совет. Пожалуйста, не угрожай этому человеку. Он не…

— Мужчина? — Карие глаза Руэна встречаются с моими. Густые брови нахмурены. — Это не мужчина, Амали. Он фейри. Или ты забыла старые предания?

Фейри? Я качаю головой. В старых сказках фейри были высокими и гибкими, с золотыми волосами, заостренными ушами и фиолетовыми глазами, которые сверкали. Они должны были быть созданиями магии и света; игривыми, причудливыми и доброжелательными.

Но никто больше не верит в фейри. Лихорадка Элар охватила Срединный Разлом, и старые знания быстро забылись.

И даже если бы они существовали, Кайм не фейри.

Кайм пожимает плечами, позволяя стреле выпасть из его бледной руки. Та со стуком падает на землю.

— Ты и еще пятеро умрете, если бросишь мне вызов, так что забудь свои знания и исчезни. Амали ничего не угрожает со мной. Пришло время заняться самообразованием, охотник. Ты ничего не знаешь о том, что происходит во внешнем мире. И не сможешь прятаться здесь вечно.

— Она не твоя, чтобы забирать, — в голосе Руэна звучит ярость… и защита. Я ценю это, но все изменилось с тех пор, как в последний раз видела его много зим назад.

Он больше не мой защитник.

— Ей лучше со мной, чем с тобой, — рычит Каим, и в его голосе звучит ужасная угроза, которой раньше не слышала. — Ты не сможешь защитить ее от того, что надвигается.

Руэн сердито смотрит и поднимает длинный лук.

Пронзительный свист эхом разносится по поляне, и внезапно позади нас появляется пятеро охотников, быстро рассредоточившись, чтобы окружить нас с Каймом.

Лица мне знакомы, и я изо всех сил пытаюсь вспомнить их имена, так как угроза панически душит мои мысли.

Наши лучшие охотники, горды и вспыльчивы. Некоторые из них выглядят молодо, они едва достигли зрелости. Мужчины действительно могли сделать какую-нибудь глупость, и тогда Кайм убьет их всех.

Мне нужно что-то сделать.

Поэтому я делаю шаг вперед, подхожу к Кайму сзади и обхватываю его запястья руками. Я забываю дышать. И очень сильно рискую. Сначала он слегка сопротивляется. Это его способ дать мне понять, что он может освободиться из моей хватки в любой момент, когда захочет.

Но затем Кайм смягчается, и я опускаю его руки к бокам, прежде чем он успевает дотянуться до одного из своих смертоносных клинков.

Кожа Кайма прохладна на ощупь. А запах окружает меня, когда я слегка прижимаюсь к нему.

Глаза Руэна расширяются.

Да. Верно. Он такой же мой, как и я его.

Кайм позволяет мне это делать

— Здесь не будет никаких сражений, — говорю я громко, едва узнавая свой собственный голос, поскольку он звучит низко и властно. Я свирепо смотрю на Руэна. — Наш народ нуждается в тебе и твоих охотниках больше, чем когда-либо прежде. Я не позволю вам потерять свои жизни из-за какого-то опрометчивого суждения. Ты могучий охотник, Руэн, но этот человек уничтожит тебя, если ты попытаешься сразиться с ним. Поезжай в Венасе и посмотри на мертвых мидрианцев на земле, если ты мне не веришь. Это все его рук дело. Жители деревни направляются на север, потом на запад, вдоль Таламассы, а затем в Калабар. Мидрианцы приближаются, Руэн, и я боюсь, что они попытаются сжечь лес дотла.

Выражение лица Руэна меняется, в его глазах отражаются страх и замешательство.

— Почему это происходит, Амали? Почему сейчас, когда последние несколько зим все было относительно спокойно? Мидрианцы нам не друзья, но они научились, по крайней мере, терпеть нас. Мы выживали. Мы, наконец-то, начали добиваться некоторого прогресса.

— Хоргус мертв, — просто говорю я, не желая шокировать его еще больше. — Грядет война. Будет лучше, если вы найдете всех до последнего оставшегося в Комори тигландера и отправитесь в глухой лес или на север. На твой выбор, но не преследуй нас.

К моему облегчению, Руэн делает небольшой знак рукой, и охотники позади нас медленно начинают отступать. Его глаза сужаются, когда он замечает мою позу — то, как я стою так близко к Кайму, собственнически того обнимая.

Выражение отвращения, страха и замешательства мелькает на его красивом загорелом лице и пропадает так быстро.

Я понимаю. Руэн не видел меня очень давно, и я тогда была такой наивной. Теперь я для него практически незнакомка.

Должно быть, ему странно видеть меня такой. Охотник не понимал, что с этим делать.

— Это мой выбор, Руэн. Пожалуйста, уходи. — В моем голосе слышится легкая дрожь, пока сдерживаю холодную, ужасающую ярость Кайма голыми руками.

И он позволяет мне это.

Что самое удивительное.

Он позволяет мне делать это на виду у моего народа.

В Мидрии, в столице… женщина не посмела бы навязывать свою волю такому мужчине, но ведь Кайм не мидрианин, верно?

Руэн складывает ладони вместе и традиционным жестом прикасается пальцами ко лбу, а большими пальцами — к носу.