Серебряная герцогиня

* * *

Ульвар, тяжело опершись левой рукой о стол, слушал брата. В королевском кабинете находилось десять человек мужчин. В их числе — капитан Ференк и принц Ярдард. Все — опытные мореходы и военачальники. На столе лежали карты Металлического моря, Золотого, Медвежьего, Серебряного щитов и Солёного архипелага.

— Нужно ударить немедленно. Мои корабли подойдут с запада. Золотые и Серебряные — с востока. Уверен, они не ждут удара. Они даже не предполагают его… Мы ходили туда с Лэйдой, и я знаю проход между скалами…

— Мы не можем ударить немедленно, — возразил Дург, седоволосый капитан из Серебра. — Мы не сможем так быстро собрать флот. Весна, после зимовки все корабли уже вышли в море. Боевые — в сопровожденье торговые. Мы хоть как-то сможем быть готовы лишь через три или четыре дня.

— Это долго, — прорычал Яр. — Это слишком долго! Пираты успеют приготовиться к штурму. Нужно выходить немедленно. Сколько кораблей мы сможем собрать?

— Думаю, около десятка выставит Золотой щит. От нас будет не более семи, а может и пять…

Медведь ударил кулаком по столу. Глаза его были черны от гнева.

— Мало. С такими силами Соленый архипелаг нам не взять.

— Не взять, — тихо отозвался Ульвар. — Поэтому мы не выступим. Ни сейчас, ни через неделю.

Яр обернулся к бату. Ноздри его трепетали, желваки так и ходили. Прежде мало кто видел молодого Медведя в такой ярости. Восемь мужчин опустили глаза.

— Что ты сказал?

— Я не хочу терять корабли, — спокойно ответил король. — Не сейчас, когда над нами нависла угроза с Юга. В тебе говорит боль потери, Яр. Понимаю. Клянусь, у тебя будет возможность вернуть долги. Но сейчас мне нужен твой ум, а не гнев. Мы не можем позволить себе ввязаться в кровопролитную, долгую войну с мятежниками. Поэтому мы подождем. Мы потеряли Морской щит. Это надо признать. Сейчас, после смерти нашей сестры Лэйды, пиратские капитаны начнут рвать власть друг у друга из рук. Чайки привыкли к единовластию. Тем более, им должно лстить, что впервые за двести лет их герцог короновался. Ларан словно вернул их право на собственного короля. Хорошо хоть Лэйда не захотела. Но теперь чайки непременно захотят снова морского короля. И непременно будут резать друг друга за трон. Пусть режут. Пусть как можно больше крови прольется на солёные камни. Яр, дай им эту возможность. А потом, когда их силы иссякнут в междоусобной войне, ударим мы. Тогда битва за Соль будет стоить нам меньших жертв.

Принц Ярдард закрыл лицо ладонями, выдохнул, отнял руки.

— Ты прав, — произнес чужим, каменным голосом. — Пусть ублюдки напьются крови друг друга.

— Но они начнут грабить побережье, — прошептал грузный седовласый Анг, ведавший обороной Золотого щита. Шрам отрубил ему кончик носа и изуродовал половину щеки.

— Да, — Уль кивнул. — Поэтому ваша задача, лорды, и твоя, брат, укрепить побережье. Все силы бросьте не на атаку Соли, а на защиту наших земель.

— Наши корабли не смогут вернуться из моря… Никто не сможет пройти через Морские ворота…

— Верно, Дург. Теперь мы заблокированы с запада. Нам ничего не остается делать, как дожить до осени. Думаю, этого времени хватит чайкам, чтобы захлебнуться кровью. Напомню, вскоре они останутся без пресной воды, её запасы быстро иссякнут. Если, конечно, у вас хватит сил не пустить их на материк пополнить новые.

— Султанат, Кровь…

— Далеко. А вода нужна рядом. Яр, у тебя есть связи в Морском щите. Нам нужен предатель. Тот, кто будет играть на стороне короны. Я сказал — предатель? Нет, верный Элэйсдэйру человек. Подумай.

Яр скривился. Кивнул.

— Кого ты назначишь хранителем… потом? — спросил безжизненно.

— Никого.

Все девять советников изумленно взглянули на короля.

— Чайки, убившие своего хранителя, не достойны хранителя. Яр, мне безразлично, что ты с ними сделаешь. Хочешь — вырежи полностью. Хочешь — продай в рабство. Или пересели самых лояльных в новый порт на Северном море, в Красный город. Я бы сделал так: уничтожил бы всех мужчин, а женщин выдал замуж за медведцев и лояльных кровных всадников. На новом месте от чаек не будет столько угрозы. Мне нужны пустые Солёные острова.

— А детей?

— Детей… Ну, тех, кто сможет запомнить и мстить, я бы продал в рабство. Если твоя добрая душа, Яр, не позволит убивать детей. Маленьких, кто сможет забыть — вместе с матерями в Красный город.

— Вряд ли они смогут забыть…

— Люди забывают все. Больше никто не будет жить на Солёных землях. Я устрою там цепь неприступных фортов. И боевые дежурства кораблей. Посменные дежурства. Никаких женщин. Никаких семей. Разделю год на три части, и каждую треть на архипелаге станут дежурить корабли одного из трёх приморских щитов.

Когда все окинули кабинет и совет закончился, Уль опустился за стол в глубокое кресло, осторожно положил правую руку на столешницу из бука. Левой вынул из ящичка маленький кожаный мячик, поместил его на центр правой ладони. Попытался сжать пальцы непослушной руки. Пальцы чуть дрогнули. Уль стиснул зубы, венка прорезалась на лбу, набухла, запульсировала. По лбу потёк пот, и пальцы сдвинулись ещё на чуть-чуть. Ульвар выдохнул, расслабил руку. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, расслабляясь. Затем снова попытался сжать пальцы. И они почти коснулись мячика…

Дверь открылась. На пороге возник стражник.

— Ваше величество. К вам леди Эйдис.

— Проси.

Ульвар выдохнул, закинул мяч обратно, вытер платком лоб, встал и вышел из-за стола. Подошёл к окну, стараясь выровнять дыхание. Двери распахнулись. В кабинет влетела растрепанная девушка. Каштановые волосы сбились на бок, разрушая прическу. В зеленых глазах плескались ярость и страх. Дорожное платье выглядело помятым.

— Ульвар! — закричала она, едва дверь за ней затворилась. — Мерзавец! Что ты наделал⁈ Ты меня обманул! Ненавижу!

— Я тоже рад тебя видеть, Эйдис, — насмешливо заметил король, не оборачиваясь и массируя левой рукой пальцы правой. — Ты с новостями из Гленна?

Девушка зарычала. Стиснула кулаки.

— Уль! Я… я сделала все, что ты от меня хотел… Я ездила в этот дрянной Гленн. Я интриговала, я… А ты! Альдо в темнице! Как это понимать? Где твое слово, король⁈ Ты обещал награду, а не нож в спину!

Она упала в кресло и разрыдалась. Ульвар вздохнул, отвернулся от окна, вернулся к столу и присел на краешек, пережидая женскую истерику.

— Эйдис, ты серьёзно хочешь поговорить со мной о муже?

— Я поняла тебя! Ты нарочно… Нарочно тогда… О, богиня! Какая же ты сволочь! Альдо, он… Он добрый, он честный, порядочный… Выпусти его немедленно! Или пожалеешь, клянусь!

Ее трясло от эмоций. Она кусала губы, а по покрасневшим щекам бежали злые слёзы ярости.

— Эйдис, приди в себя, — посоветовал король. — Уверен, у тебя хватит мозгов взять себя в руки. Мое терпение заканчивается. Я не нянька, чтобы возиться с истеричными дамами.

Эйдис зашипела, вскочила и бросилась на него, растопырив пальцы.

— Мерзавец!

Она попыталась расцарапать обидчику лицо. Ульвар отклонился назад и левой рукой сильно ударил Эйдис по щеке. Девушка взвизгнула и схватилась за лицо ладонью. Замерла, растерянно моргая. Ей никогда и никто не давал раньше пощёчин.

— Совсем рехнулась? — холодно уточнил Ульвар. — Ты помнишь, какая казнь полагается за покушение на жизнь, честь и здоровье короля? Малейшая царапина на моей коже, и твоя будет снята с тела. Эйдис, сказал же: возьми себя в руки.

Девушка всхлипнула. Закрыла лицо руками, трясясь от злобы и горя.

— Как ты мог! Уль… Я… я любила тебя…

— Мне не нужна твоя любовь, Эйдис. Мне нужна твоя внешность, нужны твой рассудок и служба. Все остальное можешь оставить при себе. Даже странно, что ты так реагируешь на подобные мелочи. Только не говори, что ты любишь Альдо. Любила бы, не спала бы в тот день со мной. Тогда что вот это?

— Ты мерзавец, Уль… Тебе не понять… Законченный мерзавец. Ты — чудовище!

— Положим. И всё равно объясни, моя прелестная Эйдис. Только не лги мне про внезапно воспылавшую любовь.

Эйдис снова опустилась в кресло, закрыла руками лицо и разрыдалась. Ульвар холодно посмотрел на нее.

— Я жду, — напомнил, спустя несколько минут.

— Да, я не любила его, — дрожа всем телом и стуча зубами прошептала неверная жена. — Но я бы никогда его не предала! Он честный, добрый, хороший мальчик… Я пять лет делила с ним постель и жизнь… Он ни в чем, ни в чем не виноват! За что ты так с ним, Уль? За что ты ему мстишь? Ты убьёшь его, я поняла… Ювина может верить в твоё милосердие, но не я! Или это твоя месть мне, что я… бросила тебя пять лет назад?

Ульвар закатил глаза. Он действительно терял терпение. На щеках заходили желваки.

— Эйдис… Не будь дурой. Поезжай в свой особняк. Ах да… его опечатали. Ну, в Шёлковый, к родственникам. Приведи себя в порядок. Ванну прими, наконец.

У девушки застучали зубы от рыданий. Сейчас в леди сложно было бы узнать светскую красавицу: нежная кожа лица покраснела, глаза и нос распухли, рот перекосился от плача. Уль брезгливо оглядел ее. Эйдис заметила этот взгляд и вспыхнула. Вскочила.

— Ты думаешь, ты меня растоптал? Думаешь, можешь всё? Я… я расскажу твоей Джайри обо всем! Пусть узнает, какое ты чудовище! И Яру. Расскажу, что это ты — ты! — убил Лэйду. О том, что ты дал мне поручение соблазнить Яра. И про письмо тоже расскажу! — выкрикнула она в бешенстве. — Я им о тебе всё расскажу!

И бросилась к двери.

— Стоять! — приказал Уль, не двигаясь.

От его жуткого, ледяного, властного голоса девушка споткнулась. Застыла, обернулась.

— Эйдис, — тихо и жутко прошептал король. — Подожди. Не торопись. Идем со мной.

И шагнул к ней.

— Никуда я с тобой не пойду! — взвизгнула та, отпрыгивая в сторону.

Ульвар усмехнулся этому страху.

— Это в твоих интересах, милая. Не бойся, сейчас я ничего ужасного не стану с тобой делать. Просто хочу, чтобы ты кое-что увидела. Ты мне все ещё нужна. Это тебя сейчас спасает. Но мне нужна не жалкая, истеричная дамочка, нет. Мне нужна прежняя Эйдис. И я, в память нашей былой дружбы, хочу попытаться тебя спасти.

Король накинул серый плащ и направился к выходу.

— Я н-не пойду! — испуганно пролепетала Эйдис, настороженно следя за ним.

Ульвар обернулся, и она поразилась, насколько холодными могут быть его прекрасные глаза.

— Тогда тебя понесут силой. С кляпом во рту, если вздумаешь орать. Выбирай.

Девушке не оставалось ничего иного, кроме как последовать за королём. И позже, уже в карете без гербов, Ульвар, откинувшись на спинку сиденья, снова заглянула в ее бледное лицо. Эйдис вздрогнула от этого мертвящего взгляда.

— К-куда мы едем?

Голос её рвался, как тонкая нить.

— В тюрьму.

— Но ты сказал…

— Да. Помню. Я не стану оставлять тебя там. Сейчас я хочу, чтобы ты только посмотрела, что с тобой будет, если ты пойдёшь против меня. Чтобы оценила: готова ли ты к таким жертвам. Потому что потом, когда за клевету на честь короля твоей бархатной кожи коснётся кнут, оставляя навечно жуткие шрамы на тонкой спине, когда под твои перламутрово-розовые, такие ухоженные ногти вгонят иглы, когда тебя привяжут к дыбе и порвут сухожилия, и когда, наконец, клеймо обожжёт твой лоб — а я велю клеймить тебе лоб, Эйдис, а не плечо — когда всё вот это будет происходить с тобой, ты проклянёшь себя и своё правдолюбие. Я знаю, что пытки сломают тебя, Эйдис, и ты рано или поздно, но покаешься в клевете. В рубище из грубого, небеленого полотна, босая и растрепанная, с табличкой на груди. На главной королевской площади. Я не возражаю, если таким будет твоё сознательное решение. Каждый сам выбирает свою судьбу. Мне будет лишь жаль твоё красивое тело. Но ты точно этого хочешь, Эйдис? Твои внезапно вспыхнувшие чувства к мужу стоят этого?