Наследство тетушки Люцинии

Покa доехали до тетушкиного особняка, Дан успел получить вполне приличное представление не только о том, когда носить королевские награды, а когда – втихую любоваться ими в собственной комнате (кстати, выяснилось, что перстень тоже желательно носить, а Дан сдуру решил, что это,так сказать, материальная часть). Оказывается, высочайшая милость давала немало привилегий, а заодно и кое-какие обязанности. Он мог теперь в любое время («разумное время», уточнил Симантус) прийти во дворец, хоть просто так, хоть с подарком, предложением или жалобой, так что прoщальные слова принца вовсе не были пустой вежливостью. Мог получать приглашения на королевские увеселения и праздники (когда женится – то и на жену тоже,и, кстати, должен будет представить супругу королеве), присутствовать при торжественных выходах и приемах посольств (не то чтобы ему было это интересно, но все же!). Предъявителю королевского перстня обязаны были предоставить коня на любой почтовой станции, ночлег в любой гостинице и место на любом корабле королевства – за счет короны. Теперь ему не придется путешествовать на крыше дилижанса, даже если настанут совсем плохие времена!

А обязанности… Он, как охотник и маг, должен был принять участие в любой охоте, если чудовище угрожало безопасности королевства. Если уж честно, Дан рассматривал это как ещё одну привилегию,и она оказалась горaздо весомее, чем право торчать на королевских приемах.

Дома их ждал обед, после которого сэн Симантус тут же снова уехал, пообещав вернуться очень быстро, а Дан опять отправился в библиотеку. После объяснений Симантуса навязчиво думалось, как Аурелия приняла бы возможность попасть в королевский дворец – в качестве его жены. Почему-то казалось, что она совсем не придет в восторг. Может, даже скажет, что довольно глупо с его стороны рассчитывать, что она осчастливится такой новостью и, забыв обо всем, кинется под венец.

Он надеялся, что старинные рукописи отвлекут и от сегодняшних таких внезапных впечатлений, и от мыслей об Аурелии, к которым снова начали примешиваться неприятные – о Руисе. И надо ж было так совпасть, что первая же тетрадь, которую он раскрыл, оказалась описанием артефактов,изобретенных ггдбийг неким Пелагидом Агидара. Если Дан верно помнил родословное древо, в чем совсем не был уверен, то этот Пелагид жил лет триста назад, и нынешняя ветвь Агидара приходилась ему каким-то боковым отростком. Впрочем, какая разница? Важно, что артефакты здесь описывались такие… Дан даже не все понимал в описаниях, но подумал, что вот этому подарку Аурелия точно обрадуется гораздо больше, чем приглашению во дворец. Правда, раздаривать содержимое чужой библиотеки oн не имел никакого права, но ведь можно просто отвезти ей, пусть почитает. А то пропылится здесь еще триста лет, никому не нужное.

Так и вышло, что он прихватил с собой три тетради – для Аурелии, Иниго и себе – про охоту. И в последний момент взял еще и записки школяра, подумав, что тетушке может понравиться ехидный, в духе сэна Симантуса, стиль.

Уже в пути, когда экипаж выбрался из узких городских улиц на простор сельской дороги, вдруг подумал, что тоже мог бы купить цветы. Наверное, это даже было бы правильно. Вот только после Руиса вряд ли смотрелось бы так, как надо. Скорее навевало бы подозрения, что он подсмотрел у соперника,или вообще следит за ним, потому что сам ни черта не понимает в ухаживании. Как там говорила Аурелия? «Импровизация ещё никогда никого не подводила»? Повторение за Руисом вряд ли можно считать удачной импровизацией.

Оставалось только думать, что там могло произойти за два дня, а чего – не могло,и гадать, как встретит его Аурелия. Он соскучился. Безумно соскучился, хотя, видит Создатель, эти два дня никак нельзя назвать скучными. Ее не хватало – до боли, до зубовного скрежета, стоило лишь представить, что это «не хватало» может обернуться жутким «навсегда». И ведь сам сказал, что не станет ее удерживать!

Сэн Симантус, разумеется, не мог не заметить его нетерпения и мучений. Но, на удивление, на этот раз никак их не комментировал, прикрывался газетой,только несколько раз выразительно посмотрел с видом «Создатель, дай мне сил не прибить такогo попутчика».

И вот наконец экипаж остановился у крыльца тетушкиного дома. Дан выскочил, позабыв даже взять тетради из багажа, хотя и думал в пути, что надо бы отдать их сразу. Сейчас он не мог думать. Багаж никуда не денется, а ему срочно нужно убедиться, что Аурелия – тоже не делась. Никуда, и особенно – в объятия финансиста!

Их он увидел сразу, едва свернул с лестницы в коридор. Стояли у самых дверей в комнату Аурелии, будто никак не могли расстаться. Дыхание перехватило, в груди вдруг образовалась огромная сосущая пустота. Может, Дан и ушел бы. Молча. Но – на его глазах! – чертов Руис склонился к Аурелии, а она протянула ему руку. Блеснули камни, и так же ярко заблестели глаза Аурелии, когда ее запястье ладно, будто нарочно под нее сделанный, обхватил изумительно красивый браслет…

Перед глазами словно встала пелена от ярости,и Дан, рванув к ним, развернул Ρуиса за плечо и с размaху впечатал кулак в «очаровательную», черти б его драли, физиономию.

Аурелия отшатнулась, Ρуис улетел в стену, а Дан… Дан просто стоял и чувствовал себя мертвым. Окончательно и бесповоротно. Два дня, всего два дня – и она уже принимает помолвочный браслет от другого? Даже не поговорив с ним? Ну да, о чем говорить, он же сам сказал… Сам. И даже теперь считает, что так было правильно. Но потом… Отпустив, должен был завоевать снова, удержать. Не смог.

– Ты спятил? – закричала Аурелия. – Дан,ты что творишь?! Создатель. Ρуис!

Очень красноречиво. Сразу видно, о ком переживает. Ну да, настоящий жених – не навязанный. И кинулась она к нему.

Руис ощупал лицо, усмехнулся – губы, кстати, остались целыми, да и вообще на удивление целый.

– Не волнуйтесь, Тамирия. Я живой. И вменяемый. Лучше этим безумным орангутаном займитесь, а то, не дай Создатель, ещё кого покалечит. Однако признаю, я был не прав, он все же способен на яркие чувства. Доброй ночи. – И ушел. Вот так просто взял – и свалил?

Дан рассеянно потер саднящие костяшки. Нет, догонять этого «вменяемoго» он не будет. А то ведь правда покалечит. Как он мог уйти?! Бросить ту, кoторую только что назвал невестой, рядом с «безумным орангутаном»?!

– Не знаю, что на тебя нашло, - прошипела Аурелия, распахивая дверь в свою комнату, – но не собираюсь выяснять посреди коридора. Будь любезен, войди и объясни, какого черта ты устрoил!

Дан предпочел бы уйти. Что тут объяснять, она же умная, сама должна понять. Но ее явная злость, ее взгляд, в котором было что угодно, только не вина и смущение, завели до бешенства. Ладно, она выбрала, но можно же обставить все прилично!

Он вошел, плотно закрыл за собой дверь – и как силы хватило не шарахнуть?!

– Значит, все-таки финансист? А что, в вашем времени принято отказывать именно так – молча и сразу к другому?

– Отказали здесь разве что мозги у некоторых! – Аурелия развернулась, разозленная, с ярким румянцем на щеках,и ткнула его пальцем в грудь. – Что ты несешь?

Он поймал ее руку. Провел пальцами по браслету. Руис постарался, нашел или заказал действительно шедевр. Идеальные камни, чистая, сильная магия.

– Я несу? Εще скажи, что это не браслет.

– Да при чем здесь браслет?! – воскликнула она и выдернула руку.

– При помолвке! Он на моих глазах его тебе надел, а ты спрашиваешь, при чем?! Я, может, и слеп, но не настолько!

– Надел – и что? Я не понима… – она вдруг осеклась и взглянула на браслет, будто в первый раз увидела. - Ты решил, что это помолвка?! Создатель! Какой же ты… Это артефакт из кладовки. От тетушки! А ты что устроил?!

– Тебе его не тетушка надевала. Черт, Аурелия, ты что, никогда не видела ни одной помолвки? Не знаешь, как это выглядит?!

– Тетушке было недосуг со мной нянчиться! Пень безумный! А я хотела надеть! Ты видел застежку? Самой неудобно! В моем времени браслеты давно вышли из моды. Хоть помолвочные, хоть какие! У нас кольца для помолвки и брака. Кольца, ясно тебе?

Нет, ему не было ясно. Мало ли, что в ее времени кольца, если здесь – браслеты. И Руис не мог не понимать, как выглядит вся эта сцена. Но она… она, выходит, не понимала.

– Не помолвка? – все-таки переспросил Дан. Просто чтобы услышать еще раз, и хорошо бы не длинные эмоциональные восклицания, а короткое и уверенное «нет».

– Ты оглох от радости? Нет!

Нет, от радости он не оглох. От радости у него, наверное, окончательно отказали остатки разума, потому что он схватил Аурелию в объятия и начал целовать, жадно, торопясь, в губы, в щеки, в шею. Будто и впрямь обезумел. Создатель, да без всяких будто!