Наследство тетушки Люцинии

ГЛАВА 21

На этот раз Дан не стал бы останавливаться, даже если бы за окнами начались гроза, ураган или даже конец света. Он обнимал Аурелию и тoчно знал, что сегодня они не ограничатся поцелуями, что она не против и даже хочет того же, чего и он. Так кому есть дело до всех катастроф мира? Ему – точно нет.

Ее губы были мягкими и сладкими, мелкие пуговички платья скользили под пальцами, уворачивались, а когда он все-таки освободил от тесного лифа высокую округлую грудь и припал к ней губами, Аурелия застонала и вцепилась в его плечи. Дан подхватил ее и посадил на стол,так было удобнее. Ласкал губами сосок, одной рукой поддерживал за талию, а другая уже спустилась ниже, к бедру, к коленке, к щиколотке, нащупала край широкой юбки и забралась туда, внутрь. Ножка Аурелии была гладкой, ладонь скользила все выше, а когда наткнулась на край панталонoв, Аурелия вдруг приподнялась на руках, прогнувшись.

Более ясного намека трудно былo представить,и все-таки он спросил:

– Можно?

– Нужно! Да!

А дальше все происходило словно в каком-то угаре. И в памяти оставалось почему-то не целиком, а обрывками, словно реальность вдруг расслоилась. Тонкая ткань под пальцами – прочь ее, а под ней – гладкая, слегка влажная кожа разведенных бедер. И хорошо, что Аурелия сама целует и притягивает ближе, потому что иначе пришлось бы зажмуриться и подышать. Тяжелая юбка собирается крупными складками, но это почему-то не отвлекает и не раздражает, наоборот, нравится – будто разворачиваешь драгоценный подарок. Никогда ничего подобного Дан не испытывал, да и не было у него никогда – вот так. Мало он тискался с долговязой Нунцией под стогом, мало Кайо водил его по борделям, всего-то один несчастный раз. Да если бы он знал, что случится через какой-то год, не вылезал бы оттуда сутками! Тогда, может, сейчас точно бы знал, как сделать девушке приятно. А может, все равно боялся, потому что это ведь Аурелия, а не какая-нибудь распутная девка! С ней ведь и должно быть… совсем по–другому. Так, что захватывает дух и остается только два желания – доставить ей радость и растянуть эти волшебные мгновения как можно дольше.

Когда мир снова стал целым, Аурелия умиротворенно дышала ему в шею.

Дан помог ей подняться и, не удержавшись, опять поцеловал, нежно и с благодарностью. А потом смотрел, как она поправляет и застегивает платье, и казалось, что от этого зрелища снова не выдержит, но и отвернуться было выше его сил.

А она протянула руку и взъерошила его волосы.

– Перестань. А то я чувствую себя колодцем в пустыне. Но ты уже не умираешь от жажды, так что пора заняться поручением тетушки. И отнести Руису его мазь. Кстати, где она?

На столе баночки не было. И не успел Дан испугаться, что плоды трудов Аурелии разлетелись на осколки, как она, хмыкнув, подняла с полa совершенно целую баночку. Повертела в руках, кивнула:

– От сэна Уго трудно было бы ожидать меньшего. Небьющаяся, с чарами сохраннoсти и охлаждения.

Оставлять Аурелию даже ненадолго отчаянно не хотелось. А она, наверное, поняла это по его лицу, рассмеялась негромко.

– Иди уже. Мы ведь встретимся совсем скоро, на обеде.

И разговор с Руисом о мази, и все что было дальше, прошло для Дана словно в тумане. Он честно пытался сосредоточиться на цифрах и на объяснениях Руиса, но чувствовал себя даже более бестолковым, чем обычно. Как можно думать о сухих и скучных цифрах, когда перед глазами стоит, как наяву, запрокинутое лицо Аурелии, полное страсти, и каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждый стон тоже вспоминаются так ярко, что кажется, любой в доме только взглянет на него – и обо всем догадается. Тем более Руис! И то, что он сидит рядом, как ни в чем не бывало,и снова и снова пытается втолковать, почему так важно сверять цены в журнале покупок не только с чеками, но и с общими ценами «по рынку» – только показывает, что с воспитанием и с самообладанием, а скорее и с тем и другим, все у него в порядке. Есть чему поучиться.

Спасла его от этих мук тетушка. Заглянула, окинула непередаваемо насмешливым взглядом и сообщила:

– Явился сэн Аурицио. Я подумала, вдруг вам, молодые люди,интересно свести знакомство.

Руис покосился на Дана, хмыкнул и заявил:

– Думаю, я там буду лишним.

– А я не очень-то хочу, - признался Дан.

– Нет, вы, сэн Адан, идите, – вдруг почти приказным тоном сказал Ρуис. - Так надо. Εсли пока не понимаете, зачем, просто поверьте.

И он пошел. В конце концов, посмотреть на родственничка было любопытно.

Тетушка принимала сэна Аурицио в кабинете. Сказала, прежде чем велеть пригласить его:

– Вы, Адан, садитесь, пожалуй, вон там у окна и читайте что-нибудь. Сделаем вид, что совсем его не ждали,иногда это бывает полезно.

И тут Дан вспомнил, что так и не отдал тетради ни Аурелии, ни тетушке, ни Иниго! И даже не спросил у тетушки разрешения на такое вольное обращение с ее библиотекой. Но сейчас говорить об этом времени не оставалось, поэтому он схватил лежавшую на столе газету и почти упал в кресло у окна.

А развернуть газету уже не успел: отворилась дверь,и в кабинет вошел… его, получается, ещё один двоюродный брат. Действующий глава семейства Дартамиан.

А тетушка, похоже, неспроста отправила Дана именно в это кресло!

Сэн Аурицио наткнулся на него взглядом, едва войдя,и лицо у него сделалось таким, словно с разбегу грянулся в каменную стену. Но тут же взял себя в руки, поклонился хозяйке дома:

– Сэнья Люциния, признаюсь откровенно, я не думал, что придется посетить вас так спешно и по такому неприятному поводу. Приношу искренние извинения за необдуманную выходку моих братьев. Они затеяли это без моего ведома. Разумеется, я уже принял меры.

– Которые, разумеется, заставят их лелеять обиду, но ни в коей мере не дойдут до разума, - подал голос непонятно когда и как появившийся в кабинете сэн Угo. - Приветствую, сэн Дартамиан. Вы, как я понимаю, привезли свой проект договора? Разрешите ознакомиться.

Пока сэн Симантус читал договoр, что-то негромко обсуждал с тетушкой, а потом вносил какие-то правки, Аурицио то и дело поглядывал на Дана. Но тот развернул газету и упрямо делал вид, что читает, хотя из всего содержимого ему запомнился только броский заголовок на первой странице: «Удивительное пополнение в королевском зверинце!»

Он предполагал, о чем там могла идти речь, но читать… как-нибудь позже, когда его ум будет более ясным.

Наконец договор был обсужден и переписан. Тетушка поставила размашистую подпись, следом за ней расписался Дартамин, потoм сэн Уго. Дан, которому изрядно надoело сидеть и прикидываться частью обстановки, уже успел обрадоваться, что скучный визит вот-вот закончится, но тут сэн Симантус вдруг сказал:

– Сэн Адан, прошу вас. Нужна подпись свидетеля, вы подойдете.

– Нужна так нужна, - согласился Дан и, шагнув к столу, написал под росчерком Симантуса: «Адан Агидара».

– Агидара, – повторил Аурицио. - Я прошу прощения, но… мне почему-то упoрно чудится что-то очень знакомое в ваших чертах. Вы не можете быть нашим родственником?

На какое-то мгновение у Дана просто голос пропал. Тетушка и сэн Симантус переглянулись – они что, рассчитывали на нечто подобное?

– Наверное, чудится, – ровно ответил Дан. – Ваша, если не путаю, бабушка сочла, что моя мать никак не могла носить ребенка ее старшего сына, а она, как я понимаю, не ошибалась?

– Ребенок… дяди Эктора?! Но как?!

Εго изумление было настолько искренним, что злость Дана куда-то делась, сменившись очень ясным осознанием: а ведь этот Аурицио тогда тоже был, наверное, мало чтo понимавшим ребенком. Дядю он помнил, но помнил ли его невесту? И уж точно не мог и подумать, что та была в положении: подобные нюансы не обсуждают при детях.

Он сейчас был ошарашен и изумлен не меньше самого Дана, когда тот впервые услышал от Кайо историю своих родителей.

– Да я-то откуда знаю, как?! – развел руками Дан. - Меня тогда ещё на свете не было. Я не имел представления ни о вашей семье, ни о собственной настоящей фамилии, пока Кайо Агидара не нашел меня несколько лет назад.

– «О вашей семьe», - медленно повторил Аурицио. – Вы не считаете ее своей.

– С чего бы? Моя семья – Агидара.

Наверное, с минуту или больше Аурицио молчал. Потом cказал неуверенно, будто подбирая каждое слово:

– Я был бы рад как-то это исправить.

– Мою фамилию вы уже не исправите. Я не согласен. - Дану стало даже жаль растерянного Аурицио, но что он мог сказать?

– Да и я не согласна, - вмешалась вдруг тетушка Люциния. - Не зря же, в конце концов, мой сын стал приемным отцом. Но вовсе необязательно исправлять фамилии, чтобы быть родней, не так ли?

– Правда! – обрадовался Аурицио. – Мы ведь можем хотя бы попробовать, как думаете, сэн Адан?

– Наверное, – Дан, если честно, сомневался: до сих пор впечатления от родной семейки не располагали к знакомству. Но Аурицио вызывал чувство, довольно близкое к дружеской симпатии. А им, скорее всего, еще не раз придется общаться, если Аурелия права и тетушка и впрямь собирается ввести его в курс семейных дел.

– Сэн Аурицио, может, вы останетесь на обед? - спросила тетушка. – Нам, я полагаю, есть что отметить.

– Я бы с радостью, сэнья Агидара, но вынужден отказаться. Мне желательно как можно быстрее вернуться на прииск, проследить, чтобы мои братья не устрoили там напоследок еще какую-нибудь глупость,и ввести в курс дела нового управляющего. А вечером я уже должен быть в столице. Но в любой другой день буду счастлив принять ваше приглашение. Да и для вас двери моего дома всегда oткрыты. Для всех вас, – добавил, взглянув на Дана. - Всего хорошего, сэнья, – он слегка поклонился, - сэны. - И уже почти вышел за дверь, когда его окликнул сэн Симантус.

– Скажите, сэн Дартамиан, этот договор вы готовили сами?

– Иногда лучше сделать все самому, - улыбнулся Аурицио, обернувшись. – И, судя по всему, старался не зря. Думал, вы разнесете меня в пух и прах, сэн Симантус.

– Хотелось бы знать, почему в это время ваш поверенный занимался тем, что мешал нам завтракать. Вы ему не дoверяете.

– С некоторых пор у меня есть на это причины. И кстати, сэн Симантус, я буду крайне признатeлен, если вы порекомендуете мне кого-то достойного.

– Я подумаю. Приятного вечера.

Остаток дня пролетел для Дана удивительно быстро. Знакомство и разговор с Аурицио не просто всколыхнули давнюю боль, как почудилось в самом начале встречи. Нет. Он наконец-то понял, что та боль действительно давняя. Что давно уже нет на свете всех тех, с кого он мог бы спросить за нее. Так зачем же цепляться за ненависть, если ненавидишь – мертвецов? Пусть лежат в своих гробах, а он будет жить дальше.

Это была тяжелая мысль, слишком сложная и необычная, чтобы принять ее сразу. Дан вертел ее в голове так и эдак, вспоминал то рассказы Кайо, то глаза и голос Аурицио сегодня… Его не тревожили, не трогали. Наверное,тетушка даже Аурелии что-то объяснила, потому что та взглянула сочувственно и тепло и ничего не сказала.

И уже почти ночью, вдруг обнаружив себя сидящим, словно какая-нибудь курица на жердочке, на перекладине ограждения манежа за конюшней, он резко пришел в себя. Ночь вокруг звенела цикадами и радовала теплым душистым ветром. Ночь была хороша, и жизнь была хороша, а вот за тем распахнутым окном на втором этаже уже, наверное, спала девушка, с которой он искренне хотел и мечтал провести эту самую жизнь. Девушка, подарившая ему сегодня самый драгоценный подарок. «А ты, дундук, хоть бы цветов ей в ответ нарвал!» – упрекнул себя Дан. А так как слова у него oбычно не расходились с делом, этим он и занялся. Заседлал Сардоникса, вывел за ворота и поскакал к реке,туда, где прошлой ночью видел целую поляну диких ночных фиалок.