Мое стихийное бедствие. 1 часть

А всё сейчас только начинается

Нина

Я поняла, что не так: Дамир не упрекает и даже не намекнёт, что сегодня я была просто ужасна. Именно это во мне резонирует. А я на самом деле жду на подсознании, когда меня кто-то одёрнет и скажет "Эй, какого чёрта, ты опять всё делаешь не так". Отругает, как ребёнка... Жду и от этого боюсь предпринимать что-либо. Удивительно, когда успела привыкнуть к такому? Никогда раньше не задумывалась об этом, но правда же — постоянно при каждом шаге всё внутри натягивается струной, заставляя меня ещё больше ошибаться, пока я жду, когда меня наконец уже одёрнут и ткнут моськой в совершенное.

Почему? Когда это во мне появилось? Не могла же я родиться такой косячной, правда? Почему-то вспомнилось детство, но развивать эту мысль я сейчас точно не хочу.

Тихонько выхожу из ванной комнаты, поправляя на себе громадную кигуруми* и закрывая молнию до последнего зубчика. Нахожу его в зале, оперативно расправляющим диван, и пытаюсь не смущаться и не разглядывать его черное нижнее бельё, очерчивающее отличные бедра. Чёрт, какая красивая задница... Нельзя же на такое смотреть!

Резко разворачиваюсь, пока он меня не заметил, но вместо того, чтобы быстро смыться, врезаюсь мизинцем в угол дверного полотна. Твою ж...мать...

Неловко пытаюсь не выть и не прикусывать губы от боли и нелепости, но быстро сдаюсь, ойкнув. Позади всё также молчат... и лучше бы он ничего не заметил.

— Единорог?

Сглатываю, зачем-то закрывая руками и без того упрятанную под плюшем грудь. Ну, про эту пижаму он сейчас, конечно.

— Розовый единорог. — Решаю поправить.

— Ммм, — тянет Дамир, явно продолжая оценивать меня сейчас, — повернёшься?

— Ты не одет.

— Я пока в футболке.

— Жаль... — ляпнула быстрее, чем сообразила о подтексте. — В смысле, жаль, что только в футболке.

Он продолжает смеяться, заставляя обернуться на его ответ:

— Или "пока в футболке"?

— Мечтай. — Прищурилась, пытаясь смотреть только в глаза эти янтарные... ага, конечно-конечно, только в глаза.

— А что мне ещё остаётся? — Продолжает дарить улыбку, — Нин, мне бы простынь...

Сглотнула, опомнившись. Откуда её взять? Найти что-то у Светы? Неудобно... а пускать мужика в её квартиру — удобно? Я свихнулась, точно свихнулась! Ладно хоть, черепаха пока не думает просыпаться и не лицезреет нелепость всей этой ситуации.

— Нин...

Выдыхаю, снова уловив на себе его взгляд. И лучше бы он продолжал осматривать комнату, а не стоял здесь просто так.

— Почему...

Безмолвно ждёт, когда продолжу.

— Почему ты до сих пор ничего не сказал?

Едва разобрала мелькнувшее на миг непонимание.

— А что я должен был сказать? Про пижаму? Прикольная, хочется потрогать и снять, но ты же не дашь...

Снова сглотнула и наконец ушла в комнату, быстро найдя в шкафу мою единственную запасную простынь. Да-да, снова розовую и с единорогами. Попыталась не смущаться, кинув ею в него, но окончательно провалилась сквозь землю, когда это чудо её расправил, оценив рисунок, и слишком характерно приподнял одну бровь.

— Какая ты... интересная, Нин. Мне даже немного жутко.

Я могу отшутиться и сказать, чтобы он запомнил и боялся, но хочу искренне совершенно не этого.

— Я не о пижаме спрашивала.

Склонился над диваном, застилая угол за углом.

— О чём тогда?

Мне нужно узнать, понять, почему он такой со мной.

— Ты ничего не сказал про Илью и... ты же видел, что до этого я отходила.

— С тем мужиком? — Спокойно спросил, взглянув через плечо.

— Да. С... — Выдохнула. — С Тимофеем Анатольевичем.

Дамир же выдал:

— Здорово, что у него наконец появилось имя. Я почти рад его узнать.

И я не знаю, что на это сказать.

— Так всё же?

Обернулся ко мне, закончив. Просто сел, вальяжно вытянув ноги и упершись сзади руками.

— Что я должен был сказать, Нин?

— Ну, я же... — сейчас всё кажется глупым, смогла выдавить едва слышно, — я же... виновата перед тобой.

Нахмурил брови, резко подавшись вперёд.

— В чём? С чего ты это решила?

Неловко...

— Я...

— Ты передо мной ни в чём не виновата... — меня сковывает и выворачивает, но он добивает ещё больше, — ни передо мной, ни перед кем-либо ещё, Нина.

— Неправда... — Даже делаю шаг назад, упираясь в стену и пытаясь не терять равновесие.

— Так, смотри, кис, — сцепил костяшки рук перед собой, — мне не нравится тот мужик, но я пока не готов принимать то, что ты в него очевидно давно влюблена. Это бесит, честно, но ты здесь в чём виновата?

Зачем я затеяла этот разговор? Отвечает сам.

— Ни в чём, это лишь мои ожидания и желания быть с тобой, ты их оправдывать не обязана.

Что-то совсем растерялась.

— Мы поговорим об этом позже, окей? А второе... как его? Илья? Только не говори, что ещё и здесь в чём-то себя обвиняешь?

Глотаю воздух, но ответ так и не срывается с губ. Вместо того, нахожу силы лишь развернуться к двери и выйти... сбежать к себе в комнату. Уйти, скрыться, исчезнуть.

— Эй, — слышу вслед, захлопывая за собой дверь.

Вытираю вдруг побежавшую слезу, совершенно не понимая, откуда она взялась. Что сейчас со мной?

— Нин, — аккуратный стук, — что не так?

Да! Всё не так... его быть здесь не должно... в моей жизни таких людей быть не должно. Я с такими не умею... он оголил провода во мне, а это просто опасно. Тихо сползаю на пол, пытаясь глубоко дышать.

— Котёнок, выйди, пожалуйста...

Нет, никуда и никогда отсюда не выйду, пока он стоит за этой дурацкой стеной.