Судя по всему, с мамы было достаточно.
— Разве ты не знаешь, что надо стучаться?
— Не надо. — Она покачала головой, и ее симпатичное лицо вспыхнуло от гнева. — Не делай этого. Я ужасно беспокоюсь о тебе, а ты ведешь себя так, будто ничего не происходит.
Расстроенная тем, что заставляю ее волноваться, хотя это было совсем не то, чего я хотела, я встала с кровати и подошла к ней. Изобразила на лице усталую улыбку.
— Мам, клянусь, я просто устала. Я просто… Подзаряжаю батарейки перед тем, как вернуться к работе.
Мама внимательно посмотрела на меня. А потом сказала:
— Ты врешь.
— Мам! — фыркнула я.
— Я знаю, что ты лжешь. Ты избегаешь меня. Ты не отвечаешь на мои звонки. Тебя здесь никогда не бывает… Я в шоке, что ты вообще здесь появилась. И я думала, что это означает, что ты хочешь перестать отгораживаться от меня и поговорить. Но ты пряталась здесь все это время.
— Мама, я не отгораживаюсь от тебя.
— Это наркотики?
Мои глаза расширились.
— Нет. Неужели ты совсем меня не знаешь?
Она пожала плечами.
— В газете упоминалось что-то о наркотиках.
Меня охватил гнев.
— Моя мама. Моя собственная мать? Ты что, издеваешься надо мной? Ты слушаешь эту выдуманную чушь?
— Ну, моя собственная дочь не хочет со мной разговаривать, так что же мне еще думать? — закричала она.
— Не верь таблоидам, как идиотка.
— Не смейте так со мной разговаривать, юная леди. В этом доме ты не рок-звезда! Прояви хоть какое-то гребаное уважение!
Я в ужасе моргнула. Моя мама никогда не кричала на меня так. Никогда.
Она вздрогнула, слезы блеснули в ее глазах, когда она тоже это осознала.
— Я чувствую, что теряю тебя, — прошептала она.
Мне хотелось плакать. Мне хотелось сказать, что она ни при чем. Мне хотелось обнять ее, зарыдать, закричать и сказать, что мне одиноко. Что я одинока и несчастна. Что все ее жертвы были напрасны. Что я абсолютно ни за что оттолкнула парня, которого любила. Что я потерпела неудачу. Что я не могу справиться со славой.
Что хочу, чтобы она простила меня за то, что я потратила ее жизнь, чтобы в итоге только подвести ее и всех близких мне людей, которые имели значение.
Но я этого не сделала.
Я подавила свое одиночество.
Я напомнила себе, что Мики, Брэндон и Остин полагаются на меня. Что моя мама впервые в жизни чувствует себя хорошо в финансовом плане и что она надеется, что я буду поддерживать ее в этом состоянии.
У меня просто были плохие несколько месяцев. Я переживу это.
— Ты не теряешь меня, мама. Я просто устала.
Дверь моей спальни чуть не слетела с петель, так сильно мама хлопнула ею, выходя.
Я заперлась в ванной, включила душ, чтобы заглушить звук, и заплакала.
Когда, наконец, взяла себя в руки, я выглянула в окно и увидела, как ее машина отъезжает от дома. Ненавидя себя за то, что испытываю облегчение, я спустилась вниз, чтобы перекусить.
В тот момент я не думала, что могу чувствовать себя еще хуже. Но когда я сидела на табурете и ела бутерброд, появился муж моей матери. Я автоматически напряглась, предполагая, что сейчас прослушаю лекцию.
Брайан скользнул на табурет рядом с моим. Он пользовался слишком большим количеством одеколона. Я уронила бутерброд, внезапно потеряв аппетит.
— Твоя мама расстроена.
— Я просто устала. — Мне уже наскучила собственная ложь.
— Я знаю, — сказал Брайан и указал на мой бутерброд. — Ты будешь доедать?
Я подтолкнула к нему тарелку. Он откусил кусочек, глядя на меня. Я нахмурилась в ответ на его изучающий взгляд.
Брайан сглотнул и сказал:
— Я пытался сказать твоей маме, что ты устала. Она не понимает, как тяжело тебе в туре.
Я больше не была шокирована изменениями в Брайане. Ему нравился красивый дом и красивые машины. Брайан любил рассказывать людям, что его падчерица Скайлар Финч.
Но не понимала. Я не понимала, почему именно этого мужчину выбрала моя мама. Она была потрясающей. Красивой, умной и веселой. Теперь, когда стала немного старше, я уже могла оценить, что Брайан был красивым, но этого было недостаточно. Он знал, что хорош собой, но не так очаровательно и дерзко, как Мики знал, что великолепен.
Я не могла понять это. В нем было что-то такое фальшивое, и я не понимала, почему мама этого не замечает.
— Э-э-э, спасибо, — пробормотала я.
— Я не скажу ей, что это потому, что ты ненавидишь жизнь, — вставил он, понимающе ухмыльнувшись мне.
Мое сердце бешено заколотилось.
— Что?
— Она размышляла об этом вслух. Если причина, по которой ты избегаешь ее, заключается в том, что ты получила то, что хотела, только чтобы обнаружить, что ты этого не хочешь. Но не волнуйся. Я сказал, что это смешно. Ты не станешь зацикливаться на том, чтобы сделать группу успешной, заберешь все мамины деньги и время, почти разрушишь ее отношения со мной в процессе, и, наконец, дашь ей тот достаток, который она заслуживает, только чтобы повернуться и сказать, что ты больше этого не хочешь. Ты бы ее так не подвела. — Он стряхнул крошки с пальцев и улыбнулся мне.
Отвратительный. Чертов. Ублюдок.
— Есть одна вещь, которую я знаю о тебе, Скайлар. Ты любишь свою маму больше всего на свете. Ты останешься в группе, заставишь ее работать, чтобы мама была счастлива.
Я посмотрела на нож для масла. Сколько денег потребуется, чтобы снять с меня обвинение в уголовном преступлении? Нет, Скайлар, убивать ножом своего отчима плохо.
— Жертвовать всегда нелегко. Я беспокоюсь о тебе. Я беспокоюсь, что тебе одиноко.
Его тон заставил меня снова посмотреть на него.
— Я забочусь о тебе, Скай. Я не хочу, чтобы тебе было одиноко. Ты можешь поговорить со мной.
Он наклонился вперед, и его глаза опустились к моим губам.
Какого хрена?
Нет?
Нет…
Его рука лежала на моем бедре.
Кровь запульсировала у меня в ушах, когда я посмотрела вниз на руку отчима, лежащую на моей ноге. Его пальцы скользнули по внутренней стороне моего бедра, и он начал ласкать меня.
Тошнота накрыла, словно меня укачало.
— Ты даже не представляешь, насколько красивой стала. Ты такая особенная, Скай.
Его рука скользнула еще выше.
— Держись за это и знай, что я здесь, если тебе понадоблюсь. Позволь мне быть рядом с тобой.
Этот сукин… Ублюдок…
Я оторвала его руку от себя и оттолкнулась от табурета так быстро, что чуть не упала. Я попятилась от него и увидела в его глазах вспышку сдерживаемого гнева.
— Что… Ты…
— Нет, Скай, что бы ты ни придумывала в своей голове, остановись. — Его лицо ожесточилось. — Я просто утешал тебя. Как отец. Не расстраивай свою мать больше, чем уже сделала. * * *
Я уставилась на О'Ди, извергнув воспоминание, как будто у меня не было другого выбора, кроме как избавиться от него.
— Я никогда ей не говорила.
В его взгляде смешались гнев и сочувствие.
— Он снова что-нибудь пытался предпринять?
Я отрицательно покачала головой.
— Я больше не возвращалась в тот дом. Я была так сбита с толку, что продолжала сомневаться в том, что произошло. Но в конце концов я все поняла. Мы оба знали, что он пытался начать в тот день. Он был подлецом, и я позволила маме остаться с ним. Я не сказала ей, каков он на самом деле.
О'Ди соскользнул на пол и сел спиной к дивану, согнув одно колено, а другое вытянув так, чтобы наши ноги соприкасались.
— Ты боялась, что она тебе не поверит?
— Нет.
Мои губы дрожали, слезы жгли глаза.
— В этом-то и весь ужас. Я знаю, что она бы поверила. Я… Я была так запутана, Киллиан. Я тонула и не хотела видеть никого, кто мог бы меня спасти. А теперь все это звучит чертовски глупо. Что все это значило по сравнению с бандитами в масках, ворвавшимися в дом и убившими ее и ее мужа? И ради чего? Картина, в которую я вложила три четверти миллиона долларов, потому что Адам, мой финансовый агент, сказал, что я должна вкладывать свои деньги, куда только могу. Вот для чего они там были. Из-за картины. Наряду с драгоценностями и наличными. Но полиция заявила, что целью была картина. — Я покачала головой от такого безумия. — Я оттолкнула маму, потому что не хотела признавать, что потерпела неудачу. А моя слава, мои деньги убили ее.
Киллиан судорожно вздохнул и хриплым голосом сочувственно произнес мое имя.
— А что ты могла сделать? Ты можешь остановиться и посмотреть правде в глаза?
— Не могу.
— Скайлар, я все еще временами просыпаюсь и не могу дышать от того, как я зол на себя за то, что не сел в тот вертолет. Мама была бы жива. У Отэм была бы любящая мать, а не холодный требовательный ублюдок дядя, который нас воспитывал. Но как ни трудно иногда в это поверить, я не виноват в том, что случилось с моими родителями. И ты тоже.
— Я трус, — призналась я. — Я убежала от правды, я убежала от ее смерти, а теперь убегаю от встречи с людьми, которым причинила боль.
— Ты думала, что защищаешь свою маму. А теперь тебе нужно время. Ты слишком строга к себе.
Мы обменялись долгим взглядом, и мое дыхание постепенно успокаивалось.
— Ты рассказал мне о своих родителях, чтобы я рассказала тебе о своей маме?
— Твои песни. — Он потянулся за моим блокнотом. — В них много боли. А она может превратиться в яд, если ты оставишь гноиться ее внутри.
Я снова почувствовала, что тону. На этот раз в глазах Киллиана О'Ди.
— Тогда это было так.
В ответ он лишь пожал плечами.
— Так ты еще и психотерапевтом подрабатываешь у своих артистов?
Его улыбка была кривой. Я внезапно захотела провести пальцами по его губам, чтобы почувствовать это.
— Ты первая.
— Ну, ты должен знать, что прямо сейчас я чувствую себя уязвимой и защищаюсь. Мне может понадобиться, чтобы ты был придурком, чтобы у меня было оправдание для моего сарказма и грубости по отношению к тебе.
Он ухмыльнулся. Ухмылка, от которой у меня перехватило дыхание.
— Что-то мне сегодня не хочется быть придурком.
— Конечно, ты не хочешь. Противный ублюдок.
Киллиан засмеялся: богатый, глубокий звук, который вызвал у меня ответную улыбку.
Тепло прошло между нами, сладкое тепло, которое было настолько неожиданным, что я не могла ничего сделать, кроме как смотреть на этого мужчину. Как этот человек стал моим доверенным лицом?
Киллиан прочистил горло.
— Мы должны… Мы должны вернуться к песням. Если ты готова.
Я молча кивнула.
— Да. Конечно.
Мы похоронили этот момент в сочинении песен. Мы работали весь вечер, останавливаясь только на перекусы, и больше не обсуждали прошлое. Ближе к полуночи меня охватило отчаяние. Я знала, что когда О'Ди уйдет, я останусь наедине с прошлым, которое не похоронила сегодня.
