Бог Гнева

Глава 11

Сесилия

У меня звенит в ушах, пока я не слышу собственного дыхания.

На мгновение я зависаю в пространстве, не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме этих интенсивных серых глаз, которые появлялись в большем количестве кошмаров, чем я могу сосчитать.

И снов.

Множество грязных снов, которые сделали бы Реми ханжой, если бы он когда-нибудь их увидел.

Джереми приближается ко мне уверенными, длинными шагами. Он выглядит так же, как и раньше, когда преследовал меня.

Кожаная куртка, черные джинсы и хмурый взгляд, такой глубокий, что может заставить человека признаться в преступлениях, которых он не совершал.

Его резкие черты лица затенены недостатком света, что делает его похожим на жнеца, дьявола в его естественной среде обитания.

Дьявол, все карающее внимание которого сосредоточено на мне.

Ощущение молнии пронзает мои дрожащие конечности, как тогда, когда я бежала через тот лес, а он поймал меня.

Сбил меня с ног.

Разорвал меня.

Заставил меня кричать.

Моя рука останавливается на моих складках, и, клянусь, он видит это сквозь тонкий материал моих трусиков и шорт, потому что его внимание переключается на них.

Наверное, он видит, как дрожат мои пальцы, выдавая то, что я делаю.

Если бы меня облили бензином, я бы, наверное, загорелась от одного только его взгляда.

В том, как он смотрит на меня, есть что-то мистическое. Оно проникает в мои измученные внутренности и вырывает из них части меня, которые я считала давно умершими.

Он останавливается у моей кровати, скрестив руки, и его большой палец поглаживает куртку в контролируемом ритме. Назад. Вперед.

Назад и вперед.

— Это сон? — спрашиваю я вялым и определенно пьяным голосом.

— Не знаю. Думаешь, да? — его низкий тембр отдается в комнате и режет мне уши.

Я сосредотачиваюсь на нашем окружении, на моей «ботанической» комнате, как называет ее Реми, с книгами и постерами манги, покрывающими стены и потолок.

Снаружи до меня доносятся разговоры, смех и пение караоке, и я понимаю, что полувечеринка все еще продолжается.

Или это на самом деле сон, и я его наколдовала.

— Ты... Почему ты здесь? — я начинаю убирать руку из-под шорт, но он качает головой.

— Спрячься снова, и я уйду.

Я сглатываю, поглаживая ладонью свои складки. Выражение лица Джереми не меняется, будь то одобрение или недовольство, пока он тянется к резинке моих спальных шорт.

Моя свободная рука хватает его, ногти впиваются в вены на тыльной стороне.

— Отпусти, — приказывает он с легкой властностью. Такой, который проникает в мои уши и вливается в кровь.

Мои пальцы дрожат, и наступает моя очередь качать головой. Я заторможена и едва могу соображать, но я все еще помню те ужасные образы.

Те... картины потери контроля.

Но тут в фокус попадает Джереми, с его злобной манерой поведения и не классически красивым лицом.

Это дикая красота, такая же безжалостная, как и ее владелец.

— Я сказал. Отпусти. — Удар за его словами ударяет меня в мою вздымающуюся грудь.

Мои пальцы медленно отдергиваются. Они еще не совсем свободны, когда он стягивает с меня шорты.

Движение настолько неожиданное и сильное, что я задыхаюсь, или мне кажется, что задыхаюсь, но на самом деле нет, потому что моя реакция запаздывает.

Он отбрасывает шорты в сторону и вцепляется пальцами в пояс моих трусиков .

Я снова пытаюсь поймать его руку, но на этот раз одного взгляда достаточно, чтобы заставить меня остановиться.

— Тебе нужно бросить привычку не слушаться меня. — Он снимает нижнее белье, слегка разрывая его, прежде чем бросить к шортам. — Если я хочу, чтобы ты была голой, я тебя раздену.

Мой пульс подскакивает, и я не могу побороть смесь уязвимости и возбуждения, которые проносятся внутри меня.

Страха и предвкушения.

Неуверенности и решимости.

Я никогда не была в таком противоречивом состоянии, как в присутствии Джереми.

Как будто он способен открыть часть меня, о существовании которой я даже не подозревала. Или знала, но все равно пыталась сделать все возможное, чтобы загнать ее в рамки.

Его грубый взгляд открыто наблюдает, изучает и скользит по моей самой интимной части, которую я едва прикрываю рукой.

Затем он переводит взгляд на мое лицо.

— Продолжай. Покажи мне, как ты трогаешь себя. Покажи мне, что ты делаешь, когда твоя маленькая киска возбуждена и ты не в состоянии больше терпеть.

От его грубых слов по моим щекам пополз жар. Никто никогда не говорил со мной подобным образом, и новизна этого заставляет меня дрожать.

— Поиграй с собой, — приказывает он снова. — Если только ты не хочешь, чтобы я сделал это за тебя?

Я качаю головой, больше по привычке, чем по чему-либо еще, и медленно провожу пальцами по своим намокшим складочкам. С тех пор, как он ворвался в мой сон, они стали еще более влажными, с них капает, превращая мои пальцы в кашу.

Медленное удовольствие начинает гудеть под поверхностью, и я поворачиваю голову, пряча лицо в подушку.

— Смотри на меня. — Его голос возвращает меня в исходное положение, и я ненавижу то, как мои глаза мгновенно устремляются на него. Как я теряюсь в них в считанные секунды.

— Введи в себя палец, — говорит он мне. — Дай мне посмотреть, как ты трахаешь себя.

— Я... я не делаю этого.

Единственный способ получить оргазм — это игра с клитором.

— Я не спрашивал. — Он берет мою руку и поднимает ее к своему лицу.

Мне кажется, я сейчас взорвусь.

Джереми засовывает мои пальцы себе в рот. Те же пальцы, которые играли с моей киской и были мокрыми от моего возбуждения, оказываются между его губами.

Его язык мечется между ними, облизывая, посасывая, делая их еще более влажными. Затем, без предупреждения, он вводит средний и безымянный пальцы в мою киску.

Беззвучный крик — это все, что я могу издать, когда его большая рука захватывает мою, и он вводит и выводит мои пальцы из моей киски.

Это первый раз, когда я сама себя трогаю пальцами, и это ощущение чужое, ритмичное, но чувственно приятное.

Я снова начинаю прятать лицо в подушку, но один его строгий взгляд заставляет меня отказаться от этой идеи.

— Ты такая мокрая для такого человека, как я. — Толчок. — Твоя киска заливает мою рук. — Толчок. — Так грязно, lisichka.

Все мое тело дрожит, его слова усиливают интенсивность его прикосновений. Потому что, нет, не мои пальцы вызывают это острое наслаждение. Это все он.

И его грязный рот, и контролирующие прикосновения, и околдовывающее присутствие.

— Я думаю, твоя мокрая киска приглашает меня попробовать ее.

Я все еще жду, когда мое запоздалое опасение даст о себе знать, когда он встает на колени у кровати и раздвигает мои ноги.

Я задыхаюсь, но не сопротивляюсь.

Я не могу.

И не хочу.

Джереми прикладывает палец к губам.

— Шшш. Если ты не хочешь, чтобы твои друзья увидели, как тебя съели на ужин.

Он отрывает мою руку от киски и захватывает каждое из моих бедер сильной ладонью, погружаясь внутрь.

Моя спина выгибается дугой, когда он вылизывает весь путь от моего входа до клитора.

Интенсивность акта бьет и пульсирует во мне, и я пытаюсь сбежать, хотя бы на время.

Я не готова к тому, что он делает дальше.

Джереми физически рывком поднимает меня вверх, так что моя спина выгибается, и я наполовину вишу в воздухе, пока он меня ест.

Положение в лучшем случае неудобное, и я бью ладонями по изголовью и стене, чтобы обрести хоть какое-то подобие равновесия.

Но я думаю, что это и есть его цель. Он не хочет, чтобы я двигалась, не хочет, чтобы я останавливалась или пыталась вмешаться.

Таким образом, я полностью принадлежу ему, чтобы он делал со мной все, что захочет.

Не то чтобы я могла бороться и отталкивать его, когда я пьяна до беспамятства.

Черт, да я даже в трезвом состоянии не могу этого сделать.

Но что я могу, так это чувствовать каждую вспышку удовольствия, каждое вылизывание, укусы и контролируемое проявление властности.

Джереми проникает языком в мой вход, трахая меня жестокими ударами. Он чередует это с посасыванием и покусыванием моего клитора и дразнением моих складок.

Смена темпа и действий доводит меня до исступления. Невозможно удержаться, невозможно оставаться в таком состоянии.

Наслаждение настолько интенсивно, что я не могу видеть ничего дальше. Мои бедра непроизвольно дергаются, в погоне за разрядкой, которая, я уверена, взорвет меня изнутри.

Джереми делает это сильнее, быстрее, мощнее.

И я кончаю.

Мое сердце почти останавливается, когда я стону, а затем закрываю рот рукой. Я бы умерла от стыда, если бы кто-нибудь зашел и увидел, как меня пожирают, словно одержимую.

Оргазм пронзает меня с такой силой, что я задыхаюсь, звуки эхом отдаются вокруг меня, когда я вынуждена вдыхать запах своего возбуждения.

И его.

Мужчина, который доставляет мне это удовольствие — или, скорее, вырывает его из меня пинками и криками.

Он позволяет моему телу упасть на кровать, а меня трясет от последствий оргазма.

Почему это ощущение настолько подавляющее? Почему я не чувствую своего тела и в то же время чувствую его слишком сильно?

— Я знал, что ты на вкус как мое новое любимое блюдо. — Он высовывает язык и облизывает блестящую влагу на губах.

Кажется, я кончу от одного только вида.

— Ты хоть представляешь, какая ты чувствительная и отзывчивая? Твой тонкий голос и приглушенные стоны заставили мой член захотеть занять место моего языка. — Его пальцы цепляются за пуговицы джинсов, расстегивая их по одной за раз, медленно, неторопливо, словно он знает, какое именно воздействие оказывает на меня, и усиливает его.

Играет со мной на свое усмотрение.

Когда он освобождает свой член, я слегка отклоняюсь назад, качая головой. Он большой и в длину, и в обхвате, и такой твердый, что я физически отшатываюсь.

— Ты... ты не вставишь эту штуку в меня.

— О, я вставлю. И что? Серьезно? Это то, что ты называешь членом в своей голове? — он опускается на меня и яростно двигает своим членом вверх-вниз.

Если он будет вести себя так грубо, то расправится со мной в мгновение ока.

— Пожалуйста, не надо. — Слезы собираются в моих глазах.

— Шшш. — Он наклоняется и прижимает свой язык к моему веку, слизывая мои слезы еще до того, как они вырвутся наружу, а затем шепчет мне: — Не плачь, когда мы еще не начали.

Из моих легких вырывается всхлип, и я кладу две дрожащие руки ему на грудь.

— Я... я пьяна. Я не смогу бороться с тобой.

— Ты не смогла бы бороться со мной, даже если бы не была пьяна.

— Джереми... пожалуйста.

— Ты бы тоже умоляла Лэндона, если бы он был здесь? Нет, не стала бы. Ты бы раздвинула ноги и предложила ему свою задницу, если бы он только взглянул на нее.

— Лэн не сделал бы этого со мной, — пробормотала я. — Он не монстр.

Он поднимает кулак в воздух, и я закрываю глаза, ожидая, что он ударит меня или что-то в этом роде, но до моих ушей доносится только стук.

О матрас.

Вот что я понимаю, когда смотрю сквозь веки. Он ударил своим кулаком в матрас.

И его глаза стали такими темными, что чуть не проглотили меня целиком.