Ты полюбишь вновь

Глава 19

— Полин, давай выходить, — тихо сказал Саша, поглаживая ее скулу.

Саша давно заметил несвойственную ей худобу, впалые щеки, заостренные плечи. А еще цвет ее глаз теперь не был таким ярким. Заметил, но не придал значения. А сейчас он смотрит на нее и видит, как она ночами обнимала подушку и просто выла в нее от бессилия. Как слезы душили ее, как любой вдох давался с трудом после надрывного плача. Она притворялась, во всем притворялась, когда шла на работу, ездила по делам, встречалась с друзьями. Ее реальная жизнь была притворством, иллюзией. Она построила себе домик, чтобы никто не узнал, какой ад творился внутри нее, как страдала ее душа. Даже тогда на вечере, он видел, что она изменилась. Видел пустоту ее взгляда. Но… не придал этому значения. Зачем думать о ее душе, когда его — такое же выжженное поле после битвы.

— Мы где? — хрипло спросила она Сашу.

На некоторое время она заснула. Закрыла глаза, в которых стояли еще слезы, и заснула. Ей первый раз за все время снилась теплая Италия и та квартирка. Ранней весной. Она гуляла вдоль моря и вдыхала его соленый аромат. Было прекрасно и спокойно.

— В больнице, Полин. Надо, чтобы тебя осмотрели.

Полина не ответила ему. Как кукла, вышла из машины. Куда ее направят, туда она и пойдет.

В частной клинике сейчас было достаточно людей, можно спутать ее с обычной районной больницей. Или это уже особенность столицы.

Пара звонков и их приняли без очереди, получая в спину обвинения и ругательства. Контингент здесь ничем не отличается от бюджетной больницы.

Врач делал какие-то манипуляции, чтобы проверить реакцию, светил маленьким фонариком в глаза. Полина была не здесь. За всем она наблюдала со стороны. Все разговоры за пределами ее мирка, в который она уютно убежала и устроилась. Фильм. Она смотрит кино о себе. Вот сейчас врач что-то ее спрашивает, она невнятно отвечает, что-то говорит и практически его не слушает. Термины, он сыплет каким-то непонятными ей и никому ненужными словами. Зачем они ей сейчас нужны? Она просто хочет улечься в теплую постель у себя в домике и заснуть, чтобы опять приснилась Италия, их Италия. А еще Саша.

На брови три маленьких пластыря. Кровь остановлена, только рана еще саднит. Губа болит, но это терпимо. Теперь вся физическая боль терпима. Кровь из носа перестала идти. Так легче и уже можно дышать. Мелкими вдохами и такими же маленькими выдохами. Они нужны, чтобы жить дальше. Дыхание — это жизнь.

— Пойдем, Полина, — Саша взял ее под руку и вывел из кабинет. Очередь стала еще больше. Но ей до этого нет никакого дела. Просто фон, массовка. Даже если ей в след будут кидать оскорбления, она просто их не услышит.

Они сели обратно в машину. Там вкусно пахнет. Как раньше. Его парфюмом, кожей и чем-то терпким. Сашей? Уютно и хорошо. Сейчас ей хорошо.

— Посмотри на меня, пожалуйста, Полин, — ласково просит Саша.

Подчиняется, его кукла подчиняется. Она плавно поворачивает голову в его сторону и смотрит пустыми глазами.

— Черт, да что с тобой такое… — он нежно гладит ее лицо, убирает выбившуюся прядь волос. А потом прижимает к себе, заключает в объятия.

Он рядом. Теперь Саша рядом. В ее домике. С ним тоже тепло и уютно. Может, стоит заснуть вместе с ним и очутиться в Италии? Весной там чудесно цветут сады, наверно. Хочется пройтись вдвоем и смотреть на эту красоту. Кто сказал, что прекрасно только море? Нет, совсем нет. Море это зло, море — это боль, море — это смерть.

Его глаза совсем близко, они зеленые как и прежде. Если внимательно присмотреться, можно увидеть серые прожилки на радужке. Но издалека они ярко-зеленые. Это всегда поражало Полину. Как такое возможно?

— Полина, мне нужно, чтобы ты меня услышала…

— Я слушаю, Саш, я слушаю…

— Мы сейчас едем к тебе. Потом заказываем еду и вместе ужинаем. Хорошо?

— Да.

— Ты поняла, что сказал тебе врач?

— Я его не слушала….

— Полина…Завтра в офис не едешь, остаешься дома и отдыхаешь. Тебе надо отдохнуть. А еще… Поспать, надо выспаться.

— Останешься со мной? — с надеждой спросила Полина.

— Да, Полина. Останусь, конечно.

Он плавно выехал с парковки и направился в сторону ее дома. Дорогу знал. Никогда не забывал. И сколько раз в течение года Саша хотел выкрутить руль в другую сторону и просто поехать к ней, постоять у ее окон. Зачем? Тогда он не знал ответа на этот вопрос. Просто тянуло.

Все это время Саша не выпускает ее руки. Он рядом. Полина теперь чувствует его тепло, настоящее, не просто тепло тела. Чувствует его заботу. Чувствует его.

Саша забрал у нее ключи от квартиры и открыл дверь, пропуская ее первую внутрь. Полина стоит посреди темного коридора, не включив свет. Одиноко и пусто. Так было всегда, когда возвращалась домой. Заходила в квартиру, в коридор. Так же стояла какое-то время.

Сейчас все по-другому, сзади нее стоит Саша, она слышит его. Это не сон. Это реальность. Полина вышла из своего иллюзорного домика. Она обернулась к нему лицом. Первый раз за вечер, осознанно взглянув на него. Это правда Саша. Стоит напротив, даже слегка улыбается, а глаза горят огнем, который всегда ее согревал.

— Саша!

Полина подошла к нему и обняла. Сильно, как умела, и вдохнула его запах полной грудью. Родной запах своего мужчины. Она больше не его любовница, она его женщина. Всегда ею была, просто оступилась. А он вернулся. К ней вернулся. По-другому быть просто не могло.

— Раздевайся, — уже чуть оживленным голосом просит Полина.

— Думал, это моя фраза, — улыбка, его улыбка. Для нее.

— Сегодня мне можно.

Никто так и не сдвинулся с места, так и стояли в коридоре и смотрели друг на друга. Далекие и родные? Любимые и чужие?

— А я знала. В глубине своей гадкой души я знала, что ты ко мне придешь.

— Почему?

— Может потому что мы стоим друг друга? И не в состоянии быть еще с кем-то. Это… убьет нас.

— Хм… Полина… гадкая душа. А какая душа у меня?

— У тебя?

— Ага.

— Ядовитая.

Саша рассмеялся. Искренне. Полина права. Его душа может отравить и погубить любого, кто к ней прикоснется. И ведь только у Полины есть противоядие. Оно плещется в ее голубых глазах. Но надо снова зажечь их, придать им яркость.

— Ну что, душа моя гадкая. Давай закажем ужин. Сосуд для моей ядовитой души голодный.

— Как скажешь, — хитрая улыбка озарилась на ее лице.

Горел приглушенный свет. Интимно. Так все секреты раскрываются, а тайное становится явным. В такие моменты кажется, что сидящий напротив — открытая книга. И ты перелистываешь страницу за страницей и удивляешься находчивости автора.

Они сидели напротив друг друга, не говоря ни слова. Иногда стреляли взглядами, хитро улыбались и снова возвращались к еде. И так по кругу. Им кажется, что самое сложное позади, что вот она — новая жизнь, новый этап. Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

Саша первый вышел из-за стола и подал руку Полине игнорируя ее немой вопрос.

— Зачем? — она аккуратно положила столовые приборы.

Саша искал что-то у себя в телефоне, недолго, но заставил Полину слегка понервничать.

— Саша? — позвала она его.

— Цыц, — мягко ответил он.

И заиграла музыка. Песня, про ту девушку, что ждала своего моряка. Саша искал эту песню. И он ее нашел. Полина вернулась в тот ресторане, где на скатерти было кофейное пятно, а на небольшой сцене Марио играл на гитаре.

Они танцевали медленно, смотрели друг на друга. И снова улыбались. Спустя столько времени они искренне улыбались друг другу, когда все ссоры в прошлом. После них остались раны, которые еще болят и ноют. Но что они значат по сравнению с ее глазами, когда их блеск дороже самых ценных камней в мире, а его мимолетная улыбка — долгожданный приз, ради которого на кон было поставлено все, даже гадкая душа.

— Грустная песня… — заключила Полина, когда она закончилась.

— Но тебе она нравится.

— Да. Очень.

— Поставь на звонок. Когда я буду тебе звонить, она будет играть.

— Нет… я тогда буду каждый раз вспоминать, что та девушка так и дождалась своего моряка.

Саша отложил свой телефон. Снова взял ее руку и приблизил к себе, рассматривая каждую черточку. Он коснулся тыльной стороны ладони своими губами. Нежно и чувственно. А потом поцеловал еще раз и еще, поднимаясь выше, горячими губами касаясь такой же горячей кожи плеч, ключицы, шеи. Тонкая молочного цвета кожа покрылась мурашками в местах поцелуя. Они разносили трепет по телу, легкую дрожь, граничащую с возбуждением.

— Полина… — Сашин голос низкий, он очень близко к ней, что она чувствует его обжигающее дыхание у себя на щеке.

Саша опустил руки ей на талию и сжал. Она такая тонкая, хрупкая, что любое лишнее движение, и она может рассыпаться, как куколка, за которой долго не ухаживали. Так Саша с ней поступить уже не мог. Он притянул ее к себе, не выпускал, держал, крепко. Руки исследовали ее спину, спускаясь ниже, не переходя границу.

Самые желанные прикосновения. О них Полина мечтала, когда забиралась к себе в домик. Касания, поцелуи, смех, улыбка, дыхание. Это все Саша. Ее Саша.

— Хочу тебя, — тихо сказала она, давая зеленый свет.

Саша смотрит на ее губы, где видны следы раны и запекшаяся кровь. А потом касается их. Так же нежно. Он боится сделать ей больно. Снова.

— Черт, Полинка…

Но если он и сделает ей больно, то потом заберет на себя всю ее боль. Она будет так же смеяться, так же улыбаться ему потом, она будет жить. Он вернет ее прежнюю.

Полина первая углубила поцелуй, даря ему себя. Первая проникла своим языком, показывая всю свою сладость, которой он так раньше любил. Сладость малины и меда, а еще аромат летних луговых трав. Его любимое сочетание, самое родное.

Она аккуратно расстегивает маленькие пуговицы на его рубашке, без единой заминки, четкими и слаженными движениями, будто делала это каждый день. А потом берется за пряжку ремня. Его взгляд — и Полина опускает глаза, не в силах вынести черноту и возбуждение, которые горят там. Это передается по воздуху, через поцелуи, через касания, потому что Полина сама уже возбуждена. Не до предела, но близка. Если Саша сейчас прижмет ее к стенке, он услышит ее всхлип, чтобы сжимал сильнее, не жалел. Это то, что ей сейчас нужно.

Но Саша медлил. Он первый раз боялся переступить с ней черту. Перед его глазами все еще была та Полина, которую он увидел после аварии.

— Саша… все хорошо!

— Ты… уверена?

— Всегда. С тобой всегда.

Он взял ее на руки и отнес в спальню. Уложил, как самый ценный подарок, как хрустальную вазу. И целовал, каждую ее клеточку, каждую черточку, каждый шрамик.

Вот она — его женщина. Не та, идеальная, которая хотела исполнить любой его каприз, что выполняла любую его просьбу, что была такой красивой, до зубного скрежета. Все было идеально, четко, правильно. Но этого оказалось мало, недостаточно. Ему нужна его не идеальная женщина, та, что однажду предала, та, что будет бесить своим поведением и возбуждать лишь одним своим взглядом, та, что будет задавать идиотские вопросы в час ночи, та, что будет сравнивать его с жизнью, ее жизнью, которая не может быть без него.

Саша ласкал ее тело, ее самые чувствительные точки, пока она тихо постанывала. А он смотрел. Он наблюдал, как она закатывает глаза, как только его пальцы касались клитора, как она слегка покусывала нижнюю губу, когда он только входит в нее. Медленно, мучительно медленно. Кровь разгоняется по венам с бешеной скоростью, даже от таких неторопливых движений.