Ты полюбишь вновь

Глава 26

— Ну, Полина Сергеевна, давайте так больше никого не пугать, — врач мило попрощался с Полиной и вышел из палаты, его ждут другие пациенты.

Полина подошла к окну, там еще виднелись темные брызги на снегу от фейерверков, цветные клочки хлопушек и много-много следов. Новый год наступил не только на календаре. Он наступил и в ее жизни.

Эта палата, что в начале казалось ей такой пустой и холодной, теперь хранит множество секретов. Саша с Полиной за это время, за эти несколько дней, что она провела здесь, много общались, разговаривали.

Она наконец-то рассказала, как съездила в Париж. Про промозглую погоду там в декабре, про дорогие магазины и как она запуталась в историческом центре города, зато нашла уютное кафе, где продавали просто божественные круассаны, а за прилавком работала милая пухленькая француженка.

Ее абсолютно не впечатлила Мона Лиза. Как минимум потому, что толпы туристов даже не давали разглядеть этот шедевр. Она прошла мимо картины, зацепила взглядом ее, кхм, улыбку и двинулась дальше — сзади подталкивали бесцеремонные китайцы. Ну и пусть.

— Саша, я тебе признаюсь. Честно.

— И в чем же?

— Мне не понравился Париж. Боже, я это сейчас сказала, и мне хочется смеяться. Это всегда так? Ты исполняешь свою мечту и все. Она исполнилась и потухла.

— Ты там не была весной. В это время года город красив. Или в сентябре.

— Париж, Рим… какая уже разница. Ты был прав, что все крупные города полны туристов, что снуют туда и обратно, только мешают наслаждаться.

— Может проблема была не в Париже, а в тебе? — Саша пересел к ней ближе и взял в плен ее ладошку.

— Во мне? Может, ты и прав. Мне было одиноко.

— Нет, проблема и не в одиночестве. Что значила для тебя мечта поехать в Париж? Что ты хотела получить от той поездки?

— Париж ведь самый романтичный город на земле, так говорят. Я хотела почувствовать это.

— Ты хотела почувствовать любовь города, когда у самой была дыра в душе? Может, ты слишком многого ждала от этой поездки?

— А как же ты? Твоя Италия. Ты же уехал, оставил все и уехал.

— Я хотел быть один, Полинка. Я бежал не от себя, а снова искал себя. Ты же наоборот, пыталась сбежать от себя за своей мечтой, думая, что исполняя ее, тебе станет легче.

Они сидели на этой маленькой кровати и разговаривали про Париж, что так прекрасен в сентябре, про Италию, что не сразу поразила Сашу. Про одиночество, про мечту и про счастье. Тихие разговоры, когда свет уже был выключен, остались только крупные ровные отрезки от уличных фонарей.

Саша снова открывался ей, осторожно, выверяя каждое слово, каждое свое воспоминание. А Полина жадно глотала то, что он говорил ей. Молча слушала, не перебивала, запоминала все. А когда он уходил, воспроизводила все в своей памяти: его тон, интонацию, жесты.

Они изучали друг друга вновь. Много ошибок было за их спинами, много недоговоренностей. А еще боли, что они причинили друг другу. Через такое тяжело перешагнуть, даже перепрыгнуть, и то, не все могут. Но если хочется, если по-другому не можешь, если назад пути уже нет, то берешь за руку своего человека, и вы вместе идете вперед, огибая эту важную часть своего прошлого. Не забывая, не отрекаясь.

— Я приезжал к тебе. Стоял под окнами, как дурак. У тебя был включен приглушенный свет, наверное, ночник горел. Я сидел за рулем и думал, чем ты занимаешься. Может, читаешь что-то или смотришь фильм. Представляешь, я думал о предлоге, чтобы подняться.

Полина лежала у него на груди и тихо плакала. Крупные слезы скатывались по щекам, Сашина рубашка становилась мокрой. Так из нее выходила боль. Он это понимал.

— Почему ты не поднялся?

— Не знаю. Меня постоянно что-то останавливало. Какой-то внутренний барьер. Я все время вспоминал тот день, когда Широков мне позвонил. Знаешь, как картинка, перед глазами всплывала, как только хватался за ручку двери. Хоп — и все, вижу это видео, твои глаза…

Они лежали и смотрели на белый потолок с некрасивыми подтеками. Как и в жизни, не может быть все гладко. Не может быть чистое полотно. Обязательно найдется то трещинка, то желтые круги от воды.

— А Аля? Как она появилась? — ее голос тихий, вкрадчивый.

— Она тебе не дает покоя, да, Полинка? — Саша не злится.

— Не дает.

— Мы познакомились на мероприятии, потом сходили на пару свиданий. И все.

— Что все? — нотки ревности проскальзывают в ее тоне — слишком резко, слишком остро она сказала.

— Я дал нам шанс. Вдруг, получится?

— Пытался забыть меня?

— Пытался.

— Не получилось, — улыбнулась Полина.

— Язвишь? — в ответ Саша улыбается.

Полина смотрит на его лицо, морщинки у глаз не разглаживаются — он все еще улыбается ей.

— Ну давай, Полина, спрашивай уже, вижу хочешь.

— Ты ее любил?

— Нет. Никогда.

— Тогда зачем все это было нужно? — Полине обидно.

— Зачем ты хотела попробовать быть с Русланом? — голос жесткий, строгий. Полине не нравилось, когда он так с ней разговаривал, снова отстраненно.

— Чтобы начать сначала.

— Вот и я.

Саша встал с кровати, подошел к пальто, что висело на спинке старого стула. Ощупывает карманы, чертыхается, что не находит. Ему снова хочется курить. Пагубная привычка, от которой тяжело избавиться.

— Ты обещал бросить, — вклинивается в его мысли Полина, она чувствует себя уже смелее, нежели в тот день, когда он остался у нее дома как ее мужчина.

— Вот что ты за женщина такая, а, Полин? — смотрит на нее, не то хмурясь, не то скрывая улыбку.

— Какая? — кокетливо спрашивает Сашу.

— То душу вынешь, то мозг, — он сел на стул, сложил руки на груди, выставил ноги вперед и уставился на нее сверлящим взглядом.

— Но любишь же, — провоцирует его Полина и смотрит так же прямо на него, в его глаза, что вспыхивают одномоментно.

Саша усмехается, прячет свою улыбку, но молчит.

— Мне кажется ты прекрасно знаешь ответ, Полинка-малинка.

— Вот что ты за мужчина такой, а, Саша?

— Какой?

— То мозг вынешь, то душу… — вторила ему Полина.

— А мы стоим друг друга, да?

— По-другому и быть не могло.

Полина еще долго будет помнить эту палату. С нее началась новая жизнь. Немного коряво, с фальшивой ноты и противного запаха лекарств.

Вдалеке мелькнул Сашин внедорожник, он припарковался аккурат напротив ее окна. А потом Полина увидела его — высокого, красивого, с большим букетом красных роз в руках. Крупные снежинки, что медленно падали с неба, оставались на его плечах. Саша будто почувствовал, что за ним кто-то наблюдает и перевел свой взгляд на окно. Остановился. Хрупкая фигура, она обнимает себя руками, ждет его. Он далеко и не может разглядеть черты ее лица, но отчего-то уверен, что Полина улыбается. Чувствует.

— Прости. Банально, знаю, — Саша указал на красные розы, что так же были покрыты снегом. Он только-только начал таять, оставляя мокрые разводы на его темном пальто.

— Мне будут приятны любые цветы. Главное, что от тебя, — Полина вдохнула нежный, слегка сладковатый аромат чуть приоткрывшихся бутонов.

— Я смотрю, ты уже готова.

У двери стояла небольшая сумка с ее вещами. Саша заботливо привез ее, когда оба поняли, что Полине стоит задержаться в больнице на несколько дней ради ее безопасности — отравление таким большим количеством наркотика не может не сказаться на ее здоровье.

— Уже давно. Хочу домой. В душ.

— Тогда одевайся и пошли.

Она не была дома каких-то четыре дня, а кажется, целую вечность. Даже запах в квартире изменился.

Саша помог ей раздеться, каждое его движение аккуратное, он оберегает ее.

— Саш, — остановила она его, — может, не будем сидеть дома? Не могу я уже быть в четырех стенах. Хочется гулять.

— Хорошо. Куда хочешь?

— На каток? — с надеждой в голосе спросила Полина.

— Чтобы ты упала и сломала себе ногу? Ты же не можешь без приключений, — Саша продолжает помогать ей раздеваться, сажает ее на стул и снимает один кроссовок, развязав шнурки, потом медленно, но слаженными движениями, проделывает тоже самое со вторым. Смотрит на нее снизу вверх, ухмыляется Полининой реакцией на его слова. Она не обижена, скорее обескуражено, что Саша так считает.

— Ты правда так думаешь? — глубокий вдох и быстрый взгляд — вопрос без ответа. Так обычно бывает, когда отвечать Александр Ярский считает глупым, ведь все должно быть и так понятно. — Хорошо, может, просто прогуляться по ВДНХ? Пожалуйста, Саша, — Полина сложила руки в молитвенном жесте.

— В душ, переодеваешься, точнее одеваешься тепло, и поехали, — Он что-то еще говорил ей вслед, но Полина пулей унеслась в душ. Удивилась, как это Саша не озвучил такое нелюбимое ей “пятнадцать минут”.

Высокие ворота, главный вход, были видны издалека. Большое количество людей, словно муравьи вокруг большого муравейника — занимательное зрелище, в котором удивительную роль играют мерцающие огни и новогодние декорации. Немного нелепо, но со всем присущим московским шиком, если не пафосом.

Полина почувствовала, как напрягся Саша. Он не любил большие скопления людей, где все так и норовят нечаянно коснуться кого-то плечом, наступить на пятки. И в данном случае не какого-то незнакомого человека, а его, Александра Ярского. Полину это забавляло, как он переступает через свои принципы ради нее. И радовало, это безусловно ее радовало.

— Мы можем выбрать дальнюю дорожку, там людей меньше. А по центральной улице пройдемся в следующий раз, — сказала она Саше, а тот, ни слово не говоря, взял Полину за руку и увел из этого нескончаемого потока людей: кто-то начал очень эмоционально восторгаться, кто-то материться, кто-то смеяться — разная публика.

Как только они отошли в сторону — стало тише. Саша смог выдохнуть.

— Мне нужно будет как-то рассказать все родителям, — они медленно шли по узкой дорожке вдали от всех, даже удивительно, что в каких-то десятках метров кипит целая жизнь, а тут тихо и спокойно, — объяснить им про Италию…

— Да, думаю стоит. И чем раньше, тем лучше.

— Боюсь представить, что скажет папа. Он меня оставлять одну в Москве то боялся, а тут другая страна, другая культура.

— Ты не будешь одна, Полин.

— Но ты же не останешься там со мной?

— Нет, я думаю, ты и так это знаешь. Полин, — он остановился и посмотрел на нее, — я хочу, чтобы ты сейчас поняла. Послушай меня внимательно. Это важно. Мы уедем в Италию вместе, какое-то время я буду там с тобой. Хочу, чтобы ты набралась сил. Чтобы ты сменила обстановку, чтобы на тебя не давили стены твоей квартиры, которые, я уверен, столько всего знают, что мне становится страшно. Работа твоя, где тебя не ждут. Это все надо оставить здесь. Слышишь? Я с тобой и никуда не уйду, но и работу я бросать не хочу. Отец в меня верит, теперь я руковожу его компанией. Уехать и оставить все на зама? Могу, но… Я очень надеюсь, что ты поймешь меня.

— Давай тогда определим правила, — хитрит Полина. Он видит ее задорные искорки, что отражаются в глазах, когда она начинает пересказывать свои мысли.

— Правила… ну, рассказывай, что задумала.

Полина отошла от него на шаг и встала впереди него, закрывая собой дорогу. На лице играет заговорщическая улыбка, в глазах хитринки, они пляшут только под известную им мелодию, привлекая к себе, заманивая.