Amore mio Юля Котова

Глава 18. Профессорская дача, или от теории к практике

В видавший виды минивэн профессора Лоретти мы набились, как сельди в бочку: Жанна заняла место впереди рядом с Марчелло, а я соседствовала с Брединым и Дарьей позади. За нами лежали какие-то доски, банки с краской и прочие строительные материалы, и я всерьез задумалась об истинных причинах гостеприимства итальянского профессора. Неожиданно возникла мысль о внутривузовской дедовщине и недостроенной профессорской даче.

Оба моих попутчика косились на меня всю дорогую: один — с нежностью, другая — как обычно, с неприязнью.

Впрочем, ее можно было понять. Забив на наличие преподов, которые о чем-то увлеченно говорили на итальянском, и соседки, мы с Брединым целовались и жались друг к другу. Делать это украдкой не было никакой возможности, а мы и не старались. Италия — страна любви. И кто мы такие, чтобы противостоять этому?

Я почти задремала на плече у парня, когда зазвонил его мобильный. Спать расхотелось, стоило мне только увидеть имя и фотку Филина на экране.

— Потом перезвоню, — сказал Бредин, мельком взглянув на экран, и сбросил вызов.

— Звони, вдруг что-то важное.

На самом деле, я так не думала, но мне хотелось подразнить его.

— Вряд ли, — пожал плечами парень.

— Хочешь, я перезвоню? — предложила ему.

— Да без проблем, — он закатил глаза и, не колеблясь, протянул свой смартфон.

Покосившись на него, я отрицательно покачала головой.

— Ага. Больше мне заняться нечем. — Сложив на груди руки, я смотрела вперёд.

— Скажи, если передумаешь, — еле слышно произнес Бредин, склонившись ко мне.

— Я не передумаю.

— Знаю.

Я ощутила его теплое дыхание на шее и едва наклонила голову, давая ему больше простора. Но только парень коснулся меня губами, как слева раздалось характерное цоканье. В этом звуке было столько дружелюбия, что я еле удержалась, чтобы не посоветовать аспирантке сцедить яда и быть попроще.

Таким макаром мы и добрались до виллы профессора Лоретти. Вот только от виллы здесь было одно лишь название. Двухэтажное здание П-образной формы из светлого камня больше напоминало графские развалины, чем профессорскую дачу. Большая часть узких окон была закрыта покосившимися деревянными ставнями, что создавало впечатление заброшенности. Здесь же находились хозяйственные постройки, строительные леса и инвентарь — профессор восстанавливал наследие своих предков медленно, но верно.

Окрестности виллы оказались более живописными. Ещё зелёные равнины и холмы, где в прежние времена выращивали виноград, производили грандиозное впечатление. После узких улочек Болоньи и ее бесконечных арок, галерей и портиков, небо здесь было просто бескрайним.

Во время экскурсии по владениям профессора стало понятно, что свой долгострой Марчелло тоже рискует передать по наследству: был отреставрирован лишь первый этаж правого крыла и несколько комнат сверху. Масштабы предстоящих работ были внушительными, все вокруг выглядело обветшалым и запущенным.

Это вам не в дедовской квартире обои клеить.

Когда приблизилось время ужина, Жанна Бернардовна, как истинная русская итальянка решила взять дело в свои руки и подпрягла до кучи и нас с Дарьей. В кухне с выбеленными стенами и темными балками под низким потолком то и дело звучало: «Подай, принеси, помой». Всегда энергичная и собранная Жанна выглядела сегодня взволнованной и напоминала мне… меня. Блеск в глазах, мечтательный взгляд и румянец на круглом красивом лице так и намекали на то, что Жанна по уши втрескалась в Марчелло.

Ужинали здесь же, на кухне, за прямоугольным деревянным столом, запивая нехитрые закуски домашним вином, которое Марчелло производил в очень небольшом количестве из винограда, выращенного древнегреческим способом. Историк — такой историк. Он уже минут двадцать рассказывал об устройстве хоры — территории, которую в Античность использовали для занятия сельским хозяйством. Бредин слушал, открыв рот, едва не конспектировал прямо на салфетке, я — зевала и мечтала лишь об одном: прихватить с собой этого ботаника, бутылку вина и закрыться в одной из комнат наверху… или, на худой конец, в винном погребе. Моя тяга коротать ночи в необычных местах уже входила в систему, но сегодня я имела все шансы, чтобы провести ее в кровати.

Комната, которую Марчелло отвёл нам с Брединым из-за отсутствия мебели казалась очень просторной. Здесь даже занавесок на окнах не было, зато имелась огромная старинная кровать и лепнина на стенах и потолке. В ожидании Бредина я уже заучила все элементы ее узора.

Наконец дверь скрипнула, и мое сердце застучало быстрее, что было частью привычной реакции на приближение Бредина.

— Ты долго, — я приподнялась на локте и положила подушку повыше.

Бредин, прикрыв дверь, направлялся ко мне, стягивая на ходу толстовку.

— Это все профессор. Он, кажется, перевозбудился после общения с твоим преподом. Я целый час слушал лекцию о гибели Османской империи. Еще он принуждал меня пить вино урожая семьдесят третьего, я еле как отмазался.

Откинувшись на подушку, я громко засмеялась, представляя эту картину.

— Надо было пить. Чего ты потерялся?

— Если честно, мне стрёмно пить то, что в два с половиной раза старше меня, — признался Бредин, устраиваясь рядом. — И потом… сегодня я хочу оставаться трезвым.

Он лег на живот, опираясь на локти, и внимательно смотрел на меня. Протянув руку, я коснулась его волос, зачесывая их на бок. Парень опустил голову и уткнулся лицом мне в живот. Перебирая его волосы между пальцами, я чувствовала горячее дыхание сквозь футболку.

— Не смей засыпать, у меня на тебя планы, — заявила я и через секунду снова улыбалась, любуясь удивленным выражением его лица.

— Ты украла мою фразу, Юля. Что ты за девушка?

Он тоже улыбался и не выглядел расстроенным.

— Сколько можно болтать?

Бредин принялся щекотать меня, вынудив сползти с подушки. Его лицо оказалось над моим, а ладонь легла на живот, сминая ткань футболки. Он наклонился, осторожно прихватил своими губами мои и провел по ним языком, провоцируя меня на ответный ход.

— Ты правда больше не обижаешься? Я очень хочу, чтобы ты верила мне, — прошептал он.

Я втянула его нижнюю губу и прикусила ее настолько сильно, что парень застонал. Уж точно не от удовольствия. Протиснув между нами руку, коснулась пальцем места укуса, к которому стала приливать кровь.

— Да я убить тебя готова… — обняла за шею другой рукой, — но это никак не связано с доверием к тебе.

— Звучит довольно противоречиво, — заметил Бредин, перехватывая мою руку. — Больно… вообще-то, — и провел языком по губе.

— Ну… теперь ты точно знаешь, с кем связался.

Качая головой, он коснулся губами внутренней поверхности запястья.

— Это вряд ли. Ты по-прежнему для меня загадка, — и завел руку мне за голову.

— Боишься?

— Боюсь, — кивнул Бредин. — Но не тебя.

Я догадывалась, чего он опасался. То, что происходило между нами, только набирало силу и казалось настолько хрупким и ненадежным… он не хотел все испортить.

— А я ничего не боюсь. Как сказала на днях Сильвия: Accada quello che deve e vada il mondo a rotoli, — я отвела взгляд, думая, все ли запомнила верно.

— Что это значит?

— Пусть будет, что будет, и пусть весь мир летит вверх тормашками, — ответила я, разглядывая губы, которые сулили мне бессонную ночь.

Бредин тяжело вздохнул и провел ладонью вдоль моего бока.

— Я тебя не заслуживаю.

— И что во мне такого?

Его пальцы были под футболкой и поглаживали кожу. Он улыбнулся: грустно и загадочно.

— Есть вопросы, на которые люди годами ищут ответы… Мне кажется это один из таких.

— Подхалим.

— Люблю тебя.

Меня снова поразила легкость, с которой он это произнес. И хорошо, что Бредин не говорил подобного раньше. Тогда я бы точно ему не поверила. Нам обоим, определенно, стоило приехать сюда, в Италию, и вдали от привычного окончательно сойти с ума друг по другу.

Он поцеловал меня. Его язык мягко касался моего, я прижалась к парню всем телом, ощущая невероятную нежность и блаженство.

Нам не потребовалось много времени, чтобы раздеться. Продолжая целоваться, мы уселись в центре кровати друг напротив друга. Я закинула ноги поверх бедер Бредина и придвинулась так близко, что ощутила его эрекцию. Он с шумом выдохнул, когда наши тела соприкоснулись самым сокровенным. Бредин напрягся после того, как я положила ладони ему на грудь и заерзала, обхватывая парня ногами. Мне хотелось чувствовать его ещё ближе.

— Я… должен спросить, — он опустил взгляд, продолжая гладить мои бедра. — Ты и тот парень… У тебя было с ним что-нибудь?

— Нет.

Я провела ладонью вверх и остановилась у основания шеи, ощутив, как Бредин сглотнул.

— А с другими?

Его голос показался вдруг осипшим. Неужели он нервничает?

Одну руку я закинула парню на шею, а пальцами другой касалась его волос у виска.

— Ты хочешь знать, девственница ли я?

Теперь кивнул Бредин. Серьезность, с которой он смотрел, вызывала у меня желание подразнить его.

— Пока… да. Разберёшься с этим?

Я приподнялась, провела языком по нижней губе парня и снова прикусила. Он тихо простонал, но уже не от боли.

— С удовольствием.

Бредин стал целовать меня и гладить ягодицы. С бедер одна его ладонь скользнула на живот, а затем накрыла грудь, приподнимая и сминая ее.

— Ммм… у кого-то богатый опыт? — я отстранилась и взглянула на него, приподняв брови.

Тот покачал головой и тоже улыбался.

— Ну… я неплохо подкован в теории вопроса, осталось изучить его эмпирически. Но мне понадобится ассистент.

Продолжая смотреть на меня, он нащупал сосок, который его стараниями приобретал более четкие контуры, и стал водить по нему пальцами.

На несколько мгновений я прикрыла глаза, наслаждаясь этим ощущением, пока до меня не дошел смысл его фразы.

— Ты серьезно? Ты девственник?! — мои слова звонким эхом разлетелись по пустой комнате.

— Да, — сознался парень. — Чего кричишь? Всем это знать необязательно.

— Поверить не могу!

— Чему ты удивляешься? В школе мне не представилось случая, чтобы уладить этот вопрос, а после… мне уже никто не был нужен, кроме тебя. Я однолюб, Юля. Смирись с этим.

— Я постараюсь.

— Хорошо. Тогда я тоже… постараюсь, — прошептал парень.

Мы снова целовались, и я пропустила тот момент, когда он уложил меня на спину. Удерживаясь на весу, какое-то время Бредин разглядывал мое тело, а затем продолжил знакомиться с ним руками, губами и языком. Моя кожа пылала под ними, а внизу живота и тазу приятно покалывало. Я чувствовала, как меня все больше переполняли любопытство и нетерпение. И не собиралась мешать ему, когда Бредин обхватил пальцами мою лодыжку и отвёл ногу в сторону. Возбуждение охватило меня, стоило лишь представить, какой обзор теперь открывается на мое тело. Бредин проверял границы дозволенного, даже не предполагая, что с ним я не возводила их вовсе.

Я ощущала себя уязвимой под его красноречивым взглядом, и мне это нравилось.

Впрочем, Бредин недолго любовался этим зрелищем и предпочел не смотреть, а осязать то, что даже я у себя толком не видела. Он ласкал меня губами и языком, его дыхание щекотало и согревало самые интимные участки моего тела. От мысли, что мы оба делаем все это впервые, просто сносило крышу.