Ты полюбишь вновь

— Все зря, Полина.

— Можно подумать, ты бы ответил.

Саша не отвечает на ее вопрос. Может быть потому, что сам не знает на него ответ.

Сократив расстояние до минимума, Саша протянул к ней руку и дотронулся до ее лица. Невинное и нежное касание по щеке, потом по подбородку. Оно вызывает трепет внутри и разносит ток по венам. Единственное ее желание сейчас — не останавливайся, продолжай. Уже не смущают люди в соседнем зале, его невеста, которая скорее всего ищет его. Не смущает и Руслан, которому она пообещала уехать с ним сегодня ночью.

— Почему, Саша? Почему ты не дал мне времени все тебе объяснить? Почему не дал нам шанса? — шепчет Полина.

Саша резко отстраняется от нее, будто она ужалила его смертельный ядом, в самое сердце, без надежды на противоядие. Он отошел к противоположной стене и повернулся к Полине спиной. Но даже так она знала, как он злится, как ходят желваки на его щеках и как гневятся его глаза, делая их ядовито зелеными.

— Бл*ть! Потому что ты выбрала не меня! — закричал он, — Ты выбрала его — своего бывшего *баря, от которого ты и сбежала! Как я мог спокойно закрыть на это глаза? Скажи мне, Полина? Вместо того, чтобы прийти ко мне, ты сдала меня ему. Слила всю информацию, над которой я долго работал, вместо того, чтобы проводить время с тобой. И знаешь, что самое парадоксальное? Мне нах*р не сдался тот тендер. Это была рутина, к которой мне необходимо было приложить руку. И это я должен тебя спрашивать почему.

В его глазах царила ненависть, жуткая обида и разочарование. Гремучая смесь для той, которая его любила. Пусть не так, как пишут в классических романах. Она любила, как умела.

— Он меня шантажировал… — оправдывается Полина.

— Ты никогда не была дурой, Полина. Должна была понимать, что нельзя идти на поводу у шантажистов, — злость в его голосе угасла, но на смену ему пришло раздражение.

— То видео, Саша… я никогда тебе не изменяла.

Видео ее позора, которое никак не должно было попасть ему на глаза. Но Саша прав, никогда не надо идти на поводу у шантажиста. Она доверилась не тому.

— Я знаю, Полина, я знаю… — устало ответил Саша.

— Но… тогда мне показалось…

— Да, тогда я был уверен, что ты трахнулась с Артемом у меня за спиной.

— Нет, боже, нет. Я бы никогда не смогла так с тобой поступить…

— Но с НИМ то ты смогла.

— Это другое.

— Нет, Полина. Трахнуться на стороне — это не поставить точку в отношениях. Это поставить их на паузу. Твое, — Саша сделал паузу, — предательство — прямое тому доказательство.

— Как ты узнал?

— Встретил Артема в баре. Он все мне и рассказал.

— Когда это было?

— Пол года назад.

— Ты все это время думал, что я тебе изменила?

— Да, — Саша сказал это жестко, забивая гвоздь в ее сердце одним своим утверждением.

Как ему было больно это осознавать, что та, кого он любил, ему изменила. Снова. Он жил все это время с ножом в спине. Израненный, измученный зверь.

— Прости меня, Саша.

Сейчас Полине хочется подойти к нему и провести пальцем по контуру его груб. Они такие же жесткие и четко очерченные. Но она знает, какими мягкими они могу быть и какое наслаждение дарить. Как могут целовать, заводя одним лишь касанием и возбуждая до пошлых стонов.

Саша лишь кивнул в ответ. Слишком острая тема. Слишком больно все вспоминать. Для них обоих.

Он открыл дверь, чтобы уже уйти и оставить этот разговор в прошлом, надеясь, что он поставил точку в их отношениях. А потом обернулся, чтобы задать свой последний вопрос.

— Больно было?

— Что именно? — вопросительно посмотрела на него Полина.

— Татуировка.

— То, что творилось у меня на душе, причиняло большую боль, нежели игла татуировщика.

Дверь закрылась без хлопка. Тихо, будто никого и ничего не было. Что все это мираж, иллюзия, сон. Но от него уже не проснуться, протерев глаза, воспоминания не сотрешь, а проведя ладонью в воздухе, не уберешь стойкий аромат цитруса и осеннего леса. Он был здесь.

На фотографии красивая девушка в нежном кружевном белье. Она выглядит невинно, но своими изгибами соблазняет и затягивает в силки. От фотографии нельзя увести глаз, потому что девушка манит к себе, как истинная развратница в обличье ангела. Одно ее слово — и ты готов поклониться ей, преклонить колени. Ты будешь сгорать в колючем нетерпении, чтобы прикоснуться к ней, к ее матовой светлой коже, к ее женственным и плавным изгибам, к ее душе. Будешь сходить с ума, думая о ней и днем, и ночью, когда все твои внутренности будут гореть огнем, полыхать в никому не нужном пожаре вожделения и желания. А она лишь пройдет мимо, даже не удостоив взгляда. Сука. Настоящая сука. Которая может принадлежать только одному. “Ты мое море” — тоненький курсив из трех слов тянется вдоль ее бедра черными чернилами.