Стирая прошлое

Глава 20

Пять месяцев спустя

— Злое*учая х*ёвина! — заорала я, глядя на вилку, которую только что уронила.

Дурацкие опухшие пальцы.

— Вот какие слова мне нравится слышать от беременной женщины.

Я метнула убийственный взгляд на обладателя голоса. Брок, со скрещенными на груди руками, стоял, прислонившись к дверному проему кухни.

— Поверь, твой словарный запас охеренно пополнился бы более красочными выражениями, переходи ты свой срок на неделю, растолстей, как я, страдай от вечных перепадов настроения и лишись возможности видеть свои пальцы на ногах, не говоря уже о том, чтобы к ним прикоснуться, — прошипела я. — Перестань пялиться на меня и глупо лыбиться, лучше подними мою вилку.

Я указала на пол, не переставая сердито на него смотреть.

Брок поднял брови, но не двинулся с места, ухмыляясь, как самоуверенный ублюдок, каким и являлся.

Я подавила рычание.

— Может, я и уронила вилку, но у меня все еще есть нож, — пригрозила я, размахивая им свободной рукой, а в другой держа тарелку.

Брок медленно оттолкнулся от двери, подошел ко мне и протянул вилку. Я выхватила ее у него, мои манеры исчезли вместе с установленным сроком родов. Развернувшись, я швырнула вилку в раковину, после того, как она побывала на полу кухни клуба, я ни за что не засунула бы ее в рот, я бы, скорее всего, подхватила герпес. Взяв чистый прибор и прислонившись к кухонной стойке, я с аппетитом набросилась на еду.

— Аппетит как у волка, — пошутил Лаки, протискиваясь мимо Брока, чтобы облокотиться рядом со мной на стойку.

— Идите оба на х*й, — огрызнулась я.

— А я думал, беременные женщины полны радости: сплошь леденцы на палочке и радужное сияние, — саркастически воскликнул Лаки.

Я перестала жевать и уставилась на него, всерьез подумывая над тем, чтобы убить вечно счастливого мелкого засранца.

— Ну, у моей радости беременной женщины сейчас перерыв, приятель. Может, потому, что все относятся ко мне как к инвалиду, как только видят мой живот. Уступают место, пропускают вперед в очереди, некоторые даже говорят со мной медленнее. Будто растущий во мне ребенок автоматически вызывает временное повреждение мозга. — Я засунула еду в рот и принялась яростно жевать. — Я уж молчу о тех, кто считает нормальным меня лапать. Незнакомые люди гладят мой живот. Держу пари, им бы не понравилось, начни я натирать их небеременные животы. Вообще-то, я в этом уверена, учитывая, что сделала так сегодня, и поверьте мне, ей не понравился вкус собственного лекарства.

Оба мужчины посмотрели на меня, а затем разразились хохотом. Я метала в них убийственный взгляд, пока они, наконец, не остановились. Лаки смахнул слезу.

— Мне нравится беременная Гвен. Она дерзкая, мы могли бы пристроить тебя войсковым сержантом (прим.: войсковой сержант — очень жесткая фигура в иерархии мотоклуба, всегда, даже на отдыхе, следит за порядком, определяет меру наказания для провинившихся).

— Ага, если это чили не поможет, я превращусь в смертоносную Гвен, — сказала я ему, отправляя в рот еще порцию.

— Чем поможет чили, заставит твою злость выйти потом? — поддразнил Брок.

Я притворно улыбнулась ему.

— Нет, гений, вызовет у меня роды, — заявила я, с удовлетворением наблюдая, как с привлекательных лиц исчезли улыбки, и парни синхронно отступили на шаг.

Оба уставились на мой живот, будто я сообщила, что в нем полно взрывчатки, которая вот-вот детонирует.

Моя улыбка стала шире.

— Если бы я не знала вас лучше, то решила бы, что двое крутых байкеров выглядят напуганными перспективой неизбежных родов, — поддразнила я, мое настроение значительно улучшилось.

— Хочешь сказать, это может случится прямо сейчас? — спросил Лаки, отодвигаясь от меня, его лицо превратилось в маску ужаса.

— Если бы вселенная хоть немного смилостивилась надо мной, то воды отошли бы прямо здесь, хлынув на кухонной пол, — заявила я с притворной серьезностью, наслаждаясь выражением ужаса на их лицах.

— Пи*дец, разве ты не должна быть для этого в больнице? — спросил Брок, выглядя так, будто сам утащил бы меня на собственном горбу в одну из них, если бы это означало, что ему не придется сталкиваться с реальностью родов.

— Какого хрена, почему Гвен должна быть в больнице? — рявкнул обеспокоенный голос.

Кейд протиснулся мимо двух идиотов и положил обе руки мне на живот.

— Детка, началось? — его обеспокоенные глаза изучали мое лицо.

Я горько рассмеялась и поставила тарелку с чили.

— Нет, вселенная ненавидит меня, эта малышка в высшей степени комфортно устроилась у меня в животе, играя в футбол с моим мочевым пузырем. Я просто дразню этих двух хлюпиков. — Я ухмыльнулась мужчинам.

— Мы не хлюпики. Нам просто не нравится перспектива того, что ты устроишь нам потоп в клубе, — парировал Лаки.

Я попыталась обойти Кейда, чтобы добраться до Лаки, сделать с ним что-нибудь, может, усесться сверху, но руки Кейда остановили меня.

— Жду не дождусь, когда ты, сволочь, кого-нибудь обрюхатишь, чтобы посмотреть, как она отреагирует на слова о потопе, — прорычала я.

Лицо Лаки побледнело, и Брок хлопнул его по плечу.

— Пойдем, выпьем пива, брат, оставим Кейда разбираться с его дикой кошечкой, — усмехнулся он, а затем с серьезным лицом повернулся к Кейду. — Удачи, мужик. Могу я забрать твой байк, если она заколет тебя этой вилкой?

Я зарычала, бросая в них вилку, к сожалению, слишком поздно, потому что та всего лишь отскочила от закрывающейся двери. От досады я чуть не топнула ногой. И направила свой гнев на того, кто стоял прямо передо мной.

— Это все твоя вина. Ты заделал мне этого ребенка, ты и твоя идиотская суперсперма. Теперь я толстая, капризная и во власти гормонов. Ты его туда засадил, теперь вот и вытаскивай! — заорала я, на этот раз топнув ногой, глядя в серые глаза моего жениха, в которых плясали веселые искорки.

Кейд притянул меня к себе и крепко поцеловал.

— Ты не толстая. Ты прекрасна, и никогда не была для меня прекраснее, чем сейчас.

Я подняла бровь. Я знала, что он лжет. Конечно, мой гардероб для беременных был крутым. Сегодня я надела белый сарафан в цыганском стиле с красивой голубой вышивкой, широкими рукавами и завышенной талией. Он давал приличный обзор на мои ноги, к счастью, участь слоновьих ног обошла меня стороной, но, к несчастью, из-за ситуации «не могу видеть свои пальцы на ногах», мне пришлось носить шлепанцы на плоской подошве.

— Серьезно? Я чувствую и выгляжу как касатка из «Освободите Вилли».

— Как насчет того, чтобы отвести тебя наверх и показать, насколько ты сексуальна? — прошептал Кейд мне на ухо, покрывая поцелуями мою шею, его рука скользнула вверх по платью.

Я откинула голову ему на плечо и тихонько всхлипнула.

— Ну, секс — это еще один пункт в моем списке, которым можно выгнать эту малышку, — медленно сказала я.

Зарычав, Кейд поднял меня и понес в свою комнату. *** 

Спустя несколько месяцев езды на американских горках, было потрясающе снова оказаться в окружении моей пресловутой байкерской семейки и вернуться в свой магазин за неким подобием нормальности. С Кейдом я была вне себя от счастья, даже если его сумасшедший защитный инстинкт усилился из-за человечка, растущего в моем животе.

Казалось, эта защита исходила и от каждого члена клуба, учитывая то, что рядом со мной почти всегда кто-то был. Рози и девочки были потрясающими, относились ко мне точно так же, как и раньше, только подавали апельсиновый сок вместо «маргариты», когда мы нежились у бассейна.

Такое чувство, что вокруг меня собрался весь город. Магазин обзавелся постоянными посетителями, которые заходили просто поболтать, узнать, как протекает беременность.

Люк заглядывал почти каждый день, всякий раз принося мне кексик. У меня был такой аппетит, что я почти предлагала ему родить ребенка каждый раз, когда он вручал мне комочек восторга. Я бы так и сделала, если бы не… ну сами понимаете.

Эми, казалось, вернулась к своему колоритному «я», или же очень хорошо скрывала свое горе. Она не сказала мне ни слова о Броке, хотя с обеих сторон было больше, чем несколько многозначительных взглядов. Я видела, как он утаскивал ее для более чем нескольких напряженных разговоров.

Возможно, она думала, что я буду ее осуждать, поэтому молчала в тряпочку, а я не хотела настаивать. И я бы не стала ее осуждать, она заслуживала счастья, с кем бы оно ни было. А еще я поняла, что она так мне и не сказала, кого выбрала, прежде чем все полетело к чертовой матери.

Над моим счастьем все еще висело темное облако. Порой, занимаясь обычными делами, например, готовя ужин, ко мне подкрадывалась боль от потери Йена, пронзая ударом ножа. Иногда это длилось мгновение, иногда я изо всех сил старалась дожить до конца дня.

Я постоянно разговаривала с родителями. Они были заняты, всегда что-то делали, куда-то ходили, но они вели битву. Это слышалось по срывающемуся голосу мамы или слишком хриплому голосу отца. Я все ждала, когда станет легче, но этого не происходило. Я предположила, что мне просто нужно стать сильнее, и, возможно, воспоминание о Йене не будет причинять такой боли.

Ребенок был для меня той отрадой, на которой я могла сосредоточиться, с нетерпением ожидая его появления и попеременно сходя от этого с ума. После долгих споров мы с Кейдом решили, что будем жить у него. Мне казалось, я бросаю Эми, мы не прожили в нашем доме и года, но она убедила меня, что не возражает.

— Серьезно, Гвен, я люблю тебя, и жить с тобой — это самое лучшее, но я обожаю сладко поспать, так что ты практически делаешь мне одолжение, переезжая с будущим ребенком туда, где мне не придется слышать, как он кричит в два часа ночи, — пошутила она. — И это означает, что нам предстоит очередной ремонт. Надо переделать холостяцкую берлогу Кейда, чтобы она подходила вам с Супсом.

В этом я с ней согласилась. Дом Кейда был хорош и более чем достаточно велик для нас троих, но декор кричал: «одинокий мужчина». Я ожидала от Кейда каких-то возражений на этот счет, но он просто поцеловал меня в макушку и сказал:

— Делай что угодно, чтобы это стало домом для тебя и Булочки. Только не трогай гребаный телевизор.

У нас возник серьезный спор о том, кто платит. Я была более чем счастлива финансировать ремонт, учитывая, что инициатива исходила именно с моей стороны, но, когда я упомянула об этом, Кейд встал в позу.

— Ты моя женщина, и это мой ребенок, я забочусь о вас, ты не заплатишь ни единого гребаного цента, — заявил он за обедом. Я боролась с желанием закатить глаза, не ожидая ничего другого от этого мачо.

— Кейд, это не значит, что у меня нет денег, и я думаю, что ты недооцениваешь мою странную способность тратить. Я могу заплатить. — Даже не знала, почему пыталась спорить.

Глаза Кейда сузились.

— Я знаю все о твоих привычках тратить, Гвен. Я видел твой гребаный шкаф. А также видел, где ты выросла, машину, на которой ездишь, и дом, который купила. От меня не ускользнуло, что ты из богатой семьи. Но в тот момент, когда ты стала моей женщиной, когда ты носишь моего ребенка и мое кольцо, — все это значит, что я забочусь о тебе во всем. Включая траты на любое безумное дерьмо, которое ты задумала для этого дома. У меня есть деньги, детка, я более чем в состоянии содержать тебя в том образе жизни, к которому ты привыкла.