Стирая прошлое

Глава 1

— Когда она очнется? Прошло уже больше недели! — в отчаянии требовал голос.

— Когда речь идет о черепно-мозговых травмах, нет никакой уверенности, к тому же, вашу сестру сильно избили, ей нужно время на исцеление, — спокойно ответил женский голос.

Я попыталась открыть глаза, но веки будто склеились… и я не могла пошевелиться. Меня охватила паника. Я, что, парализована? «Молю, Боже, не дай, чтобы меня парализовало».

Я приложила все усилия, пытаясь заставить глаза открыться, они мне не сопротивлялись, но будто принадлежали не мне. Я сдалась и попыталась пошевелить губами, издать какой-нибудь звук, предупредить окружающих, что я очнулась. Но не смогла, тело не хотело мне подчиняться.

Паника усилилась, когда я поняла, что заключена в ловушке собственного тела, не в силах его контролировать. Паника быстро сменилась темнотой, и я вновь рухнула в бездну.  *** 

Громкий писк нарушил мой сон — он не умолкал. Я считала, что уже привыкла к звукам Нью-Йорка, хотя это не походило на уличный шум. Писк был слишком близко, прямо у уха. Почти в мозгу.

Уверена, мой будильник звучал не так, а Эми никогда не вставала раньше меня. В ноздри ударил запах дезинфицирующих средств, что сразу же навело на мысль: наша квартира никогда не была достаточно чистой, чтобы пахнуть антисептиками.

Затем нахлынули воспоминания, их тяжесть навалилась на меня — то, что я видела, что произошло после. Боль, которую я никогда не забуду.

Я попыталась разлепить веки, сначала все казалось размытым. Потребовалось несколько минут, чтобы комната обрела четкость. Я посмотрела на кровать, заметив, что одна моя рука в гипсе, другая подключена к капельнице и аппарату, звук которого и разбудил меня. Мой взгляд скользнул в угол комнаты, там, свернувшись в неудобной позе, спал мужчина в армейской форме.

— Йен? — прохрипела я, голос звучал так, будто я накануне выкурила пачку «Мальборо». Чего я, конечно, никогда бы не сделала, несмотря на то, что этим увлекалась Кэрри Брэдшоу. Желтые зубы и преждевременные морщины? Нет, спасибо.

Йен пошевелился, а затем вскочил со стула, через секунду оказавшись рядом со мной.

— Эйс? Срань господня, ты очнулась! Спасибо, бл*ть! — не сводя с меня глаз, он нажал маленькую красную кнопку рядом с кроватью.

— Да, Йен, но я думаю, мне, возможно, лучше немного вздремнуть, — пробормотала я, внезапно почувствовав усталость.

— Нет, Эйс, только не засыпай… — взмолился Йен.

Не дождавшись конца просьбы, я снова погрузилась в забытье. *** 

Открыв глаза, я увидела струящийся через комнату свет, и тут же поняла, что мне нужно в туалет. Глаза слипались уже меньше, и образы были не такими расплывчатыми, но голова все еще была, как в тумане. Я подождала минутку, чтобы сориентироваться, затем села.

— Мать вашу, — прошептала я, когда боль пронзила мое переломанное тело, слезы навернулись на глаза. Я не позволю им пролиться.

Стиснув зубы, я свесила ноги с кровати и потянулась к маленькой тележке с капельницей.

— Хорошо, умница, Гвен, а теперь встань, — пробормотала я себе под нос. Глубоко вздохнув, осторожно опустила ноги, коснувшись холодной плитки.

— Эйс! — воскликнул мой брат с ноткой паники в голосе.

Подняв глаза, я увидела шагающего ко мне от двери Йена с протянутыми руками. Я потеряла равновесие и споткнулась, но сильные руки подхватили меня прежде, чем я успела упасть.

— Что, черт возьми, ты делаешь? Ты могла навредить себе еще больше! — зарычал Йен.

— Ну, у меня все было под контролем, пока ты меня не отвлек! — рявкнула я.

С сияющими глазами брат мне улыбнулся.

— Уверен, сестренка, так и было, но как насчет того, чтобы подождать, пока тебе станет чуть лучше, прежде чем пытаться сбежать.

— Я не пыталась сбежать, — завопила я.

— Конечно, также как не пыталась сбежать, когда тебе вырезали аппендикс, ты просто «разминала ноги», да? — поддразнил Йен.

— Да! — подтвердила я.

— На стоянке?

— Ночь была чудесной, мне захотелось подышать свежим воздухом, — заявила я, усмехаясь про себя. Я ненавидела больницы. Так было всегда. — На этот раз я не пыталась сбежать. Если хочешь знать, мне нужно пописать.

— Эм, не хотелось бы тебя огорчать, сестренка, но для этого тебе не нужно вставать с постели, — он указал на прикрепленную ко мне емкость. Одна из них была наполнена бледно-желтой жидкостью, которая могла быть только одним.

— Ладно, фу. — Я сморщила нос, не то чтобы мне было стыдно перед братом, но это же мешочек с мочой. Гадость. — Я все равно хочу почистить зубы, у меня такое чувство, будто я съела торт, на который кто-то помочился, — сообщила я ему.

— Ладно, Эйс, давай отведем тебя в ванную, пока я не потерял сознание от запаха мочи.

Йен подхватил меня на руки, направляясь туда, где, как я догадалась, была ванная. Я вздрогнула и прикусила губу, пытаясь скрыть реакцию на его действия. Черты Йена сразу же ожесточились, и на его красивом лице отразилось то, чего я никогда раньше не видела.

— Я убью этого ублюдка, — пробормотал он себе под нос дрожащим от ярости голосом.

— И как это отразится на твоем безупречном военном послужном списке? — пошутила я, стараясь сохранять легкий настрой, сейчас я еще была не готова к удару реальности.

Йен открыл дверь и с мукой на лице осторожно опустил меня на пол ванной. Он посмотрел мне в глаза и погладил по лицу, словно желая убедиться, что я настоящая.

— Не шути так, Гвен. Серьезно, если бы я потерял тебя… — он поежился. — Мама с папой будут убиты горем, я только рад, что им не пришлось сидеть и ждать, пока ты очнешься. Я бы никому не пожелал такого дерьма.

— Нет! Мы ничего не скажем маме и папе! — попыталась я закричать, но мой хриплый голос звучал едва громче шепота.

Я расслабилась, вспомнив, что они уплыли в круиз и были недоступны около трех недель.

Йен нахмурился.

— Поговорим об этом позже, а теперь займись своими делами. Я буду за дверью, хорошо? — он нежно поцеловал меня в голову и вышел.

Среди обширного ассортимента косметики и средств по уходу за кожей из «Barney`s» я заметила совершенно новую зубную щетку. Я догадалась, что здесь побывала маленькая фея по имени Эми.

Поймав в зеркале свое отражение, я вздрогнула. Оба глаза опухли, под ними виднелись черные синяки. Голова в бинтах, порез на губе покрылся жесткой коркой. Я осторожно коснулась забинтованной щеки, казалось, под белой тканью были швы. Длинная, покрытая струпьями рана украшала шею, как некое кошмарное ожерелье. Ниже я смотреть не стала. Просто не могла. Вцепившись здоровой рукой в край раковины, я почти теряла сознание. Из груди вырвалось рассерженное рыдание. На меня нахлынули воспоминания: боль, лица этих монстров и страх, парализующий страх от мысли, что меня изнасилуют и убьют. И мужчина, которого, как мне казалось, я любила.

— Гвен, ты в порядке? Я сейчас войду! — крикнул Йен через дверь.

Он ворвался, выглядя встревоженным. Запредельно обеспокоенным. Как будто готовился к чему-то ужасному. Или чему похуже.

Его взгляд смягчился, когда он увидел, как я склонилась над раковиной. И нежно притянул меня к себе.

— Я была такой глупой, Йен, такой глупой, — всхлипнула я ему в грудь.

— Это не твоя вина, Эйс. А тех больных ублюдков. Во всем этом нет твоей вины. — Он обхватил мою голову ладонями, его глаза блестели от слез.

Никогда не видела, чтобы брат плакал. Они с папой были сильными, это мы с мамой ревели по каждому поводу. Будь то грустные новости или ролики о жестоком обращении с животными. Папа и Йен провели всю жизнь в окружении нашей «нежной женской чувствительности». Хотя эта фраза прозвучала лишь раз и благодаря реакции, которую она вызвала, больше никогда не повторялась.

Вот почему я не хочу, чтобы они знали, это сломало бы маму — и если Йен так реагирует, я не смогу вынести, чтобы родители тоже через это прошли. Это мои плохие решения привели меня сюда, и я каким-то образом должна найти в себе силы преодолеть это без них.

— Йен, я в порядке, — попыталась я его успокоить. Успокоить себя.

— Нет, милая, не в порядке, но будешь, — пообещал брат, подхватывая меня на руки и неся к кровати.

— Йен, ты не можешь сказать маме и папе, я серьезно, пожалуйста, — взмолилась я.

— Естественно, я должен им сказать, Эйс, — огрызнулся он. — Они не вынесут, если ты пройдешь через это без них.

— Нет, Йен, они не вынесут, если увидят меня такой. Посмотри на меня, — я указала на свое лицо, и Йен вздрогнул.

— Я смотрю на тебя, Гвен, вот уже полторы недели. Образ тебя на больничной койке выжжен в моем мозгу. Я не забуду этого до самой смерти.

На глаза навернулись слезы, и я упрекнула себя. Я больше не могла быть такой эмоциональной. Я должна быть сильной.

— Ты что, не понимаешь? — прошептала я прерывисто. — Я никогда не смогу избавить от этих воспоминаний тебя. Мне бы этого сильного хотелось, но это не в моих силах. По крайней мере, маму с папой я смогу спасти от того, чтобы это тоже запечатлелось в их памяти. — Я снова показала на себя, хотя с громоздким гипсом получилось неуклюже.

Лицо Йена смягчилось, он наклонился и коснулся моей щеки.

— Эйс, как тебе удается так сильно беспокоиться о других, когда это ты прошла через ад?

— Полагаю, я просто везунчик, — слабо пошутила я.

Нас прервало появление доктора и медсестры, которые провели все нужные осмотры, задали мне множество вопросов о том, где я живу, какой сейчас год и кто у нас президент. К счастью, я на все ответила правильно, хотя у меня было больше шансов вспомнить, кто был президентом Dior.

Доктор по имени Брюс сообщил, что у меня сломано запястье (ну ты даешь, Шерлок), проломлен череп (причина моей полуторанедельной комы), четыре сломанных ребра, наложены швы на порез на щеке, «поверхностные» гематомы на большей части тела, а также последствия внутреннего кровотечения, от которого я чуть не умерла.

Я осторожно посмотрела на живот, повязку, прикрывающую то, что превратится в хирургический шрам. Йен дрожал от гнева, пока доктор перечислял мои травмы, будто составлял список покупок. Видеть, как мой верный брат так близок к тому, чтобы развалиться на части, было больнее, чем синяки, покрывающие мое тело.

После того, как доктор ушел, Йен сел на стул, обхватив голову руками, и долго молчал, прежде чем посмотрел на меня, его лицо превратилось в маску.

— Гвен, доктор сказал, что это не так, но я должен услышать это от тебя. Он…? — он остановился. — Он…? — Йен поперхнулся словами.

— Изнасиловал ли он меня? — закончила я за него.

Йен вздрогнул, затем резко кивнул.

— Нет, но был довольно близко, копы прибыли вовремя, — осторожно сказала я, глядя на его сжатые кулаки. — Йен… — я вздрогнула, пытаясь придумать, как его успокоить.

Он с такой силой оттолкнулся от стула, что тот с грохотом упал на пол. Он повернулся к стене, собираясь ударить по ней кулаком, но остановился до того, как рука ее коснулась. Я никогда не видела брата таким злым. Прослужив в армии почти двенадцать лет, он обладал железным контролем над своим характером, независимо от того, сколько кто-то пытался вывести его из себя. Но сейчас казалось, что он вот-вот позеленеет от злости и выпрыгнет из кожи.