Седьмое евангелие от «ЭМ»

Вечером одного из первых дней августа в дверь комнаты, которую снимал Погребняк, неожиданно постучали.

– Вам кого? – спросил Погребняк, открывая дверь и разглядывая незнакомого мужика. – Ошиблись адресом, товарищ, – сказал Погребняк и хотел закрыть дверь.

– Шеу, – снимая кепку прохрипел пришедший. В этот момент Погребняк его узнал по кепке. Он медленно отступил, предлагая Бастиону войти. Слов не было. Грелкин остановился на пороге и сразу начал рассказывать свою историю.

Он поведал, как оказался в клетке Фарадея. Рассказал о предпринятых попытках освободиться. Погребняк не предлагал ему сесть. Внешне он не выглядел человеком, прибывшим из тюремных застенков. Погребняку показалось, что он даже наел рожу. «Помордел, – подумал Погребняк, разглядывая пришельца, – солидная мордастость». Кепка подчёркивала заметно раздобревшие щёки. Из под кепки свешивались слипшиеся патлы волос, которые переходили в неопрятную бороду. От Грелкина веяло какой-то кислятиной.

– В одиннадцать часов гас свет, – рассказывал Грелкин, – и хошь не хошь надо было ложиться спать соразмерно. В шесть утра снова загоралась лампочка и тишина… Сегодня утром проснулся оттого, что закричал петух.

Грелкин проснулся в каком-то курятнике. Обследовав местность, при этом чуть не до смерти напугав хозяйку своим появлением из курятника, и сориентировавшись по Солнцу, он отправился на восток. Местный мужик сказал, что он правильно идёт в сторону Красноярска, а деревня называется «Солонцы». Денег не было, а попутки не останавливались. Грелкин прошагал весь световой день и к ночи прибыл домой.

– Легко отделался, – укоризненно пробурчал Погребняк, – что прикажешь сообщить наверх? Изложи всё на бумаге и поподробнее. Во всём этом чувствуется рука «СС». Тут они начисто нас переиграли. Завтра жду тебя для получения дальнейших инструкций.

Во второй половине следующего дня Грелкин прибыл к Погребняку вымытый, постриженный и в новой кепке. «Да, – подумал Погребняк, – мордастость явно повысилась».

– У тебя что было по курсу теории искушений, – начал Погребняк, жестом указывая на стул.

– Так, отлично, шеу.

– Слушай, обращайся ко мне лучше «Босс», а то твой хохляцкий прононс меня начинает нервировать. Основная функция искушения – это сбить человека с намеченного пути. Я думаю, что нам сегодня понятно направление, по которому действует «СОН». И то искушение, которое мы с тобой отработали, действенно, но всё-таки косвенно. Оно не напрямую уводит от цели, а как бы способствует этому отклонению. Продумай новую линию. Да, и не забывай об отчёте о случившемся. Что-то мне подсказывает, что уже не одна группа «СС» задействована в этой операции. «Клетка Фарадея» – это серьёзно, но почему держали только месяц? Возможно им нужен был именно этот месяц. Я точно знаю, что Центр получил на днях от них отчёт, а мы отчёта не посылали, нечего было докладывать. Что в их отчёте я, конечно, не знаю. Думай и продолжай подготовку операции «Печать». Здесь усматривается хорошая перспектива и такое инскушение на виду не просматривается. Если всё сделать грамотно, то, ох не скоро, противная сторона вообще догадается, что искушение было, и предотвратить его будет трудно, а бороться – и подавно.

– Слушаюсь, Ше…Босс. – Грелкин даже щёлкнул каблуками сверкающих ваксой ботинок. Он был рад, что всё так закончилось. С другой стороны и, это очевидно, что попал он почти в безвыходную ситуацию. Промах был где-то в очереди за квасом, а, может быть, и ещё раньше – в очереди за авиабилетами. Где-то тут он, действительно, дал маху – позволил себе расслабиться.

* * *

Выпускное сочинение написали и надо было готовиться к устному экзамену по математике. Семён сидел на даче и пролистывал старые учебники. Неожиданно он поймал себя на мысли, что не помнит доказательства теоремы Пифагора. Более того – он даже не помнил в каком классе это изучали. Идея пришла мгновенно – надо самому придумать это доказательство. Он достал специальную тетрадь, которую приготовил для подготовки к экзамену, и углубился в теорему.

Через час доказательство было найдено и Семён аккуратно переписал его начисто. Ещё примерно через час припёрся Вовка по прозвищу «Генерал» (папа у него был настоящим генералом, фронтовиком и героем) старый дружбан и сосед по дачам и попросил, чтобы Семён помог ему с математикой. Семён даже представить себе не мог, как можно помочь накануне выпускного экзамена, если человек в течение десяти лет математику учил абы как.

– Как же я тебе помогу, с чего начинать? Это же все шесть лет надо пройти постепенно, – недоумевал Семён.

– Ну, хотя бы теорему Пифагора – попросил Вовка.

«Что это сегодня всем понадобилась именно теорема Пифагора», подумал Семён.

– Теорему Пифагора могу, но собственное доказательство, как в учебнике, сам не знаю.

Семён открыл тетрадь, сделал необходимый чертёж и изложил Вовке своё доказательство.

– Спасибо, – поблагодарил Вовка и отправился домой.

– И это всё? – в недоумении крикнул Семён.

– Этого бы не забыть, – махнул Вовка рукой. Он учился в «А» классе и экзамен они сдавали первыми.

В экзаменационный класс Генерал вошёл первым. На столе хаотически лежали белые бумажные прямоугольники. За столом сидели директор и завуч – оба преподавали математику.

– Прошу, – сказала директор. Вовка, считая вслух, произвольно тыкал пальцем в билеты. На числе пять он остановился и взял белый листок.

– Билет номер пять, – Вовка показал билет комиссии.

– Надо же, – удивлённо покачала головой директор. Ольга шла второй и, видя Вовкины манипуляции у стола, принялась считать до тринадцати. На заветном числе она взяла белый прямоугольник и громко объявила: «Билет номер тринадцать». Директор не поверила своим глазам и принялась перемешивать на столе билеты. В это время к доске вышел Вовка.

– Что случилось, – взволнованно спросил завуч.

– Готов отвечать, – бодро сказал Генерал.

– Ну, пожалуйста, – математики недоумённо пожали плечами.

– Теорема Пифагора, – прочитал Вовка название вопроса в билете и взял в руки мел. Через несколько секунд теорема была доказана.

– Владимир, где вы нашли это доказательство? – учителя сидели, открыв рот.

– Да, как-то во дворе, вечерком с ребятами сидели… – неопределённо сказал Вовка.

– Ничего себе, занятия во дворе у пацанов, – искренно удивился завуч, – отлично, молодой человек. И задачу решил?

– Задачу? – Вовка с удивлением посмотрел на билет.

– Да пусть идёт, – сказала директор, – такое доказательство достойно любого учебника.

Вечером Генерал, захлёбываясь, рассказал эту историю Семёну. Семён был рад, что помог другу, однако что-то на душе скребануло от того, что Вовка не назвал имя истинного автора этого доказательства. Но он быстро об этом забыл.

Экзамены были сданы и надо было думать, куда идти учиться дальше. Для Семёна здесь вопрос не стоял, он хотел и дальше изучать математику, но вдруг случилось непредвиденное. На домашнем совете все родственники выразили уверенность, что Семёну, как потомственному энергетику, надо поступать в политехнический институт, чтобы дальше учиться в этом направлении. И даже более конкретно – все были уверены, что это должен быть «Теплоэнергетический» факультет.

– Сынок, – говорила мама, – никуда не денется от тебя твоя математика – это ведь инженерный институт, там много будет математики.

Вечером, узнав, что Семён собрался подавать документы в политех, Жорик тоже решил поступать вместе с ним, но ждал возвращения отца из командировки и поэтому документы подал днём позже. Из-за этого они попали в разные группы поступающих. Математику Жорик написал на двойку и срочно перекинул свои документы в технологический – там вступительные экзамены были днём позже.

В конце августа друзья решили коллективно отметить поступления в институты. Решили собраться самой близкой компанией. Семён поступил в политех, Жорик – в технологический, Геня – в медицинский, Виталик, живший в одном дворе с Жориком, тоже поступил в медицинский и Игорь, с которым Жорик сидел за одной партой, стал тоже студентом-медиком.

Студент, успешно сдавший вступительные экзамены, ещё не был полноценным студентом. Его называли абитуриент. Все абитуриенты в конце лета, как правило, отправлялись в подшефные колхозы помогать местным жителям бороться за урожай.

* * *

Баржа шла по Красноярскому морю одиннадцать часов и пристала к берегу только глубокой ночью. Грелкин удачно смешался со студенчиской средой и старался не выпустить из вида своего подопечного. На борту находилось две сотни абитуриентов «Теплоэнергетического» факультета. Студенты быстро знакомились друг с другом и обретали новых друзей. Бережной тоже был на барже, но действовал официально – как оперуполномоченный.

В кромешной мгле была дана команда «грузиться по машинам» и двадцать два абитуриента отбыли в деревню «Курганы». Их никто не встречал, более того – с ними никто не приехал из руководителей. Грузовик остановился возле «Отеля Бристоль», как было вырезано на дощечке, прибитой к одинокому сараю на краю деревни. Сарай был разделён на две половины, в которых разместились четырнадцать девушек и восемь юношей.

Утром пришёл местный мужик и забрал на ток девятнадцать человек. В сарае осталось три человека: два студента с одинаковым именем Валерий и Семён. После знакомства одного из Валериев стали называть Валера Северный, так как он был родом из Норильска. К обеду приехал ещё один мужик и сказал, что завтра с утра эта троица должна быть на поле, где растёт турнепс. Туда приедет трактор с прицепом и тракторист объяснит, что надо делать.

Никакие руководители от института по-прежнему не объявлялись. Вечером Валера Северный и Семён изловили местного гуся, отогнав его от общего стада и загнав в бурьян. Они присмотрели его ещё днём. Гусь был выпотрошен и зажарен на импровизированном вертеле недалеко от сарая. Среди студентов оказался один, кто уже отслужил в армии. В его рюкзаке оказалась бутылка водки. Не очень прожаренный гусь очень хорошо пошёл под водку. Правда отведать местного гуся вызвалось всего человек шесть.

Утром троица безработных абитуриентов отправилась в указанном направлении в поисках турнепсового поля. Скоро действительно нашёлся пустой прицеп. Два Валерия отправились обследовать поле, а Семён залез под прицеп и задремал. Рядом находилась силостная яма и из неё доносился новый для Семёна вкусный запах свежескошенной травы. Семён мечтал о своей Тамаре. Теперь он называл её именно своей. Весь период вступительных экзаменов Семён непременно её сопровождал. Она поступала в педагогический на «ин.-яз.». Между экзаменами успевали сходить в кино. Семён был счастлив. Но тут – этот колхоз…

* * *

Грелкин установил свою палатку на дне одного из шурфов. Эти шурфы окружали деревню со всех сторон. В недалёком прошлом археологи перекопали всё вокруг, вскрывая местные курганы.

Вычислить, где залёг Грелкин, было не трудно. Бережной рассуждал, сидя на краю шурфа. Можно было просто ликвидировать противника. Никаких запретов на это не было, но он понимал, что этим дело не кончится – вместо Грелкина явится кто-то другой и неизвестно: легче с ним будет, чем с Грелкиным.