Седьмое евангелие от «ЭМ»

Глава 18

Тайны воды на линии катастроф.

Бережной медленно ходил из угла в угол по своей комнате дрезденского офиса. Он не понимал, куда мог исчезнуть Погребняк. Уже больше месяца он никак себя не проявлял. Бережной тайно наведывался к ним офис. Видел там Грелкина, видел, как Грелкин впал в запой. Потом видел, как Грелкин выходил из запоя. Потом исчез и Грелкин, но через неделю появился и стал вести себя, как-то необычно. Бродил много по лесу, но Погребняк так и не появлялся.

– Хоть бы Востриков объявился, – бурчал тихонько себе под нос Бережной, – тоже неизвестно, где черти носят.

Погребняк, конечно, мог быть в отпуске, но не бывает таких отпусков у работников Центра. «Это же не крайний север, где отпуска по пол года, – думал Бережной, – может быть он вообще погиб? Попал ненароком под протуберанец и всё…, но об этом бы весь Центр знал. Куда девался?».

В этот момент он услышал, как звякнул замок входной двери и вышел в прихожую.

– Здрассьте, вам, – на пороге стоял Иван с большим своим портфелем.

– Давненько не видились, – ответил вместо приветствия Бережной, – ты где пропадал так долго?

– В Центре работал, случилось что-нибудь, – Востриков положил свой портфель на ближайший стол.

– Случилось. Погребняк исчез.

– Фу, ты, – выдохнул Иван, – я уж думал, что с нашим…

– С нашим всё нормально, а Погребняка нет. Когда он вдруг исчезает, мне нехорошо делается. Что-то затевает, а я не знаю.

– А Грелкин что?

– Из запоя вышел.

– Из запоя? Точно – это он потому, что Погребняка нет. Может катастрофа?…

– Про катастрофу стало бы известно. Ты ведь из Центра, были катастрофы?

– Да нет, там всё тихо.

– Ну, дьвол, точно что-то необычное затеял. Ты-то надолго?

– Кстати, надо бы посоветоваться.

– Давай, чем могу…

– Опять моделирование в мою линию вклинивается. Не пойму – хорошо это или нет. Хоть назад в Центр с запросом возвращайся.

– В таких вопросах я, конечно, слабый помощник. А чем это может грозить?

– Да грозить вроде нечем, но сценарий мой немного искожается. Не так я планировал.

– А Погребняк здесь никак не проглядывается?

– Думаешь, какой-то сложный ход?

– Да у меня голова набекрень. Я могу в чёрта поверить… Ведь нет его… Что-то ведь за этим кроется…?

– Ну давай Грелкина подвергним тотальному контролю.

– Это, пожалуй, единственное, что мы действительно сейчас можем сделать.

– Попасём его недельку, наверняка где-то проколется…

* * *

Что такое спектр? Обычно под спектром понимают распределение какой-то физической величины. Мы все помним из школьной физики о цветовом спектре. Франц начал сопоставлять каждому натуральному числу длину цепочки его производных чисел, а наглядную картинку такого распределения назвал числовым спектром. Это было вторым приложением к своей книге. Потом был «промежуточный ряд» и Х-формула (характеристическая формула). На этом книга была завершена. Через нзакомых Франц нашёл адрес Тихоплава и послал ему диск со своей книгой. Ответ пришёл довольно быстро. Книга понравилась Тихоплаву и он прислал Францу адрес издательства, где издавались его книги, и свою рекомендацию.

Франц быстро написал в редакцию письмо. Редактор одобрил рукопись, но сказал, что в книге много математики, а «читатель этого не любит». «Надо бы постараться уменьшить число математических выкладок». Франц вспомнил, что действительно в книгах Тихоплавов практически нет ни одной формулы. Но книга была о математических представлениях опытов Монро и называлась она «Математитка и тонкий мир». Как же здесь без математики? После очередного обмена письмами Франц понял, что в этом издательстве его книге не суждено увидеть свет. И книга была положена в стол.

Когда-то Франц задумывал написать книги о проективной геометрии, о работе кружка «Пифагор», о неисчерпаемой планиметрии, о тайнах математической науки и природы, а получилась книга об опытах Монро. Но Франц не жалел, что издать книгу не удалось. «Всему своё время».

Сейчас он получил предложение от научно-инженерного общества возглавить проект по созданию программно-технического комплекса (ПТК) для обучения математическому моделированию динамических процессов. Это было реальным последствием того семинара, что случился на одном из заседаний Дрезденского общества.

Кроме самого Франца в проекте должно было участвовать ещё пять человек. Физика и математика прислала биржа труда, а ещё двоих (математика из Ташкента и конструктора из Казани) пригласило инженерное общество по рекомендации Франца. Была ещё и делопроизводитель-бухгалтер по совместительству – очаровательная Диана, в которую сразу все влюбились.

Кроме того для проекта была организована ещё и инженерная группа поддрежки из двух специалистов самого общества. В общем, коллектив подобрался неплохой.

Через пару недель Франц понял, что идею этого моделирования не понимает никто, несмотря на ежедневные планёрки и попытки разъяснений. Математик рылся в интернете, пытаясь отыскать что-нибудь полезное для проекта, хотя Франц ему и говорил, что этого делать не надо.

– Идея такого моделирования давно создана и опробована на практике. Модели успешно работают по всему миру. Мы разрабатываем только методику для его обучения. Это пионерский проект. В интернете всё равно ничего такого нет, – пытался растолковать Франц, но упрямый Франк не хотел отступать от своей линии.

Физик Лутц ежедневно показывал страшные формулы из гидравлики, которые он вывел накануне.

– Лутц, – говорил Франц, обреченно вздыхая, – мы не занимаемся научной задачей исследования. Эта задача будет решена при помощи нашего моделирования. Здесь не нужны твои формулы. Мы должны научиться строить модели, а не решать конкретную задачу.

Но Лутц этого не понимал и продолжал изводить массу бумаги своими формулами.

Александр из Ташкента внимательно слушал Франца два дня и вопросов не задавал, но через два дня Франц понял, что «С++ – модельно ориентированный» для него труден и он даже не пытается его освоить и что-то программирует на усечённом «Си-шарп» по старинке, не вдаваясь в тонкости объектно-ориентированного программирования.

Но конструктор из Казани Дмитрий и инженерная группа поддержки работала исправно и создание объекта исследования (гидродинамической установки) успешно продвигалось.

Программную часть Франц полностью взял на себя. Проект был рассчитан на год работы.

Многие праздники коллектив проекта отмечал совместно. Конструктор Дмитрий оказался большим затейником и предложил очередной праздник отметить с простмотром российского кинофильма. Просмотр организовали в конференцзале общества. К просмотру решили подать уху, так как фильм назывался «Особенности национальной рыбалки». Уху варил сам Дмитрий из трёх сортов рыб. К ухе, конечно, всё было, согласно русского гостеприимства, как и должно быть на рыбалке.

Через час после начала просмотра, отлучившийся в туалет Лутц, был найден лежащим в кухне офиса, как колода. Он был мертвецки пьян, и привести его в чувства не было никакой возможности. Математику Франку было предложено отвезти его домой на такси.

– Зачем он мне сдался, – удивился Франк, – он что – родственник мне? – и, держась за стены, покинул праздник.

Русскоговорящий коллектив проекта во главе с Францем ещё два часа доедал уху прежде чем Лутц подал какие-то признаки жизни и стал что-то соображать. После чего он был отправлен на такси домой.

* * *

Из Штатов от Розенфельда пришла большая посылка. Борис Абрамович закончил свой эпохальный труд. Весь известный человечеству Аполлоний, все его «конические сечения» были переведены на русский язык. Это была двухтомная рукопись. Первый том – был сам Аполлоний Пергский. Второй том – были коментарии профессора Розенфельда. С российскими издательствами договориться не удалось и Розенфельд один экземпляр рукописи прислал Францу.

«Может быть, тебе удасться издать Аполлония в Германии», – писал Розенфельд в сопроводительном письме к посылке, – тогда гонорар оставь себе мне он не нужен».

Франц листал рукопись и думал, – «Это же настоящее сокровище. Весь Аполлоний… Разве он может быть не нужен… Сотни теорем о конических сечениях… Коментарии корифея геометрии с мировым именем… Ни в одной стране мира ничего такого нет…».

Франц написал письмо в Российскую Академию наук, но какой-то учёный секретарь ему ответил, что, мол, очень хорошо, что вы печётесь об отечественной науке, но сейчас академические издания заняты другим делом, более важным, чем издание Аполлония.

Было просто обидно.

А через некоторое время стало известно, что академик Б. А. Розенфельд покинул этот мир, не дожив несколько лет до своего столетия.

С уходом Розенфельда у Франца оборвалась связь с «высокой» геометрией. Не стало общения с большим человеком.

* * *

«Пифагор» теперь перебрался под крышу инженерного общества. В конференцзале была хорошая большая доска. Занятия также проходили в субботу. Конференцзал в этот день практически всегда был свободен. Иногда там занимались какие-то йоги или сторонники космоэнергетики, но в основном этот день был отдан «Пифагору». Состав его полностью уже обновился, но Слава иногда приходил и даже присутствовал на занятиях.

Когда-то давно он подбил Франца заняться обобщением теории о «золотом сечении». Так была построена «планарная пропорция», которая указывала направление на изучение объёмной пропорции и обобщение всей теории о «золотом сечении». И опять же было удивительно, почему этого никто не сделал раньше. Ведь понятие «золотой пропорции» существует с незапамятных времён, но все говорят только об одномерной пропорции, на отрезке. А пропорция в двух измерениях или в трёх почему-то оставалась незамеченной.

Сотрудничество с инженерным обществом нравилось Францу ещё и тем, что время от времени появлялась возможность подготовить свой семинар и выступить перед серьёзными людьми. Причём тему семинара можно было выбрать самому. На семинар пускались все желающие. Порой, кружковцы Франца тоже приходили на такие семинары, а, порой, и принимали в них участие.

Франц начал готовиться к семинару о тайнах воды. Лет десять назад Франца пригласили в комиссию по приёму армейской библиотеки. Когда-то в Дрездене существовала библиотека «Дома офицеров». Это были времена, когда советская армия стояла в ГДР. Потом войска ушли, и библиотеку решено было передать «Русскому дому». Была создана комиссия из четырёх или пяти человек, которая должна была решить, какие книги брать, а какие можно выбросить. Коммисия работала три дня, и давался ещё один день членам комиссии для выбора книг, из тех, что остались на выброс, для себя. Франц взял тогда в домашнюю библиотеку Толстого «Войну и мир», томик Лермонтова и несколько книг Чехова. Кроме этого была взята толстая книга «Курс общей астрономии», вероятно под впечатлением Вернадского и тоненькая книжечка «Вода. Известная и неизвестная».