Картина мира в мифах древнего Китая

2.5.2.1. Религия

На территории Китая с давних пор были распространены разные религии. Ведущими среди них стали конфуцианство, даосизм и буддизм.

Иньская религия

Различные религии были и у разных племенных объединений в древнейшей истории Китая – иньцев (XVII–XI вв. до н. э.) и чжоусцев (XI–III вв. до н. э.).

Иньцев, жителей династии Инь, вплоть до XX в. считали мифическим народом. О его существовании судили по древнекитайским мифам. Ситуация изменилась в XX в. Из мифического народа иньцы превратились в народ исторический. Этому они обязаны археологам. Благодаря их многочисленным раскопкам, выяснилось, что династия Инь была государством с имперской формой правления. О достижениях иньцев свидетельствует переход от мотыги к сохе в области земледелия, а также строительство богатых дворцов, усыпальниц, храмов и т. п. сооружений.

Великое достижение иньцев – создание иероглифической письменности. Археологи обнаружили множество гадательных надписей на лопаточных костях домашних животных и панцирях черепах. Эти надписи гадатели адресовывали божественным силам. Они их спрашивали о возможных стихийных бедствиях, судьбе урожая и т. п. Гадательные кости нагревались на огне и по трещинам на них гадатели устанавливали ответы высших сил на свои вопросы.

Чжоусцы покорили иньцев. М. Е. Кравцова пишет: «По версии оригинальных источников, иньская династия погибла по причине деградации её правящего режима, свергнутого в результате вождями иной, чем иньцы, народности, обозначаемой в традиции как чжоусцы. Возможная этническая принадлежность и культурный облик этой народности тоже широко дискутируются в науке. По одной из имеющихся в специальной литературе точек зрения, чжоусцы являлись кочевниками, вторгнувшимися в бассейн р. Хуанхэ откуда-то извне и находившимися на значительно более низком уровне культурного развития, чем иньцы» (Кравцова М. Е. История культуры Китая. СПб., 1999. С. 52).

Между тем «чжоусцы унаследовали все цивилизационные достижения иньцев и построили собственное государство по модели поверженной ими династии. Поэтому обе эти династии могут рассматриваться в качестве представителей единой культурной традиции» (там же).

Чжоусцы продвинули свою культуру на новый уровень. Они освоили железную металлургию, благодаря которой стали изготовлять железные орудия труда. Они перешли к поливному земледелию и использованию тяглового скота. Для освещения городских улиц они использовали природный газ. Известно, что к III в. в Китае было более 700 городов, а его население составляло 20 млн. человек.

В древнейшие времена мифы чжоусцев существовали более или менее независимо от мифов иньцев. Об этом свидетельствуют прежде всего различия между их главными богами – Хуан-ди и Ди-дзюнем.

Если Хуан-ди был четырёхликим, то у Ди-дзюня была другая внешность:

«Можно полагать, что почитаемое иньцами божество Ди-дзюнь имело птичью голову с рогами, обезьянье туловище и лишь одну ногу. Божественный первопредок иньцев – странное существо, двигавшееся по земле прихрамывая, с согнутой, как лук, спиной и с палкой в руке» (Юань. С. 118).

Если у Хуан-ди была одна жена – Лэй-дзу, то у Ди-дзюня – три: Эхуан, Сихэ и Чанси. Первая основала Страну трёхтелых. У её жителей была одна голова, но три туловища. Эти три туловища надо было кормить через один рот. Вторая жена Ди-дзюня была богиней солнца, а третья – богиней луны.

Отличались первоначально чжоуские и иньские мифы и в авторстве изобретений. Если чжоусцы приписывали главные изобретения Хуан-ди, Фуси, Гоуману и др., то иньцы – потомкам Ди-дзюня:

«Среди потомков Ди-цзюня было много способных и мудрых людей, они многое изобрели: Фаньюй выдолбил лодку, Цзигуан смастерил из дерева повозку (по чжоуским поверьям, лодку и повозку изобрёл Хуан-ди. – В. Д), Яньлун – цитру и гусли, восемь его сыновей, имён которых мы не знаем, создали песни и танцы» (Юань. С. 121).

Вот как обрисовывает ситуацию с Хуан-ди и Ди-цзюнем Юань Кэ:

«Он (Ди-дзюнь. – В. Д.) был верховным правителем, почитаемым обитавшим на востоке иньским племенем. Он обладал таким же могуществом, как и Хуан-ди – верховное божество, почитаемое чжоусцами. Впоследствии чжоусцы победили иньцев, и поэтому Жёлтый император считался более могущественным и мифов о нём сохранилось больше. С течением времени Хуан-ди стали считать историческим лицом, из небесного правителя он превратился в земного и о нём сложили ещё больше преданий. Хуан-ди стал общим предком богов и людей и затмил славу Ди-цзюня. Ди-цзюнь был верховным владыкой побеждённого народа, величие его неизбежно померкло, и поэтому большая часть мифов о нём погибла, остались лишь немногочисленные, не связанные между собой отрывки» (там же. С. 118).

Чжоуские мифы со временем соединились с иньскими. Вот почему мы вправе говорить о более или менее единой картине мира, заключённой в мифах древнего Китая.

Конфуцианство

Влияние Конфуция (552/551-479 до н. э.) на сознание китайского народа было огромным. Он стал для него самым почитаемым нравственным и политическим учителем. Более того, начиная с I в. н. э. при ханьском императоре Мин-ди, Конфуций был обожествлён. Благодаря усилиям своих религиозных почитателей, он стал основателем конфуцианской религии. Но в этой религии нет того божественного многоцветья, которое свойственно традиционному древнекитайскому политеизму.

Стремление к монотеизму со стороны конфуцианских богословов привело к обесцвечиванию божественного начала в мире. В качестве этого начала у них выступает некое абстрактное Небо. Оно может отождествляться с немой природой. Оно может также становиться всезнающим и таинственным стражем, оберегающим индивидуальную человеческую судьбу, или высшим судьёй и божественным носителем непререкаемых нравственных и политических принципов. Проблема состоит только в том, чтобы эти принципы разгадать.

Конфуций в своих беседах с учениками редко высказывался о Небе, но иногда он о нём упоминал. Вот три характерных его высказывания о Небе:

1. Небо подобно немой природе:

«Философ сказал: «Я хочу перестать говорить». На это Цзы-гун сказал: «Если Вы не будете говорить, то что же будут передавать Ваши ученики?» Философ отвечал: «Говорит ли что-нибудь Небо? А между тем, времена года сменяются и твари рождаются. Говорит ли что-нибудь Небо?»» (Конфуций. Суждения и беседы. СПб., 2015. С. 179).

2. Небо – страж, оберегающий предначертанную им судьбу каждого человека.

«Конфуций, которому угрожали жители местечка Куань, сказал ученикам: «Со смертью Вэнь-вана разве просвещение не находится здесь, во мне? Если бы Небо хотело погубить это просвещение, то я не имел бы участия в нём. Следовательно, оно не хочет погубить его; в таком случае что же могут сделать мне куанцы?»» (там же. С. 79).

3. Небо в одном ряду с великими и мудрыми людьми:

«Конфуций сказал: «Для благородного мужа существуют три предмета, пред которыми он благоговеет: определение Неба, великие люди (по положению, возрасту и добродетели) и слова мудреца. Подлый человек не знает велений Неба и не боится их, неучтиво обращается с великими людьми и презрительно относится к словам мудреца»» (там же. С. 166).

Э. М. Яншина писала: «В конфуцианской религии, как и в других религиях классового общества, реализуется тенденция к монотеизму; и ей, как и им, становится враждебным первобытный политеизм; она, как и другие подобные ей религии, борется против обожествления всех сил природы, против «равноправия» многочисленных богов сил природы. Единое, абстрактное божество, носитель социально-этических принципов, верховный творец, высший судья, блюститель общественных устоев – вот её идеал. Таким божеством становится в Китае Небо. Уже в идеологии развитого рабовладельческого общества оно теряет связь с культом природы и превращается целиком в носителя мирового духовного начала социально-этических принципов. Такая трактовка Неба дана уже в богословском трактате Дун Чжуншу «Раскрытие смысла Вёсен и Осеней» (Чуньцю фаньлу), заложившем основы богословия конфуцианской государственной религии» (Янш. С. 203).

В своих исторических преданиях конфуцианцы обесцвечивали мифические образы. Возьмём, например, образы Гуня и Юя – великих усмирителей потопа. В мифах они выглядят как величественные герои, а в исторических преданиях они превращены в их бледные тени.

Особому принижению и искажению подвергся образ Гуня. Если в мифах он, хотя и временно, остановил потоп, то у конфуцианцев он выглядит иначе:

«Девять лет Гунь пытался усмирить стихию, но ничего не добился. Почему Гуню не удалось усмирить потоп? В древних книгах есть об этом такие записи. Характер у Гуня был дурной, поступки его были безрассудны и он не знал, с чего начать. Для защиты от наводнения он насыпал земляные дамбы. Но они не остановили наводнение, вода разливалась всё больше и поднималась всё выше. Гунь потерпел неудачу. В конце концов Яо (некоторые считают, что Шунь) казнил Гуня на Горе птичьих перьев – Юйшань» (Юань. С. 165).

Меньшему принижению в исторических преданиях подвергся образ Юя. Очень сухо о нём сообщается:

«Шунь, правивший после Яо, приказал усмирить наводнение сыну Гуня – Юю. Помня неудачу отца, Юй не возводил дамб, а прорывал каналы. Этот способ оказался удачным – вода спала, и народ избавился от страданий. После этого Шунь уступил престол Юю, и Юй положил начало династии Ся» (там же).

Авторы исторических преданий, следуя за Конфуцием, не решались идти за ним до конца. Вслед за Конфуцием они переселили мифических персонажей на землю, но всё-таки сохранили многие их мифические черты, хотя и в приниженно-заземлённом виде. Конфуций, между тем, сделал переселение небожителей на землю более решительно, чем авторы исторических преданий. Очистив Небо от его обитателей, он превратил его в единственное божество. По пути Конфуция пошёл великий мыслитель древнего Китая Мо Ди (480–400).

Вслед за Конфуцием Мо Ди отверг существование на Небе его божественных обитателей – Фуси, Янь-ди, Хуан-ди и т. п. Но, как и Конфуций, он не оставил Небо совершенно пустым. Более того, он его наполнил более богатым содержанием, чем Конфуций. Мо Ди превратил его в демиурга всех земных благ. Об этом свидетельствуеь следующие его высказывания:

1. «Ныне небо покрывает всю Поднебесную и любит её. Порождает и взращивает всё сущее и приносит ему пользу. Оно порождает и взращивает всё сущее, подобно тому как волос вырастает из корня. Нет ничего не созданного небом. А люди принимают всё это и обогащаются. Значит, можно говорить, что благодать неба велика. Однако небо не требует вознаграждения… Небо делает ярким солнце, луну, звёзды, кометы» (Антология мировой философии в четырёх томах. Том 1. Часть 1. М., 1969. С. 201).

2. «Действия неба обширны и бескорыстны. Небо свершает много [полезных дел], но не выставляет напоказ свою добродетель» (там же. С. 201).

3. «Небо любит справедливость и ненавидит несправедливость» (там же. С. 202).

4. «Небо не хочет, чтобы большие царства нападали на малые, чтобы сильные семьи разоряли слабые малые семьи, чтобы сильный грабил слабого, хитрый обманывал наивного, знатный кичился перед незнатным. Всё это противно [воле] неба. Небо желает, чтобы люди помогали друг другу, чтобы сильный помогал слабому, чтобы люди учили друг друга, чтобы знающий учил незнающего, чтобы люди делили имущество друг с другом. Небо желает также, чтобы знатные были усердны в поддержании порядка в Поднебесной, а простолюдины были усердны в ремеслах и земледелии. Если знатные усердны в управлении, то в стране царит порядок; если простолюдины усердны в ремеслах и земледелии, то в стране достаточно предметов и пищи» (там же. С. 202).