Говорящий сокол. Английские и шотландские народные баллады

«Когда на белом скакуне
С пружинистым седлом,
Нипочем твои три брата мне
В ракитнике густом».
«Плати-ка выкуп, славный Вилли,
Чтоб жизнь свою сберечь.
Но мне вам нечего отдать,
Вот разве верный меч».
Он обнажил свой верный меч,
Зарубил всех трех храбрецов
И так оставил их лежать
Меж ракитовых кустов.
Прослышала об этом мать,
Когда заалел восток,
Тотчас помчалась к королю,
Под собой не чуя ног.
Прослышала об этом дочь —
Во дворец пришла в тот же срок.
На колени упала несчастная мать,
Прямо в ноги королю.
«Встань, леди, встань. В чем просьба твоя?»
«Я такого не потерплю.
Твой придворный рыцарь ограбил меня, —
Наказать я его молю».
«Похитил рыцарь деньги твои,
Ворвался в твой дом и сад?
Или в темную звездную ночь унес
Богатый твой наряд?»
«Ох, этот рыцарь-негодяй
Ворвался ночью в мой дом,
И дочь мою он соблазнил,
И деньги украл, а потом
Убил моих трех сыновей
В ракитнике густом».
«Ты лжешь, ты лжешь, — тут дочь говорит, —
Ты лжешь моя, моя милая мать.
Ведь ночью в дом не врывался он,
И денег не мог он взять,
И дочь твою не соблазнял:
Бесчестной мне ли стать?
Он убил в ракитнике густом
Твоих сыновей троих,
Но они напали на него,
А он был один против них».
«Говори, красавица, еще!
И кровь мою волнуй!
Прощу я Вилли его вину
За один твой поцелуй!»
Поцеловала короля, —
Он их отпустил домой
И сам в седло ее посадил
У Вилли за спиной.

ГЛАЗГЕРИОН{35}

Сын короля, Глазгерион,
Прекрасным был арфистом.
В поисках королевы он
Играл и пел, неистов,
Пока всех леди не пленил
Звучаньем серебристым.
И дочь соседа-короля
Тогда ему сказала:
«Играй, играй, Глазгерион,
Мне сладких звуков мало,
Твоя бы арфа без конца
Мне сердце услаждала!»
«Будь, леди, счастлива; тебе
Открою я секрет:
Тебя, прекрасную, люблю
Всем сердцем я семь лет».
«Но приходи, Глазгерион,
Как все уснут, ко мне, —
Желанным гостем будешь ты
В блаженной тишине».
Так счастлив был Глазгерион,
Пошел к себе домой.
Пажа сейчас же он позвал:
«О, паж любезный мой!
Дочь короля Нормандии
Шепнула мне несколько слов,
Я должен к ней в покой прийти
До первых петухов!»
«Ложитесь, — паж сказал, — господин
На камень головой
И спите — я вас разбужу
Глухой порой ночной».
Но встал сейчас же паренек,
Штаны натянул мгновенно
И нацепил воротничок,
Чтоб выглядеть джентльменом.
Увидел покой он леди той
И стукнул в дверь в полсилы.
Как обещала, его она
В покой к себе впустила.
Но леди гость не уложил
В ее постель в углу,
А сам разлегся вместе с ней
На каменном полу.
Он поцелуя ей не дал
Ни разу в ночи глухой,
Он грубо обошелся с ней:
Он был мужик простой.
А дома снова разделся он
И снял воротничок
(Он был всего лишь крестьянский сын,
Тот хитрый паренек).
«Вставайте, — позвал он, — господин, —
Настал свиданья срок!
Коня вам, хозяин, оседлал,
А вот для него узда.
И славный вам завтрак я подам,
Когда в нем будет нужда».
И встал тогда Глазгерион,
Штаны натянул мгновенно
И пристегнул воротничок
(Ведь был он джентльменом).
Увидел покой он леди той
И стукнул в дверь вполсилы.
Как обещала, его она
В покой к себе впустила.
«Забыл ты перчатку — или браслет?
Стряслась ли какая беда?
Иль мало было моей любви,
Что ты вернулся сюда?»
Терновник, ясень и дуб{36} помянул
В сердцах Глазгерион.
«Леди, я вовсе сюда не входил
С тех пор, как был рожден!»
«Так значит, это твой хитрый паж
Обманом ко мне проник!»
И леди раскрыла острый нож,
Чуть не вырвался горестный крик:
«Я не стерплю, чтобы меня
Коснулся дерзкий мужик!»
Вернулся домой Глазгерион
В предрассветной тишине
И в горе позвал: «Эй, мальчик-паж,
Поди сейчас же ко мне!
Убил бы я человека в ночи —
Сказал бы тебе в тот же миг.
Но раз никого я сейчас не убил, —
Ты жизни лишил нас троих!»
И достал он тогда сверкающий меч,
Рукавом его осушил,
И голову хитрецу-пажу
Сейчас же отрубил.
А после себе пронзил он грудь
Так, что в камень уперся меч.
Из-за злого обмана пажа-хитреца
Всем троим вышло мертвыми лечь.

ДЖЕЛЛОН ГРЭЙМ{37}

Свистел в Серебряном Лесу
Джеллон Грэйм и напевал.
Пажа он кликнул своего
И в путь его послал.
«Беги, мой мальчик, поживей,
Ты должен мне помочь.
В дом Нежной Лилии поспеши,
До того как кончилась ночь».
И мальчик пояс застегнул,
Помчался, как олень,
И был у двери до того,
Как грянул новый день.
«Нежная Лилия! Спишь ли? Проснись
До начала ненастного дня!»
«Я не сплю, но кто это зовет
По имени меня?»
«Спеши, спеши в Серебряный Лес,
Но боюсь — не вернешься домой.
С тобою желает говорить
Джеллон Грэйм, хозяин мой».
«Ах, я поеду в Серебряный Лес,
Пусть мне не вернуться домой,
Но я хочу, чтобы Джеллон Грэйм
Поговорил со мной!»
Три мили всего проскакала она
И заметила вдруг со стоном:
Могила свежая ждала
Ее под дубом зеленым.
И встает из-за ближнего куста
Джеллон Грэйм, и ведет он речь:
«Что ж, Нежная Лилия, вот здесь
Тебе придется лечь».
И слезает она со спины скакуна,
На колени — прямо в траву!
«Пощади, пощади меня, Джеллон Грэйм,
Я еще поживу, поживу!
Твой младенец шевелится в чреве моем,
Он должен родиться сейчас.
Но если в крови моей будет лежать, —
Есть ли зрелище хуже для глаз?»
«Если только я тебя пощажу
И ты встретишь начало дня,
Я уверен, твой жестокий отец
С утра повесит меня!»
«Пощади, площади меня, Джеллон Грэйм,
И не бойся ссоры с отцом.
Я спрячу дитя в зеленом лесу,
И никто не узнает о нем!»
Но как не просила его она,
Пощадить ее он не мог:
Пронзил ее нож — и леди легла
Навек возле длинных ног.
Он долго смотрел — и не чувствовал к ней
Ни жалости, ни любви.
Но мальчика он чуть-чуть пожалел,
Что плавал в ее крови.
Взял этого мальчика Джеллон Грэйм,
Нанял нянек девятерых:
Троих — будить, троих — усыплять
И троих — для игр дневных.
Племянником мальчика он называл,
Что его сестрою рожден,
И надеялся, что никто никогда
Не поймет, откуда он.
Но вот — на охоту собрались,
Поскакали лесной тропой
И примчались к привалу в Серебряный Лес
В летний день золотой-золотой.
И у парнишки в ясных глазах
Сверкнули капли слез:
«Скажи мне правду, Джеллон Грэйм,
Ответь на мой вопрос!
Что ж матушка за мною слуг
Не вышлет до сих пор?
Меня в изгнании держать —
Ведь это стыд и позор!»
«На этом месте, мальчик мой, —
Ответил Грэйм со стоном, —
Я матушку твою убил,
Вон там, под дубом зеленым».
И мальчик мигом лук схватил,
Гибка тетива была,
И Джеллона Грэйма, просвистев,
Насквозь пронзила она.
«Лежи здесь вечно, Джеллон Грэйм,
Тебе я отомстил,
А рядом с матушкой моей
Ты лечь не заслужил».

ЛИЗЗИ ВЭЙН{38}

Лиззи Вэйн у отцовских дверей
Рыдает и волосы рвет.
Тут идет ее родной отец:
«Лиззи Вэйн, что тебя гнетет?»
«Я плачу, отец мой, из-за того,
Что рожать мне скоро срок,
Растет ребенок в чреве моем,
А во всем виноват мой дружок».
Лиззи Вэйн сидит у отцовских дверей,
Вздыхает и волосы рвет,
Тут подходит брат ее дорогой:
«Лиззи Вэйн, что тебя гнетет?»
«Я плачу, братец, из-за того,
Что родить мне скоро срок,
Растет ребенок в чреве моем,
А во всем виноват ты, дружок».
«Так ты обо всем сказала отцу?
Ты не скрыла ничего?»
И он хватает широкий меч,
Что висел на боку у него.
Отрубил он голову Лиззи Вэйн
И натрое тело рассек.
И бросился к матери милой своей,
И гнев свой сдержать не мог.
«Что такое печалит тебя, Джорди Вэйн?
Ты во всем мне признайся смело,
Потому что вижу я по лицу,
Что ты совершил злое дело».
«Злое дело, матушка, я совершил,
Злое дело, прости ты мне:
Отрубил я голову гончему псу,
Не хотел он бежать по стерне».
«Кровь гончего пса не так красна.
Джорди Вэйн, признайся мне смело,
Потому что вижу я по лицу,
Что ты совершил злое дело».
«Злое дело, матушка, я совершил,
И хуже я сделать не мог:
Я голову Лиззи Вэйн отрубил,
Тело натрое ей рассек».
«Ох, когда узнает отец,
Что ты сделаешь, милый сын?»
«Я сяду, матушка, в лодку без дна,
Поплыву в ней в море один».
«И когда же воротишься ты опять,
Джорди Вэйн, сыночек мой?»
«Как запляшут солнце с луной на лугу,
Я тогда ворочусь домой».

ПРИНЦ РОБЕРТ{39}

Принц Роберт леди кольцо посулил
И стал ей женихом.
Принц Роберт леди кольцо посулил,
Но не привел в свой дом.
«Благослови, благослови,
О, матушка моя!»
«Благословенья нет тебе,
Тебя проклинаю я!»
Служанку крикнула, чтоб та
Налила в стакан вина,
В вино велела всыпать яд
Дворецкому она.
И мать подносит стакан ко рту:
Ах, лживый алый рот!
И мать подносит стакан к губам,
Но только не капли не пьет.
Он подносит стакан к вишневым губам,
Раскрывает невинный рот.
Он подносит стакан к вишневым губам,
И яд в него течет.
«Ах, матушка, ты отравила меня!
А я твой наследник и сын.
Ах, матушка, ты отравила меня!
А я у тебя один.
Вот бы мальчика в легких башмаках,
Чтоб был он на ногу скор.
Чтоб побежал он в Дарлингтон
И позвал сюда Элинор!»
Встает тут мальчик в башмаках:
«Я, хозяин на, ногу скор!
И я побегу для вас в Дарлинтон,
Позову сюда Элинор!»
Примчался мальчик в Дарлинтон,
Стучится у ворот,
И Элинор ему сама
Отворяет, войти зовет.
«Свекровь к обеду вас зовет,
Поедем поскорей!
Свекровь к обеду вас зовет
Откушать вместе с ней!»
До Силлертауна двадцать миль,
Это долгий и трудный путь.
Но лошадь дика, а леди легка,
И некогда отдохнуть.
В Силлертауне в замке горюют все,
И каждый в траур одет.
Слышен плач вокруг и шепет слуг,
И мерцает факелов свет.
«О, где же нареченный мой?
Наверно, быть беде.
О, где же нареченный мой?
Я не вижу его нигде».
«Нареченный твой умер, — мать говорит, —
И сейчас он ляжет в прах».
«Нареченный твой умер», — мать говорит,
И укор у нее в глазах.
«Не получишь ты его земель,
И ни золота, ни серебра.
Пусть хоть натрое рвется сердце твое,
Не получишь его добра».
«Мне не нужно ни золота, ни серебра,
Ни земель — совсем ничего,
Но колечко с пальца он мне обещал,
И теперь я возьму его».
«Не получишь колечка с пальца его,
Не получишь колечка его.
Пусть хоть натрое рвется сердце твое,
Не получишь ничего».
Прислонилась она тогда к стене,
И лицо — белей, чем стена.
Разорвалось натрое сердце ее,
И рухнула на пол она.
И лежит он в церкви Марии Святой,
И близ клироса там же — она.
И шиповник возрос из могилы одной,
Из другой — березка стройна.
Ветвями тянутся они
Друг к другу в жару и в снег:
Шиповник, знать, с березкой той
Друг другу верны навек.

ВАВИЛОН{40}

Три леди вышли погулять
На заливном лугу,
Пошли цветочки собирать
У Форди{41} на берегу.
Нашли всего один цветок
На заливном лугу.
Из лесу вышел мужичок
У Форди на берегу.
Сестру он первую пальцем ткнул
На заливном лугу,
Перед собою повернул
У Форди на берегу.
«Ты будешь разбойника женой
На заливном лугу
Иль нож отведаешь стальной
У Форди на берегу?»
«Не буду разбойнику женой
На заливном лугу,
Пусть нож отведаю стальной
У Форди на берегу».
Ее зарезал, а потом
На заливном лугу
Уложил под розовым кустом
У Форди на берегу.
Сестру вторую пальцем ткнул
На заливном лугу,
Перед собою повернул
У Форди на берегу.
«Ты будешь разбойника женой
На заливном лугу?
Иль нож отведаешь стальной
У Форди на берегу?»
«Не буду разбойнику женой
На заливном лугу,
Пусть нож отведаю стальной
У Форди на берегу».
Ее зарезал, а потом
На заливном лугу
Уложил под розовым кустом
У Форди на берегу.
И младшую он пальцем ткнул
На заливном лугу,
Перед собою повернул
У Форди на берегу.
«Ты будешь разбойника женой
На заливном лугу?
Иль нож отведаешь стальной
У Форди на берегу?»
«Не буду разбойнику женой
На заливном лугу
И нож не отведаю стальной
У Форди на берегу!
Мой братец здесь в лесу живет
На заливном лугу,
За жизнь мою твою возьмет
У Форди на берегу».
«А как, скажи, зовется он
На заливном лугу?»
«Его прозвали Вавилон{42}
У Форди на берегу».
«О, как же мне не повезло
На заливном лугу!
Такое сестрам сделал зло
У Форди на берегу!
Раз обездолил я сестру
На заливном лугу,
Так пусть же я теперь умру
У Форди на берегу!»
Раскрыл он ножик поскорей
У Форди на лугу,
Расстался с жизнью он своей
У Форди на берегу.

СТРОЙНАЯ ЛАНЬ{43}