Следователь по особо секретным делам

3

Николай Скрябин заключил сделку – хотя всё его существо и восставало против этого.

Когда он позвал Газиэля, тот и вправду сразу же явился на его зов – но не как Мефистофель к Фаусту, а, скорее, как статуя Командора к самонадеянному Дону Гуану. Во всяком случае, цель у демона в обличье обезьяны уж точно была такой же, как у Командора: заставить своего оппонента пасть в бездну. Однако достичь своей цели немедленно он никак не мог, поскольку Николай Скрябин взял в заложники его названного братца-кролика, Фесора. Так что, услышав, чего именно Николай хочет, Газиэль вроде как принял выдвинутые условия. И вот теперь Скрябин – вместе со своим длинноухим пленником – находился уже не где-то в недрах сведенборгийского пространства, а на его поверхности.

Сперва он даже не понял, где именно очутился. И хотел уже потребовать ответа у демона-обезьяны, куда именно тот его перенес? Ведь он, Николай Скрябин, требовал, чтобы его доставили прямиком к девице Рязанцевой! Но когда он бросил взгляд через левое плечо, за которым у него только что стоял демон, там уже никого не было. Во всяком случае, никого, различимого человеческим глазом. Вряд ли Газиэль покинул бы театр военных действий, не вернув предварительно своего так называемого брата. А тот сидел на корточках у ног Скрябина, который продолжал стискивать его уши в кулаке.

И мысль о театре тут же, как на нитке, потянула за собой следующую: это никакой не театр военных действий! Место, куда Газиэль отправил его, представляло собой будущий Театр Красной Армии в настоящей, не призрачной Москве. Но здесь его правильный пятиугольник выглядел совсем не как здание с наполовину возведенными стенами. Здесь он походил на самую натуральную ярмарку призраков. Именно они, как выяснилось, были главными обитателями этих мест. Площадь в форме пентаграммы притягивала здешних духов, как если бы она была магнитом, а они все – железным опилками. Да и где такому магниту следовало возникнуть, как ни здесь – на Божедомке, в старинном пристанище заложных покойников?

А сейчас эти души-опилки словно бы стекали с поверхности пятиугольного магнита, перемещаясь с одного из лучей гигантской звезды куда-то вбок, на поросший блеклой травой холм. И оттуда, с этого холма, доносился бешеный, исступленный собачий лай.